[628]. Как заявил префект Турина, в случае локаута предприниматели «не могут рассчитывать на защиту предприятий силами полиции»[629]. Рабочие же Турина в ответ на угрозы выразили решимость продолжать борьбу. В конечном счете предприниматели были вынуждены капитулировать и принять требования бастующих, согласившись на уменьшение рабочего дня, создание специальных арбитражных комиссий и участие ФИОМ в урегулировании трудовых конфликтов.
Победа рабочих Турина, одержанная в трудной борьбе с особенно нетерпимым отрядом новой монополистической буржуазии, имела огромное моральное и политическое значение. Вместе с тем она ознаменовала начало пути по преодолению реформистско-корпоративистских и анархо-синдикалистских пороков, свойственных рабочему движению Италии. С этого времени идет процесс превращения туринского пролетариата в «вождя духовной жизни итальянских рабочих масс», по определению А. Грамши[630], что в полной мере обнаружилось в годы первой мировой войны и революционного подъема 20-х годов.
Правительство Джолитти подверглось резкой критике правых сил за позицию, занятую им во время туринской забастовки. Поэтому, когда вслед за событиями в Турине началась всеобщая забастовка миланских рабочих, «немедленно из Рима были даны, — по сообщению посла России Крупенского, — быть может, в первый раз за многие годы, категорические приказания немедленно арестовать главных зачинщиков движения, задержание коих вызвало кровопролитие в Милане»[631].
Наряду с выступлениями туринских и миланских рабочих в Италии развертывалось движение горняков, каменщиков, служащих, железнодорожников, батраков, испольщиков. Исключительным упорством отличалась 6-месячная борьба испольщиков и батраков в Массафискалья (провинция Феррара) против объединенного фронта землевладельцев, местных властей и полиции, стремившихся сломить бастующих голодом, полицейскими репрессиями и другими мерами[632]. С борьбой против дороговизны, безработицы, произвола предпринимателей и землевладельцев переплетались антивоенные акции, которые в Италии принимали форму протеста не только против военных расходов, колониальной экспансии и надвигавшейся мировой войны, но и против применения вооруженных сил против народа. Всеобщее негодование в стране вызвала весть о расстрелах батраков в местечках Роккагорга и Палиано в 1913 г., дополнивших перечень кровавых расправ правительства с народными массами.
Отражением нового подъема массового движения в Италии был сдвиг влево социалистической партии, а также Всеобщей конфедерации труда и других рабочих организаций. После XIII съезда ИСП в Реджо-Эмилии внутри социалистической партии активизировались поборники непримиримой классовой борьбы и усиления работы по революционному воспитанию пролетариата. В соответствии с решениями XIII съезда ИСП перешла к тактике решительной оппозиции правительству, осудив практику блокирования с буржуазными партиями. Даже реформисты туратианского направления были вынуждены после Ливийской войны признать невозможность поддержки правительства Джолитти, не оправдавшего их надежд на осуществление радикальной демократической перестройки итальянского общества.
В «революционном руководстве» Итальянской социалистической партии, начиная со времени съезда в Реджо-Эмилии, выявились два направления — максималистское течение, представленное старой редакцией «Соффитта» во главе с Лерда, Музатти, Аньини, Ладзари, и течение, во главе которого встал Муссолини[633]. Первое направление страдало известной расплывчатостью программы. Главным лейтмотивом требований максималистов был призыв к возрождению непримиримой классовой борьбы в противовес реформистским идеям классового сотрудничества. Однако в их программе отсутствовала четкая концепция путей подвода масс к революции, к борьбе за власть.
Известная риторичность и догматичность концепции максималистов облегчила Муссолини распространение в среде социалистов своих взглядов.
Для воззрений Муссолини тех лет была характерна волюнтаристская трактовка классовой борьбы, презрение к массам, дававшее себя знать уже в те годы, трактовка революции как своего рода государственного переворота, как борьбы «социалистического революционного» большинства против господствующего «буржуазного меньшинства» при пассивности основных масс народа[634] и т. п. Используя идейную слабость своих оппонентов, показав себя неплохим психологом и тактиком, Муссолини учел новое настроение умов и глубокую тягу рядовых социалистов к возрождению революционных методов борьбы, долгое время преданных забвению реформистами. Главными темами «Аванти!», редактором которой Муссолини стал в конце 1912 г., стали осуждение милитаризма, колониальной политики, реакции, проповедь революционного насилия. В ответ на события в Роккагорга по инициативе «Аванти!» в партии был проведен референдум об отношении к всеобщей забастовке. В ходе референдума большинство социалистических секций и местных органов партийной печати признало целесообразным и необходимым применение всеобщей стачки. Это решение было закреплено специальными постановлениями руководства ИСП и ВКТ. Вне партии заметно активизировали свою деятельность среди рабочих масс анархисты, анархо-синдикалисты и левое крыло республиканской партии, поднимавшие также на щит проповедь революционного насилия и действия, хотя и во имя различных конечных целей. Эти разнородные по своему характеру течения, представлявшие различные слои рабочего класса и мелкобуржуазные массы, тем не менее сошлись после Ливийской войны на непринятии джолиттианской политики.
Полевение рабочего класса и обнаружившаяся в ходе Ливийской войны пропасть между джолиттианской политикой и интересами рабочего класса заставили правящие круги и самого Джолитти с большой тревогой ожидать результатов первого применения нового избирательного закона в ходе парламентских выборов осенью 1913 г. К опасениям перед социалистами добавлялся страх перед крестьянскими массами Центральной и Южной Италии, впервые допущенными к избирательным урнам. Учитывая слабые позиции на Юге страны либеральных группировок и антиправительственные настроения большинства жителей Юга, Джолитти не без оснований опасался, что собственными силами либералы даже при поддержке властей не смогут повести за собой большинство избирателей, тем более что вследствие политики трансформизма и неоднородности либерального лагеря либералы не имели централизованной, единой организации. Единственной политической силой, способной оказать влияние на основную массу избирателей в сельских и южных районах, удержав их от голосования за левые антиправительственные партии и течения, была церковь, и именно к ней обратился Джолитти в ходе подготовки к выборам.
С целью нанести удар социалистической партии либералы в ходе избирательной кампании, начавшейся практически по окончании Ливийской войны, выступили почти повсеместно в блоке с католиками. Ватикан, опасавшийся усиления в парламенте левых антиклерикальных сил, на этот раз снял запрет на участие в выборах католиков в 330 округах и разрешил поддержать кандидатов правительственного блока в 228 округах, где позиции последних были особенно неблагоприятны. Поддержка католиками либеральных кандидатов каждый раз скреплялась специальным соглашением, по большей части письменным, по которому кандидат в случае победы на выборах брал на себя обязательство выступать против любых антицерковных мероприятий, будь то вопрос об отделении школы от церкви или вопросы о разрешении развода, запрет религиозных конгрегаций и т. п. Этот блок католиков и либералов вошел в историю под условным названием пакта Джолитти — Джентилони (Джентилони в то время возглавлял Католический избирательный союз).
Избирательная кампания развертывалась под знаком сплочения всех «партий порядка» против социалистической партии. Поскольку социалисты включили в свою избирательную программу призыв к «твердой и последовательной оппозиции политике колониальных авантюр и военных расходов», против них широко использовалось обвинение в предательстве национальных интересов, государственной измене и т. п. Важное место в предвыборных выступлениях кандидатов от либералов и правых группировок занимали восхваление колониальных завоеваний и упрочения престижа Италии на международной арене, проповедь единства нации и общности интересов всех классов итальянского общества. Особенно отличались этим предвыборные речи националистов и поддерживавших их футуристов во главе с Маринетти.
В противовес единому правящему лагерю демократические силы были разобщены. Радикалы поспешили солидаризироваться с «партиями порядка». Республиканская партия — малочисленная, раздираемая внутренними противоречиями, не сумела удержать своих прежних позиций. Социалисты, отказавшиеся от блокирования на выборах с буржуазными партиями, значительно упрочили этим свои позиции в пролетарской среде, но не смогли опереться на союзников — крестьянские массы, ремесленников и т. п. Слабость социалистических секций в южных районах страны в свою очередь затрудняла противодействие объединенному фронту либералов и католиков.
В день выборов для охраны порядка были приведены в состояние готовности войска и полиция, особенно на Юге, где опасались анархистских выступлений. В Сицилии, Неаполе и в ряде населенных пунктов Эмилии имели место кровавые столкновения жителей с солдатами и карабинерами.
В результате активного включения католиков в избирательную кампанию в парламент было избрано 29 депутатов католиков и католиков-консерваторов[635]. Либералы различных оттенков с помощью католиков завоевали 280 мест, сторонники правых групп — 40 мест, радикалы, примкнувшие к джолиттианскому курсу, — 62 места. Выборы принесли потери республиканской партии, получившей 17 мест против 24 в прежнем составе палаты. Зато социалистическая партия, выступавшая на выборах под лозунгами классовой борьбы, получила 52 места против 41 места на выборах 1909 г. Социал-реформистской партии Биссолати, в чьих рядах было немало опытных парламентариев, пользовавшихся еще определенным авторитетом в массах, удалось завоевать 19 мест. 8 мест, помимо этого, завоевали независимые социалисты и синдикалисты