Лишь за четыре года (1876–1880) количество свежего винограда, вывезенного по железной дороге через Болонью из трех провинций области Абруццы (Аквила, Кьети, Терамо), выросло почти в 5 раз[409]. Рост рыночных связей способствовал хозяйственной специализации по районам и отделению промышленности от земледелия.
Итальянская промышленность, находившаяся в момент объединения в основном на ремесленно-мануфактурной стадии с выходом на общенациональный рынок получила важнейший стимул для перестройки на базе машинной техники. В 60–70-е годы в Италии начало укореняться крупное фабричное производство, хотя промышленный переворот был еще далек от завершения и его экономический эффект сказывался пока лишь в незначительной степени: к 1881 г. чистый продукт обрабатывающей промышленности вырос всего на 27 процентов по сравнению с 1861 г.[410]
Наибольшие сдвиги промышленный переворот внес за два десятилетия в развитие текстильного производства. По утверждению видного деятеля «правой» Марко Мингетти, за период с 1863 по 1876 г. количество веретен в хлопчатобумажной промышленности увеличилось с 400 тыс. до 750 тыс., в шерстяной — с 200 тыс. до 300 с лишним тыс.[411]. Сравнительно быстро революционизировалась шелковая промышленность — в частности, прядение и особенно кручение шелка, обособившееся в самостоятельную отрасль, где уже к началу 80-х годов фабрика вытеснила домашний промысел и решительно преобладала над мануфактурой.
В других отраслях обрабатывающей промышленности переход к машинной технике и крупному производству совершался гораздо медленнее. Тяжелой промышленности в собственном смысле этого слова практически еще не было: техническая база черной металлургии была весьма отсталой, машиностроение было представлено лишь несколькими крупными предприятиями. Почти не была затронута промышленным переворотом и добывающая промышленность.
В географическом отношении развитие крупного машинного производства почти всецело ограничивалось северными областями. В 1876 г. на долю Севера приходилось не менее 86 % производственных мощностей итальянского шелкопрядения, около ¾ веретен, занятых в прядении шерсти, почти 9/10 веретен, занятых в хлопкопрядении, примерно ⅘ машинного производства льняной и пеньковой пряжи[412].
Доля промышленности в формировании национального дохода была еще очень незначительной и на протяжении 1861–1881 гг. даже сократилась (с 20,3 до 17 %) вследствие роста удельного веса сектора торговли, транспорта и услуг[413]. Основой итальянской экономики еще долгое время будет оставаться сельское хозяйство, которое в рассматриваемый период давало почти 58 % национального дохода и поглощало примерно такую же часть самодеятельного населения страны[414].
Еще в эпоху Рисорджименто в итальянской деревне началось развитие капиталистических отношений, которое было серьезно ускорено национальным объединением[415]. Но оно приобрело в различных областях страны совершенно разные формы и масштабы.
В Северной Италии капиталистический уклад в сельском хозяйстве в 60–70-е годы был уже бесспорно господствующим. Значительной частью земель владела буржуазия, но и во многих дворянских имениях применялись типично капиталистические методы ведения хозяйства. Сложился особый слой капиталистических предпринимателей в земледелии — крупных арендаторов. Наемный труд в аграрной экономике Севера преобладал над трудом мелких самостоятельных производителей, крестьянская собственность на землю сохранилась лишь в горных районах, а среди крестьян-испольщиков происходила все более отчетливая имущественная дифференциация.
Более консервативный характер имело сельское хозяйство большинства областей Центра, где проникновение буржуазии в сферу поземельных отношений произошло задолго до того, как капитал оказался в состоянии подчинить себе сельскохозяйственное производство, и не сопровождалось радикальным изменением его традиционного уклада. Как переходная форма от феодальных отношений в деревне к капиталистическим здесь еще за несколько столетий до объединения Италии возникла испольщина классического типа, которая продолжала господствовать в Тоскане, Умбрии и Марках и в рассматриваемый нами период. Следствием этого был низкий уровень товарности сельского хозяйства, примитивность сельскохозяйственной техники, сохранение элементов личной зависимости крестьянина от собственника земли. Рост влияния капитала на жизнь села проявлялся по преимуществу в усилении ростовщической эксплуатации крестьян-испольщиков.
В еще меньшей степени развитие капитализма затронуло аграрную экономику Юга. Юг был основным средоточием тех пережитков феодализма, с которыми Италия вышла из эпохи буржуазных революций. Полновластным хозяином деревни оставался здесь крупный помещик-латифундист, эксплуатировавший крестьянина кабальными, полукрепостническими методами. Южноитальянская издольная аренда была по существу формой отработочной системы. В результате ликвидации фонда неотчуждаемых земель на Юге значительно расширилась земельная собственность буржуазии. Но при наличии огромной массы крестьян, задавленной и приниженной помещичьим гнетом, новым буржуазным землевладельцам оказывалось выгоднее воспринять господствующую систему полуфеодальной эксплуатации, чем ломать ее. В руки крупных собственников — помещиков и буржуа — быстро попадали и те участки, которые были куплены крестьянами или выделены им при разверстке общинных земель. Поистине чудовищных размеров достигало ростовщичество, бывшее в условиях полуфеодальной экономики Юга практически единственным полем приложения капитала.
Вовлечение Юга в сферу капиталистических общественных отношений происходило не столько «изнутри», сколько «извне». При активном вмешательстве государства экономическое развитие Юга направлялось так, что за ним чем дальше, тем больше закреплялась роль аграрного придатка растущей капиталистической промышленности Севера. Отношения между Севером и Югом постепенно становились специфической формой свойственной капиталистическому обществу противоположности между городом и деревней. Подчинение обремененного феодальными пережитками Юга системе капиталистической эксплуатации породило так называемый «южный вопрос», который и поныне остается в Италии одной из наиболее острых общественных проблем.
В своем развитии итальянский капитализм и в те годы, и позднее нес неизгладимую печать ущербности, слабости, связанную с тем, что в ходе Рисорджименто буржуазия пошла на компромисс с полуфеодальными силами. Воздействие национального объединения на экономический прогресс страны оказалось поэтому суженным. Промышленность по-прежнему страдала от недостаточной емкости рынка, обусловленной теперь уже не политической раздробленностью Италии, а низкой покупательной способностью трудящегося населения, особенно сельского. Медленность ее развития в первую очередь объяснялась именно этим. При незначительных темпах роста промышленность поглощала лишь относительно небольшую часть той рабочей силы, которая насильственно выбрасывалась из производственного процесса с гибелью мелкой собственности на условия труда.
Для «избыточной» части трудящегося населения единственным способом найти работу становилась эмиграция. На протяжении 1869–1880 гг. из Италии эмигрировало более 1300 тыс. чел., тогда как общая численность рабочих на итальянских фабриках, в копях и рудниках была в 70-е годы — по весьма приближенной оценке — примерно втрое меньше[416].
Не разорвав до конца феодальных пут, капиталистический способ производства в Италии не мог обеспечить и таких масштабов накопления, которые бы отвечали неотложным потребностям его развития. В 60–70-е годы Италия оказалась поэтому в сильной зависимости от иностранного капитала. К 1865 г. на долю иностранных держателей долговых обязательств итальянского государства приходилось 1170 млн. лир, т. е. более ⅓ всей суммы государственного долга[417]. С участием иностранного капитала на сумму около 100 млн. лир складывался капитал создаваемых в это время кредитных банков[418]. Частный капитал, вложенный в 60-е годы в строительство итальянской железнодорожной сети, был по большей части иностранного, а не отечественного происхождения. Среди иностранных капиталовложений в Италии в то время преобладали французские. Меньшую роль играл английский капитал, который, однако, также закрепил за собой довольно серьезные позиции участием в сооружении канала Кавура, в эксплуатации железных рудников Ломбардии и серных копей Романьи, созданием Англо-Итальянского банка и т. д.[419] После франко-прусской войны 1870–1871 гг. начался прилив в Италию германского капитала[420].
Но при всех слабостях итальянского капитализма национальное объединение все же бесспорно ускорило его развитие. Крупная буржуазия, встав у власти, за два десятилетия основательно упрочила свое экономическое могущество. Ее облик постепенно менялся — рядом с банкиром, торговцем, буржуазным земельным собственником вырастала фигура промышленного капиталиста. А на другом полюсе складывалась армия наемного труда, которая уже начинала организовывать свои силы.
Становление рабочего и социалистического движения
Первые итальянские рабочие организации — общества взаимопомощи — возникли еще до революции 1848–1849 гг. Но лишь после объединения Италии рабочее движение начало выделяться из потока общедемократической борьбы и превращаться в самостоятельную политическую силу. Победа Рисорджименто создала для этого объективные предпосылки, ускорив превращение итальянского общества в общество буржуазное, с типичной для последнего социальной структурой и классовыми противоречиями. С другой стороны, завершение эпохи национально-буржуазных революций с необходимостью влекло за собой глубокую переоценку рабочим классом своего прежнего отношения к различным политическим течениям буржуазии, открыто противопоставило друг другу эти два класса не только в социальном, но и в политическом плане.