.
Под знаком такого impegno «в самом широком и богатом смысле слова» родился созданный Элио Витторини журнал «Политекнико». Сначала он был еженедельником, первый номер которого вышел 29 сентября 1945 г. с подзаголовком «Еженедельник культуры»; последний, 28 номер еженедельника вышел 6 апреля 1946 г. Потом он был преобразован в «Ежемесячный журнал современной культуры», сохранив прежний порядок номеров. В декабре 1947 г., выпустив 39 номеров, «Политекнико» прекратил свое существование. Он сыграл исключительную роль в жизни и развитии итальянской послевоенной культуры. В программной статье, открывавшей первый номер, Витторини писал: «Я обращаюсь ко всем итальянским интеллектуалам, которые знали фашизм. Не только к марксистам, но также и к идеалистам, также к католикам, также к мистикам. Есть ли у идеализма или у католицизма какие-либо мотивы, чтобы противиться преобразованию культуры в такую культуру, которая в состоянии бороться против голода и страданий?»[780]Ниже давалось четкое определение задач новой культуры, как ее понимал Витторини: не утешать человека, но защищать его. Иными словами, новая литература и культура не должны ограничиваться тем, чтобы утешать людей в их горестях, она обязана активно бороться за то, чтобы устранить причины этих горестей, изменить жизнь. «Политекнико» с полным сознанием своего гражданского долга, с огромной энергией и страстностью вступил в борьбу за очищение и обновление национальной культуры.
Однако в теоретических построениях журнала было немало абстрактного, поскольку и сам гуманизм Элио Витторини при всей искренности и благородстве его взглядов также всегда отличался некоторой абстрактностью. Вскоре начались ожесточенные споры по вопросу о том, какой должна быть новая, левая итальянская культура. Споры шли и о взаимоотношениях культуры и политики. Так, Витторини, сравнивая функции политики и культуры, заявил, что политика играет историческую роль лишь в периоды революционных взрывов, тогда как культура — «это не хроника, а сама история». После того как Тольятти опубликовал в «Ринашите» свое письмо, адресованное Витторини (он писал, в частности, что рассуждения о политике и культуре — «неправомерное обобщение»), Витторини видоизменил свою формулу, признав и за политикой и за культурой «историческую функцию».
Эпизод с «Политекнико», когда разногласия обострились до чрезвычайной степени, — один из самых драматических моментов в истории левой послевоенной итальянской культуры. Но когда 13 февраля 1966 г. Витторини умер, Луиджи Лонго послал его семье такую телеграмму: «Выражаю вам самое искреннее сочувствие от имени Коммунистической партии и от себя лично по случаю тяжелейшей утраты, понесенной вами и всей итальянской культурой, лишившейся одного из самых славных своих деятелей. Элио Витторини был не только другом, кончину которого мы горестно переживаем. Он был бойцом Сопротивления, нашим товарищем в стольких битвах. Вне зависимости от каких-либо разногласий мы всегда высоко ценили силу и страстность его антифашистских убеждений, его тонкое критическое чутье, его качества писателя и роль, которую он сыграл в становлении новой литературы»[781].
Расцвет неореалистической литературы и искусства относится к первым послевоенным годам и к началу 50-х годов. Среди писателей, чьи произведения прочно вошли в золотой фонд литературы итальянского Сопротивления, кроме Э. Витторини, И. Кальвино и Карло Леви, можно назвать еще немало имен. Мы ограничимся тем, что напомним о творчестве Чезаре Павезе, Карло Кассолы, Васко Пратолини, Франческо Иовине, Ренаты Вигано. Список легко продолжить. Было бы, однако, упрощением сводить всю итальянскую литературу этих лет к неореализму. Развитие литературного процесса, как известно, никогда не бывает однолинейным. В эти годы продолжали работать многие писатели-традиционалисты, творческая судьба некоторых писателей, начинавших с неореализма, впоследствии также сложилась по-разному. Но социальный пафос неореализма, его демократизм, правдивость и человечность сохранят, надо надеяться, навсегда свое значение как образец благородного искусства, созданного неповторимой эпохой.
Понятия неореализма и литературы Сопротивления неразделимы. Возможно, правильнее говорить даже не о неореализме, а о реализме в его итальянском варианте. Некоторые характерные особенности этой литературы, ее полемический заряд, пристрастие к резким, без полутонов, краскам объясняются тем взрывом народного гнева, тем отвращением к фашистской лжи и демагогии, которые накапливались и созревали постепенно и вырвались на свободу во время Сопротивления. Нет сомнения в том, что антифашистская революция 1943–1945 гг. была не только политической, но и моральной революцией. Итальянская литература и сейчас, в 70-е годы, постоянно возвращается к антифашистской теме, и это понятно и необходимо. А тема Сопротивления — в ином звучании, в иных исторических условиях — присутствует и в литературе наших дней.
Развитие литературного процесса нельзя рассматривать вне теснейшей связи с общеисторическим развитием, и в некоторые периоды это проявляется особенно ярко. Действительность оказалась гораздо сложнее, чем думали представители передовой итальянской интеллигенции в первые послевоенные годы. Если сравнить мироощущение людей поколения Кальвино в середине 40-х и середине 50-х годов, нельзя не заметить, что итальянская интеллигенция была охвачена чувством разочарования. В период огромного общественного подъема очень многие итальянцы, в частности многие деятели культуры, верили, что все острые социальные проблемы, все беды, трудности и несправедливости скоро будут полностью разрешены и устранены. Однако уже начало 50-х годов ознаменовалось наступлением монополий, временным спадом рабочего движения и растущей клерикализацией. С этим связан и кризис неореализма. В марте 1954 г. в первом номере только что начавшего выходить марксистского журнала «Контемпоранео» было четко сказано, что «первоначальные основы, на которых зиждилось искусство реализма, уже исчерпали себя». Несколько позднее был выдвинут тезис о сознательности творческого акта, об «искусстве разума». Развивая положения Антонио Грамши о «новой литературе», итальянская марксистская критика стала настойчиво призывать к созданию «литературы идей». Это предполагало более высокую ступень познания действительности и более четкую идейную позицию, чем та, которую занимало большинство художников-неореалистов. Приближались 60-е годы. Изменился облик страны, произошли значительные сдвиги и перемены в ее экономике и социальной структуре. Так называемое экономическое чудо поставило в порядок дня новые проблемы. Это в полной мере относится и к культуре, в первую очередь к литературе.
В середине 50-х годов французский писатель и критик Доминик Фернандес опубликовал интересную, во многом спорную книгу «Итальянский роман и кризис современного сознания». Он утверждал, что после войны итальянская культура вступила в эпоху нового Ренессанса, причем интеллектуальное и литературное возрождение современной Италии берет свое начало в марксизме, марксизме в широком смысле этого слова. Замечание это справедливо. Разумеется, нельзя ставить в один ряд писателей различных взглядов, несхожих по творческому почерку. Однако развитие литературного процесса в Италии отличается некоторыми характерными особенностями: за редкими исключениями (мы не говорим сейчас о католиках) цвет итальянской культуры примыкает к левым политическим партиям и течениям. В той или иной степени большинство прогрессивных итальянских писателей и критиков восприняло идеи марксистской философии. Сделаем оговорку: речь идет о том самом «марксизме в широком смысле слова», о котором писал Фернандес. Но и это крайне важно.
В конкретных условиях послевоенной Италии проблема взаимоотношений политики и культуры (и после того, как перестал выходить «Политекнико») возникала постоянно. Были годы, когда позиция ИКП в ее взаимоотношениях с интеллектуалами — коммунистами и некоммунистами — отличалась некоторой жесткостью. Однако после XX съезда КПСС положение решительно изменилось. Коммунисты провели широкую дискуссию, посвященную марксистской культуре в Италии. Участников дискуссии объединяла глубокая уверенность в неминуемой победе социализма в их стране, они говорили о необходимости выработки единой платформы левых сил по вопросам культуры. Дискуссия была чрезвычайно интересной, выступавшие не останавливались перед переоценкой многих устаревших ценностей и откровенно признавали, что левая итальянская культура значительно отстает от требований, выдвигаемых самой жизнью. Отчетливо ставилась задача искать пути преобразования современного искусства в социалистическое искусство гибко, тонко и серьезно, считаясь с национальной традицией. В «Контемпоранео» был помещен цикл важных статей, посвященных литературе. В одной из них Салинари писал: «Без сомнения, в эти послевоенные годы мы постигали окружающий нас мир и стремились завоевать его при помощи оружия научных, исторических, социологических и философских исследований, хроники и документации или романа и кинематографии, которые по природе своей ближе к документации и к хронике, нежели поэзия. Может быть, было и невозможно поступать иначе: мир изменялся так быстро и так драматически, что нужно было каким-то образом запечатлевать отдельные моменты, почти фотографировать их, в надежде, что впоследствии удастся спокойно воссоздать все эти события и проникнуть в самое глубинное их значение. Может быть, мы чувствовали, что самой срочной была задача преобразовать старую культуру, покоившуюся на «поэзии вчерашнего дня», и создать другую культуру, более передовую и современную, создать иную духовную атмосферу, иное видение и восприятие мира. Может быть, в области поэзии дело «разрушителей» было более трудным и тяжелым, так как они столкнулись с длительной традицией»[782]