Такую принципиальную и гибкую позицию заняла ИКП в вопросах культуры в момент, когда в порядок дня встала тема о судьбе человека в «неокапиталистическом государстве благоденствия». С начала 60-х годов тема взаимоотношений между культурой и «индустриальным обществом», взятая в различных ракурсах, почти не сходит со страниц итальянской печати. Вполне очевидно, что взаимоотношения между политикой и культурой, проблема impegno, совпадение или, напротив, несоответствие гражданских и эстетических позиций художника, — весь этот сложный комплекс явлений и проблем создал положение, существенно отличавшееся от того, которое сложилось в первые послевоенные годы. Характерным представляется повышенный интерес к анализу, к теории, стремление осмыслить окружающую действительность и роль интеллигенции.
Тема «Индустрия и литература» в различных формулировках то и дело появлялась в первой половине 60-х годов, потом — неразрешенная — она исчезала, чтобы через некоторое время возродиться вновь. Впервые как одна из фундаментальных тем она предстала в 1961 г. на страницах «Менабо», журнала, основанного Витторини и Кальвино. Сама постановка вопроса была симптоматичной: левые деятели культуры осознали, что для лучшего понимания динамики развития литературы и искусства надо отталкиваться от новых форм развития капитализма в Италии и новой расстановки классовых сил. Своеобразие обстановки, сложившейся в стране, обусловлено в значительной степени боевым духом и высоким уровнем гражданского самосознания рабочих. Понимание того, что именно рабочее движение защищает «свободу для всех», укореняется в сознании многих представителей интеллигенции.
«Неокапитализм» ведет идеологическое наступление, пытаясь создать и утвердить систему духовных ценностей, которая могла бы помочь ему в борьбе за души людей. Он максимально использует все средства распространения массовой культуры: телевидение, кино, радио, иллюстрированные еженедельники, выходящие огромными тиражами, и т. д. В 1964 г. журнал «Нуови аргоменти» обратился к некоторым деятелям культуры с десятью вопросами на тему «Неокапитализм и литература». Опубликованные в журнале ответы очень интересны. Вот несколько повторяющихся в разных вариантах мотивов: «Человек начал исчезать из романа тогда, когда он начал исчезать из мира»; «Безликий персонаж рождается не в литературе, а в мире, где живут люди»; «Человек в неокапиталистическом обществе существует как потребитель, т. е. является частицей продукции, одним из компонентов капитала».
Один из участников дискуссии, Ренцо Россо, заявил: «Сейчас как-то не принято называть капитализм его собственным именем. Капитализм прячется за институтами, организациями, течениями мысли, религиями, это очевидное доказательство его абсолютной аморальности. Он выступает как «экономика свободного рынка», «прогресс в свободе», «защита демократии», «свободный мир», «христианские ценности», — и все это потому, что большинство людей в мире рассматривает его как нечто постыдное». Это замечание Россо очень любопытно, тем более что, по его убеждению, сущность сегодняшнего капитализма ничем не отличается от сущности вчерашнего, относиться ко всему этому «нейтрально» невозможно, и прежде, чем рассуждать о надстройках, следует точнее определить, каков базис. Витторини во время этой дискуссии решительно напомнил о том, что общество разделено на классы и существует такой важнейший фактор социальной жизни, как классовая борьба. Если сегодня, в условиях «неокапитализма», жизненный уровень рабочих возрос, это объясняется отнюдь не доброй волей капиталистов. Причина совсем иная: в игру вмешалось сильное и организованное рабочее движение. Именно объединенные рабочие, особенно в развитых капиталистических странах, внесли поправку в законы капиталистической эксплуатации.
Как раз в 60-е годы многие итальянские писатели, исходя из различных идейных и эстетических позиций, настойчиво обращаются к производственной теме. Они стремятся осознать психологию индустриальных рабочих, их мораль, влияние среды на формирование характеров, пытаются вникнуть в проблематику рабочего движения в Италии. В художественной прозе, в поэзии и в эссеистике непосредственно отражается позиция творческой интеллигенции перед лицом сегодняшней итальянской действительности: конформизм или многообразные проявления антиконформизма, пассивное подчинение или бунт. За последние годы на наших глазах создается новый, еще не получивший названия литературный жанр: в произведения итальянских писателей входит почти что незавуалированная социология, пропущенная через эмоциональное восприятие автора, зачастую поднимающегося до сарказма, до страстного пафоса обличения и гнева. Со страниц книг встают наши современники, итальянцы 60-х годов, порой удивительно схожие между собой и уже одним этим «типологическим» повторением подтверждающие свою достоверность. Встают рабочие, протагонисты и жертвы так называемого индустриального общества. Встают безработные — те, кто самым фактом своего существования разоблачает миф о «государстве благоденствия». Встают и интеллигенты.
Среди писателей, которые глубже других вошли в проблематику рабочего движения, есть много талантливых людей. Некоторые из них сами годами работают в системе промышленности, у них есть непосредственный, личный опыт, впечатления, наблюдения, они располагают фактами, полученными не из вторых рук. Назовем Оттьеро, Оттьери. Это мыслящий писатель, демократ и антифашист, в нем нет наивного прекраснодушия либерала, он ясно видит ложность идеи классового сотрудничества, мы встречаем у него важную мысль о том, что «проблемы служащего очень сходны с проблемами рабочего». Разница заключается в том, пишет Оттьери, что у рабочего страх экономический, а у нас психологический. Книги Оттьери («Сжатое время», «Доннарумма идет на приступ», «Индустриальный дневник», «Повседневная ирреальность») свидетельствуют о его проницательности и искренности, но также и о глубокой противоречивости его взглядов. Некоторые рассуждения Оттьери, например, о том, что у коммунистов не только идеология «агрессивная», но даже и характеры «агрессивны», некоторые наивные и даже обывательские рассуждения о тактике ИКП, вызывают чувство недоумения и горечи. К чести Оттьери следует, однако, заметить, что, каковы бы ни были его расхождения с коммунистами, он с неизменным уважением пишет об их преданности делу рабочего класса.
Чрезвычайно интересен роман известного прозаика Джованни Пирелли «По поводу одной машины»[787]. Тема его — человек в мире «индустриальной реальности». Книга проблемная в полном смысле слова, в ней переплетаются элементы романа и художественной публицистики, острой, смелой, колючей, в чем-то пристрастной и односторонней, но в высшей степени актуальной. Герои книги — рабочие, техники и в большой мере — машины. Подобно Оттьери и некоторым другим наиболее честным и чутким прозаикам и поэтам, Пирелли пытается поглубже заглянуть в самую суть человеческих и социальных проблем, возникающих в «неокапиталистическом» обществе. Настроен писатель мрачно и пессимистично. Сегодняшняя «индустриальная реальность», такая, какой она сложилась в Италии, вызывает в Пирелли протест, недоверие и злую иронию. И в то же время наряду с разочарованием и скепсисом мы чувствуем душевную боль писателя, его острую жалость к людям.
В книге много спорного; это насквозь политизированный роман, очень интересный, но очень жестокий и крайне пессимистический. Сильно преподнесена в романе тема «хозяев». Глава фирмы, о которой идет речь, обладает поистине мертвой хваткой. В разговоре с одним из своих инженеров он заявляет, что первая фаза промышленной революции закончилась, начинается вторая, и теперь успех зависит не от госдепартамента или Международного банка, но от энергии и инициативы самих промышленников и высшего технического персонала, а между тем промышленники еще не создали внутри своего класса, а также в международном масштабе авангард, сознающий подлинные свои функции.
Тема «хозяев» с большой силой звучит в творчестве еще одного талантливого итальянского прозаика, Гоффредо Паризе. В 1965 г. вышел в свет его роман, так и названный «Хозяин»[788], и привлек к себе большое внимание в Италии и за границей. Один из двух героев романа, хозяин крупной фирмы, доктор Макс, одержим идеей превратить фирму в нечто вроде религиозной общины — со своими мифами, со своим божеством, со своей паствой. Если довести идею до логического конца, божеством оказывается хозяин, а паствой — подчиненные. Доктор Макс, убежденный, что заботится об интересах всего человечества, стремится создать тип идеального подчиненного, который будет отличаться абсолютным послушанием и преданностью, работа во имя интересов фирмы для такого подчиненного — не только долг, но и радость, смысл всего его существования. В конечном итоге подчиненный должен превратиться в не что иное, как «человека-вещь». Эту тему Паризе разрабатывал в различных вариантах — не только в романе. Сам он писал однажды, что многие называют его пессимистом, но кто эти многие? «Та самая буржуазия, которая целиком виновата в создавшемся положении, те самые промышленные тузы, которые до того наводнили западный мир предметами потребления, что в последние годы человек оказался погребенным под ними, утонул в море вещей. Естественно, ритм человеческой жизни нарушился, стал искусственным, механическим. В итоге сам человек низведен до уровня «вещи», стал вещью среди вещей».
Мы видим, таким образом, что и в теоретических дискуссиях, и в художественных произведениях итальянской литературы 60-х годов с разных точек зрения рассматривается одна и та же тема отчуждения человека в страшном мире, созданном так называемой цивилизацией потребления. Конечно, эта тема не является прерогативой одной лишь итальянской культуры (мы встречаем ее во французской литературе, например), она связана со всем ходом исторического развития и развития культуры и общественной мысли в странах Запада. Можно было бы назвать еще немало имен итальянских писателей, так или иначе связанных с этой тематикой: Лючано Бьянчарди, Либеро Биджаретти, Джованни Арпино, Инизеро Кремаски, Паоло Вольпони. Список нетрудно увеличить, но нам важно лишь отметить тенденцию.