зникшие среди молодого поколения в 1936–1940 гг., полностью влились в коммунистическую партию, однако подавляющее большинство из них пошло именно по этому пути.
Не вся и не сразу итальянская молодежь перешла на антифашистские позиции. Этот процесс охватывал лишь наиболее передовые ее группы, и процесс дефашизации молодого поколения испытывал паузы и отступления. Тем не менее перелом в настроении молодого поколения был очевиден, и он продолжал нарастать под влиянием внешних и внутренних мероприятий фашизма, направленных на подготовку империалистической войны.
Фашистский режим накануне войны
Первым результатом курса итальянской внешней политики на союз с Германией был беспрепятственный захват Австрии Гитлером. Осенью 1937 г. Риббентроп, ставший министром иностранных дел Германии, прибыл в Рим для того, чтобы выяснить отношение Муссолини к политике Гитлера в Австрии. Муссолини заявил Риббентропу, что ему надоело быть часовым на страже независимости этой страны, и выразил лишь надежду, что Гитлер не предпримет решительных шагов без предварительного предупреждения. «Когда какое-либо событие становится фатально неизбежным, — говорил Муссолини через несколько дней в палате депутатов, — то лучше, чтобы оно происходило с вашим участием, чем без вас или против вас». «Предварительное предупреждение» было послано Гитлером 11 марта 1938 г., когда немецкие войска уже пересекли австрийскую границу.
Как отмечают итальянские историки Сальваторелли и Мира, поведение Муссолини в период аннексии Австрии было чем-то отличным и худшим, чем простое соучастие, так как соучастие подразумевает какую-то компенсацию[264]. Муссолини же не только не получил никакой компенсации, но и способствовал усилению партнера за счет собственной страны. Присоединение Австрии к Германии разрушило треугольник Вена — Будапешт — Белград, на союзе с которым итальянская внешняя политика долгое время основывала свое влияние в этой части Европы. Аншлюс серьезно подрывал также двусторонние отношения Италии с Венгрией, так как отныне эта страна начала склоняться в сторону Германии.
Это не помешало фашистской палате депутатов, отмечая «заслуги» Муссолини в области внешней политики, присвоить ему 30 марта специально учрежденное звание маршала империи. Свою речь в этот день Муссолини посвятил воспеванию военной мощи Италии. Он заявил, что страна готова в любой момент выставить 8 млн. солдат, вооруженных самым современным оружием. Итальянский подводный флот Муссолини назвал самым сильным в мире, а авиацию — одной из самых сильных. Заканчивая эту воинственную речь, дуче воскликнул: «В будущей войне будет только один руководитель — им будет тот, кто сейчас обращается к вам»[265].
Союз фашистской Италии с гитлеровской Германией становился все более тесным. В мае 1938 г. Гитлер прибыл с визитом в Италию. В течение этого года обмен делегациями между двумя странами достиг небывалой интенсивности: визитами обменивались национал-социалистская и фашистская партии, все виды вооруженных сил, чернорубашечники и эсэсовцы, молодежные, женские и другие организации. Это должно было символизировать близость двух режимов и нерушимость их единства, Действительно, когда к осени 1938 г. судетский кризис достиг наивысшего накала, выступления Муссолини в поддержку гитлеровских притязаний к Чехословакии стали не менее наглыми, чем речи самого Гитлера. Муссолини заявил даже в частной беседе, что в случае конфликта он немедленно выступит на стороне Германии. На деле он надеялся, что западные державы отступят перед наглым шантажом. 28 сентября Чемберлен обратился к Муссолини с просьбой о «посредничестве», для того чтобы «предотвратить начало мировой войны». Муссолини не заставил себя долго упрашивать.
В дни Мюнхенской конференции экзальтация Муссолини достигла предела: он мнил себя вершителем судеб Европы. Об истинной причине уступчивости правящих кругов Англии и Франции, жертвовавших независимостью Чехословакии, он знал достаточно хорошо. Как писал Д. Гранди, бывший в то время послом, в Лондоне, Чемберлен несколько раз говорил ему: «Германия — это бешеный бык. Дело заключается не в том, чтобы посадить его в клетку — что было бы невозможным, — а в том, чтобы направить его на другую цель». Поясняя свою мысль, Чемберлен добавлял, что единственный способ нейтрализовать Германию, это столкнуть ее с Советским Союзом[266].
Именно антисоветская направленность Мюнхенских соглашений вызывала особое удовлетворение Муссолини. Выступая на закрытом совещании итальянских префектов в конце 1938 г., он говорил: «Слово Мюнхен означает, что впервые после 1861 г. Италия сыграла абсолютно первостепенную и решающую роль в событии мирового значения… То, что произошло в Мюнхене, означает конец большевизма в Европе, конец всякого русского политического влияния на нашем континенте»[267].
Итальянские правящие круги целиком одобряли подобный образ мышления: антибольшевистский поход способствовал бы повышению роли Италии; кроме того, направление гитлеровской агрессии на восток давало возможность Италии выдвинуть претензии на Средиземном море по отношению к тем самым державам, которые проявили столь большую уступчивость в Мюнхене. Не прошло и двух месяцев после того, как правительство Даладье в знак признания заслуг Италии в дни Мюнхена официально признало аннексию Италией Эфиопии, как в итальянской палате депутатов Чиано организовал антифранцузскую демонстрацию, во время которой чернорубашечники впервые выкрикивали: «Тунис, Корсика, Джибути!»
Растущая агрессивность внешней политики Италии сопровождалась дальнейшей милитаризацией жизни страны. Муссолини всерьез принимал собственные слова о том, что Италия должна представлять из себя военный лагерь. В некоторых случаях кампания по поднятию воинственного духа нации принимала поверхностные и смехотворные формы. Так, увидев на военных парадах в Германии «прусский шаг», Муссолини предписал ввести его в Италии под названием «римского шага». Фашистские газеты захлебывались от восторга, описывали эту новую манеру маршировки как «неотвратимый шаг легионов, для которых каждый поход — завоевание». Одновременно специальным указанием партии отменялось рукопожатие, заменявшееся фашистским приветствием. Надолго запомнилась итальянцам яростная кампания, которая велась против употребления третьего лица в качестве вежливого обращения, принятого в итальянском языке. Целая серия декретов, сопровождаемых газетными статьями, объявляла эту привычку «буржуазным пережитком», расслабляющим нацию, и предписывала ограничиваться обращением на «ты» для членов партии и на «вы» для всех остальных.
Гораздо более серьезным было заимствование у гитлеровцев расистской идеологии и антисемитского законодательства. В июле 1938 г. был опубликован манифест, подготовленный «группой фашистских ученых» и официально определявший «отношение фашизма к проблеме расы». Важнейшие положения этого манифеста, состоявшего из 10 пунктов, гласили, что итальянцы относятся «в своем большинстве» к арийской расе, что существует «чистая итальянская раса», к которой не принадлежат евреи и которую следует всячески оберегать. Вслед за опубликованием манифеста расистская и антисемитская волна стала бурно нарастать. При министерстве внутренних дел был создан «высший совет по вопросам народонаселения и расы», стал выходить журнал «В защиту расы», распространение которого вменялось в обязанность секретарям партийных федераций. В сентябре 1938 г. были приняты первые антисемитские законы: людям еврейской национальности запрещалось преподавать в школах, а члены академий, институтов и различных научных и культурных организаций лишались своих званий и постов.
В ноябре совет министров Италии по представлению Большого фашистского совета опубликовал новую серию законов, которые по сути дела исключали евреев из национальной жизни: им запрещалось служить в государственных и в полугосударственных учреждениях, они не подлежали призыву на военную службу и их права на недвижимую собственность существенно ограничивались. Для детей евреев в школах создавались отдельные классы, а браки итальянцев с евреями, так же как и со всеми «неарийцами», запрещались. По официальной статистике, в соответствии с новым законодательством дискриминации подверглись 3500 из 15 тыс. еврейских семей, значившихся в Италии[268].
Осенью 1938 г. секретарь фашистской партии Стараче и министр культуры Альфьери объявили о начале «культурной мелиорации». Наряду с кампанией против таких «буржуазных пережитков», как рукопожатие, светские рауты, пристрастие молодежи к иностранным модам, она включала в себя запрещение ряда литературных изданий и упразднение Академии деи линчеи — самой старинной академии в Европе.
В рамках мероприятий по «фашизации нации» в октябре 1938 г. была проведена также реформа школьного образования. Основная идея этой реформы — формирование «политического гражданина», преданного фашистской идее с самого раннего возраста. Отныне все итальянские граждане, начиная с четырехлетнего возраста, наряду со школой и даже до нее, обязаны были посещать детские и юношеские фашистские организации. Другим нововведением, скопированным с гитлеровского образца, было включение в школьные программы физического труда для «поднятия общественного сознания юных граждан».
Для государственных служащих вводилась единая униформа и им начали присваивать звания наподобие воинских. Мероприятий по «закалке нации» и «формированию нового человека» не избежали даже иерархи фашистской партии. Распоряжением руководства партии с осени 1938 г. секретари федеральных организаций, собиравшиеся на совещания, обязаны были проходить испытания по спортивной гимнастике: прыжок через коня, плавание и верховая езда (последнее, правда, заменялось ездой на велосипеде). Муссолини лично присутствовал на этих испытаниях, воздавая хвалу достойным и порицая нерадивых.