ельных успехов осложнить положение английских войск, находившихся в Египте, развито не было. К концу осени англичане сумели подбросить подкрепления в Кению и провести несколько контратак местного значения. Это сразу же заставило итальянские войска перейти к обороне. К концу года положение на всех африканских фронтах стабилизировалось.
«Параллельная война», которую вела фашистская Италия в 1940 г., сводилась к попыткам наступления на окраинных, второстепенных театрах военных действий, в то время как Германия сковывала главные силы противника. Эта общая стратегическая линия не могла оставить в стороне Балканы, которые служили давнишним центром притяжения для дипломатии фашистской Италии. Захватнические планы здесь касались в первую очередь двух стран: Югославии, у которой фашистская Италия хотела отнять Далмацию и Хорватию, и Греции, где ее аппетит разжигали Корфу и северная часть Эпира. Против обеих этих стран Муссолини замышлял нападение еще летом 1940 г. Горячим сторонником агрессии на Балканах выступал также Чиано, который рассчитывал, что наступление в этом направлении будет вестись не только независимо от Германии, но и против ее интересов. В июле 1940 г. были разработаны оперативные планы военных действий против Югославии. В августе аналогичные распоряжения были отданы относительно Греции.
Вмешательство Гитлера, как это уже не раз случалось, охладило воинственный пыл Муссолини и Чиано. В середине августа Риббентроп сообщил вновь назначенному итальянскому послу Д. Альфьери, что, по мнению Гитлера, сейчас не следует предпринимать никаких акций против Югославии и Греции, а следует сконцентрировать все силы против Англии. Муссолини уступил и отменил приказы о военных действиях против этих стран. Одновременно он подчинился еще одному вето, наложенному Гитлером на попытки, предпринятые итальянской дипломатией для сближения с Советским Союзом. В этот период Чиано, несмотря на весь свой антикоммунизм, стремился к улучшению отношений с Советским Союзом, надеясь найти в нем опору против немецких притязаний на Балканах. Два раза начинались советско-итальянские переговоры, и оба раза итальянская сторона отказывалась от них в результате немецкого нажима[286].
В этот период Гитлер уже начинал готовиться к нападению на Советский Союз. 27 сентября 1940 г. Риббентроп, Чиано и японский посол подписали трехстороннее соглашение. Хотя в нем и содержалась оговорка о том, что условия пакта не меняют отношений каждой из сторон с Советским Союзом, Риббентроп сказал Чиано в частной беседе, что он считает пакт направленным в равной степени против США и Советского Союза. Распространение влияния на Балканы было одним из важных элементов подготовки гитлеровской агрессии против Советского Союза. 12 октября Гитлер объявил, что «по просьбе румынского правительства» немецкая армия берет на себя защиту румынских нефтепромыслов. Неожиданная акция Гитлера, проведенная без предварительной консультации, вывела из себя Муссолини. «На этот раз я отплачу ему той же монетой: он узнает из газет, что я занял Грецию». Занося эти слова в дневник, Чиано добавил: «Я нахожу эту операцию полезной и легкой»[287]. Было принято решение о нападении на Грецию, которое обернулось совсем не так, как это думали Муссолини и его министр иностранных дел.
12 октября, т. е. почти за две недели до начала агрессии, начальник генерального штаба Бадольо еще не знал, что Муссолини решил в ближайшем будущем «сломать грекам ребра». Начальник военной разведки генерал Аме также не был поставлен в известность[288]. 15 октября состоялось совещание, на котором дата начала операций была намечена на 28 октября. В этот день итальянский посол в Афинах разбудил греческого премьера и представил ему совершенно неприемлемый ультиматум, дав на размышление три часа. На рассвете итальянские дивизии, расположенные в Албании, перешли границу и начали продвижение в глубь страны. Наступление было крайне плохо организовано, кроме того, уже в первые же дни греческая армия стала оказывать стойкое сопротивление. 9 ноября итальянское наступление остановилось.
Непредвиденный оборот, который приняла война в Греции, привел в ярость Муссолини. «Назовите мне ответственных, и я заставлю всех расстрелять», — кричал он. Расстрелян никто не был, но со своего поста был снят главнокомандующий войсками генерал С. Висконти Праска. Смена командующего не исправила положения, и итальянская армия отступила на территорию Албании. Войска несли большие потери, и было очевидно, что Италия накануне крупного военного поражения. Это вызвало крайнее беспокойство в Берлине, где сочли, что неудачи итальянцев наносят удар по престижу оси. В резком письме, адресованном Муссолини, Гитлер выразил недовольство несвоевременно начатой войной. Необходимо было найти козла отпущения более крупного калибра, чем главнокомандующий в Греции. Им стал начальник генерального штаба П. Бадольо, публично обвиненный в «недостаточной предусмотрительности и неправильно выбранном времени». Бадольо был вынужден подать в отставку. Его место занял генерал У. Каваллеро, известный своими прогерманскими взглядами и умением ладить с немецкими руководителями. По совместительству Каваллеро принял на себя командование итальянскими войсками в Греции.
Конец 1940 г. ознаменовался также серьезным поражением итальянских войск в Африке. 9 декабря англичане, получившие к тому времени подкрепления, перешли в контрнаступление в Египте. В первый же день позиции итальянцев были смяты, и началось беспорядочное отступление. 10 декабря пал Сиди-эль-Баррани, через две недели капитулировала Бардия, а затем Тобрук. Практически итальянская армия в Киренаике была разгромлена: на каждом этапе боев десятки тысяч солдат сдавались в плен. Из всей армии Грациани уцелело около 10 тыс. человек, в то время как около 150 тыс. оказалось в плену. Продолжая наступление, англичане легко могли захватить также Триполитанию, однако их силы были отвлечены событиями в Греции.
Катастрофическое положение в Северной Африке во многом было предопределено ходом морских операций на Средиземном море, которым Муссолини в «общем плане войны» отводил решающее значение. Итоги морских операций к концу 1940 г. были весьма неутешительными для Италии. После нейтрализации французского флота силы англичан и итальянцев на Средиземном море оказались примерно равными; правда, англичане имели некоторое превосходство в авиации, которую они использовали более рационально. Кроме того, значительную роль в нарушении итальянских перевозок по морю сыграла военно-морская база на Мальте, планы захвата которой много раз разрабатывались итальянским генеральным штабом, но ни разу не были осуществлены. Сражения на Средиземном море проходили с переменным успехом, пока ночью 11 ноября английские самолеты-торпедоносцы не осуществили успешной операции против военного порта Таранто, где концентрировались основные силы итальянского флота. В результате налета были выведены из строя сразу три линейных корабля, что дало перевес английском флоту.
Усиление антифашистских в стране
Муссолини никогда не был высокого мнения о качествах итальянской нации. Однако после начала войны его высказывания приобрели характер самых горьких упреков. «Я должен признать, — говорил он своему зятю Чиано, — что итальянцы 1914 г. были лучше нынешних. Это неприятный результат для фашистского режима, но это так»[289]. Это были доверительные признания Муссолини, сделанные близкому ему человеку. В официальных же выступлениях гнев диктатора распространялся на ту часть итальянского общества, которую он называл «буржуазией». Выступая перед главными редакторами газет незадолго до вступления Италии в войну, он обвинял итальянскую буржуазию в нежелании поступиться своими интересами и в пацифистских настроениях.
Выпады дуче были тотчас же подхвачены официальной прессой, которая стала усердно ругать «имущие классы». Журнал фашистской партии «Джераркия» писал, что «имущие классы» представляют фашизм «как постоянную вооруженную армию против опасности большевизма». Не отрицая, что на первом этапе функции фашистского режима носили «репрессивный характер», журнал писал далее: «Теперь дело обстоит иначе; для того чтобы быть фашистом, есть только один путь: чувствовать себя частью народа, разделяя его стремление к справедливости, даже если для этого придется вылезти из мягкого кресла и пойти на некоторые материальные лишения»[290].
Все это отражало быстрое увеличение разрыва между фашизмом и массами, который вызывал тревогу в фашистских верхах и порождал попытки как-то восстановить положение. Демагогические выпады против «буржуазии», объявленной носителем духа пацифизма, были одним из элементов такой политики. Эти выпады мало беспокоили представителей руководящих кругов буржуазии, выражавших в то время полную солидарность с политикой фашизма. Подготовка к войне и ее начало намного увеличили вес военно-автаркических монополий, которые наживались на военных заказах. Финансовая и промышленная верхушка, королевский двор и генеральный штаб были полностью солидарны с фашизмом в его военной политике. Разногласия по поводу того, когда именно следует начать войну и на кого в первую очередь напасть, носили второстепенный характер и не затрагивали единства руководящих кругов правящего класса. Никто из руководящих буржуазных деятелей не показал, что он сознает грозящую опасность, нависшую над страной. Никто из них не проявил простой заботы о национальных интересах страны. Поэтому Муссолини смог так опрометчиво и нерасчетливо вступить в войну, исход которой в любом случае не мог принести Италии ничего хорошего.
Основная масса буржуазии, если и не проявляла по мнению Муссолини достаточной воинственности, то во всяком случае не выдвинула из своей среды достаточно сильных оппозиционных групп, способных выступить против военных авантюр фашизма. Недовольство в ее среде было связано главным образом с мелкими лишениями, которые ей пришлось переживать в связи с различными ограничениями, вызванными войной. Акты фашистского особого трибунала, опубликованные в 1961 г., говорят о резком возрастании числа политических процессов в 1940–1941 гг. При этом люди, осужденные за различного рода антифашистские и антивоенные выступления, принадлежали к трудящимся классам. Наибольшее число приговоров выносилось за «пораженчество», «антинациональную пропаганду» и «оскорбление дуче».