Среди осужденных особенно много было солдат, еще недавно бывших рабочими и крестьянами. Так, один солдат альпийской армии писал в дни нападения на Францию: «Здесь все плохо и виноват в этом только свинья Муссолини». На сержанта Драго, туринского рабочего, поступил донос: он говорил в казарме, что с большей охотой пустил бы в ход штык против фашистов, чем против французов. Крестьянин из Толентино заявил во всеуслышание, что англичане потому так легко побеждают в Африке, что итальянцы с охотой могут сражаться только против фашистов. «Я считаю греков своими братьями и не хочу воевать против них»[291], — писал солдат Чуфоли своим родным. Десятки и сотни приговоров военного трибунала говорили о том, что итальянские солдаты не желали принимать участия в империалистической войне.
Все более массовую форму принимала оппозиция фашистскому режиму среди молодого поколения. Со страниц университетских журналов раздавались требования, которые вызывали растерянность фашистских руководителей печати. Журналы фашистских молодежных организаций все более превращались в очаги опасного свободомыслия. Настроение молодого поколения показывало, что оно устало жить в атмосфере слепой веры фашистской пропаганде. «Много говорили и болтали о новой цивилизации, о новой культуре, которые должны были возникнуть из революции: но где же практические, видимые результаты?» — задавал вопрос автор одной из статей. Другой журнал требовал «покончить с кастой неприкасаемых» — тех фашистов, которых ограждали от критики их высокие посты и звания, и спрашивал, почему трудящиеся и студенты обязаны молча выслушивать длинные и бессодержательные речи «заслуженных болванов»[292].
«В целом накануне вступления Италии в войну и сразу же после него, — пишет Э. Сантарелли, — эти «фашистские антифашисты» все активнее занимались анализом «ошибок внутри режима», переходя к критике самого режима»[293].
Оппозиционные группы в этот период начинают все более дифференцироваться по партийному признаку. Наибольшее количество приговоров за эти годы выносилось за «организацию коммунистических групп», «коммунистическую пропаганду», «распространение коммунистической литературы». Иногда во главе коммунистических групп становились представители старого поколения, но часто они целиком состояли из молодежи, выросшей и воспитанной в период фашистского режима.
В организационном отношении все антифашистские партии с начала войны переживали трудное время. Особенно тяжелым этот период был для коммунистов, против которых было направлено острие фашистских репрессий. Осенью 1939 г. антикоммунистическая волна, прокатившаяся по Европе, нанесла чувствительные потери руководящим кадрам Коммунистической партии Италии. В сентябре в Париже были арестованы П. Тольятти, Л. Лонго и некоторые другие руководящие работники. Столица Франции, в течение долгого времени служившая одним из центров политической итальянской эмиграции, оказалась под контролем немцев. После короткого периода замешательства, старый Центральный комитет компартии был распущен и образованы новые руководящие органы узкого состава. Компартия еще раз доказала свою способность выдерживать самые тяжелые удары противника, применяясь к новым условиям.
Основой политической линии партии в этот период было создание возможно более широкого фронта сил, способных бороться против войны и диктатуры Муссолини. Важнейшими документами, отражавшими деятельность партии, были Декларация в связи с вступлением Италии в войну (июнь 1940 г.) и Обращение компартии к народу, опубликованное в мае 1941 г. В декларации 1940 г. компартия характеризовала войну как катастрофу для итальянского народа и указывала, что Италия жизненно заинтересована в том, чтобы немедленно прекратилась эта кровавая бойня. В Декларации указывалось, что возглавить борьбу против войны и фашизма должна мощная четырехмиллионная армия промышленных рабочих, сконцентрированных на предприятиях Милана, Турина и других городов. Коммунистическая партия призывала трудящихся к борьбе за прекращение военных действий, восстановление демократических свобод, освобождение всех политических заключенных, арест и предание суду фашистских главарей. Для достижения этих целей партия призывала к объединению все антифашистские политические силы.
Обращение в мае 1941 г. констатировало, что участие в войне на стороне гитлеровской Германии привело к низведению Италии до положения вассала германского империализма. «Продолжение и расширение войны, — говорилось в Обращении, — означает для нашей страны новые бедствия, толкает итальянский народ к неизбежной катастрофе… Итальянский народ всегда боролся героически, когда он знал, что борется за свою независимость, за свою свободу. Его сыны не хотят воевать теперь, к они правы, потому что дело, ради которого их послали на смерть, — не в интересах нашей страны»[294].
Ни первый, ни второй документы не содержали положений, которые могли сузить фронт борьбы, оттолкнуть какие-либо группы, способные стать союзниками коммунистов. Наоборот, их сравнение показывает стремление устранить формулировки, которые могли бы вызвать протесты со стороны других политических партий. В этих документах не ставился вопрос о форме социального строя будущей Италии. В первом из них говорилось, что «только правительство рабочих и крестьян способно положить конец капиталистической эксплуатации и войне». Во втором — вопрос о рабоче-крестьянском правительстве не поднимался, а в качестве конечной цели указывалось создание «правительства, вышедшего из народа и опирающегося на народ». Оба документа содержали требование восстановления демократических свобод: во втором из них оно было дополнено пунктом о конституционных гарантиях.
Эти документы свидетельствовали не только о последовательности линии компартии; они опровергали глупую клевету буржуазных деятелей, которые утверждали, что до нападения Германии на Советский Союз итальянские коммунисты недостаточно хорошо понимали необходимость борьбы против фашизма.
Из антифашистских групп других направлений активность проявляло движение «Справедливость и свобода»; стали появляться оппозиционные группы католического направления. Первые состояли главным образом из молодых интеллигентов и существовали в университетах Пизы, Рима, а также в некоторых городах Тосканы и Апулии. Они были немногочисленными, но в них участвовали некоторые видные представители культуры, такие, как А. Капитини, Г. Калоджеро, П. Каламандреи, М. Делле Пьяне и др. Оппозиция среди католиков опиралась на осуждение нацизма Пием XII после захвата Гитлером католической Польши. Для многих католиков это осуждение затрагивало также и фашизм, вступивший в тесный союз с нацизмом.
Рубеж 1940–1941 гг. послужил определенным этапом в падении престижа фашистского режима в Италии. Лживость утверждений о «социальном обновлении» общества, которое символизировала корпоративная система, была очевидной еще до этого и служила причиной освобождения значительной части молодого поколения из-под влияния фашизма. Теперь под влиянием поражений, которые несла итальянская армия в Греции и Африке, разваливался миф о могучей и великой Италии, на протяжении многих лет взращенный усилиями фашистской верхушки. Призыв в армию крупных контингентов из запаса давал возможность многим убедиться на собственном опыте в абсолютной неподготовленности Италии к военным походам. В то же время роль младшего партнера Германии унижала национальное достоинство итальянцев, а методы действий гитлеровцев вызывали неприязнь и отвращение.
Рост враждебности к фашистскому режиму становился столь очевидным, что он вызывал нечто вроде паники у представителей правящей верхушки. Чиано, по его словам, советовал Муссолини «сделать что-нибудь, чтобы поднять моральное состояние людей. Нужно обратиться к сердцу итальянцев. Дать им понять, что речь идет не о судьбе фашистской партии, а о Родине, вечной, общей для всех, стоящей над людьми, временем и фракциями»[295]. Таким образом, фашистские иерархи в трудный момент начали отличать понятие родины от фашистского режима, для того чтобы заставить итальянцев жертвовать собой; это произошло после того, как на протяжении многих лет они доказывали нерасторжимость этих понятий. Между тем итальянцы не только разделяли их, но и все более открыто обвиняли фашистский режим в несчастьях родины.
За несколько дней до того, как Чиано сделал эти записи, начальник корпуса карабиньеров генерал Азон в беседе с адъютантом короля П. Пунтони рисовал положение в стране в самом мрачном свете: «Недовольство масс растет. Гнев народа направлен против Чиано и его окружения». В конце декабря начальник военной разведки генерал Аме говорил тому же Пунтони: «В этот момент большая часть итальянцев хочет мира любой ценой. Это моральная катастрофа, порожденная недоверием к политическим и военным руководителям. Фашизм переживает самый тяжелый кризис, и Муссолини потерял почти весь свой престиж»[296].
Может быть, представители военной верхушки, тяготевшие к королевскому двору, несколько сгущали краски; тем не менее фашизм явно начинал терять почву под ногами, и это понимал сам Муссолини. Дневник Чиано за этот период полон записей о яростных выпадах дуче против армейских генералов, которых он обвинял в неспособности, против короля — «единственного пораженца в Италии» и даже против немцев и Гитлера. Муссолини грозился произнести речь о «тайных пороках итальянцев» и устроить «после победы» грандиозную чистку среди своих приближенных. Главным ответственным за несостоятельность «внутреннего фронта» он считал секретаря фашистской партии Мути, который в октябре 1940 г. лишился своего поста. Одновременно были сняты с постов несколько министров.