[362]. Впоследствии В. Спано писал, что коммунисты Юга были вынуждены занять эту линию, считаясь с местными условиями. «Руководящая группа коммунистов на Юге, посланная сюда ЦК КПИ, — вспоминает В. Спано, — была небольшой и малоавторитетной», она была вынуждена считаться с настроениями в партии, состоявшей здесь в значительной мере из коммунистов, которые в течение долгих лет подполья были оторваны от центра партии, мало знали об опыте антифашистского фронта и стояли на сектантских и экстремистских позициях. Значительная часть коммунистов Юга, вспоминает Спано, «выдвигала тогда лозунг советов, и для нас установление линии на национальное единство было уже большой победой»[363]. Выступив за отставку правительства Бадольо во имя сохранения союза с левым крылом КНО, коммунисты Юга в итоге «не смогли последовательно проводить политику национального единства, которую они сами же предлагали»[364].
Противоречия внутри антифашистской коалиции достигли апогея во время I конгресса комитетов национального освобождения, который состоялся 28–29 января 1944 г. в Бари. 120 делегатов конгресса представляли местные организации всех антифашистских партий Северной и Южной Италии. Среди них были Б. Кроче (либерал), К. Сфорца, А. Омодео (Партия действия), Дж. Родино, А. Сеньи (христианские демократы), О. Лиццадри, Л. Каччаторе (социалисты), В. Спано, А. Пезенти, Ф. Гулло (коммунисты). Большинство делегатов — 70 человек — принадлежало к левому крылу Сопротивления: коммунисты (21), социалисты (23), представители Партии действия (26)[365].
Большинство делегатов, вспоминает В. Спано, делая вид, что они не замечают английских солдат, заняли «крайне революционную позицию» и считали себя «третьим сословием, собравшимся в зале для игры в мяч»[366]. Делегаты Партии действия потребовали, чтобы конгресс объявил себя Представительным собранием, чтобы было создано чрезвычайное правительство, которое противопоставило бы себя правительству Бадольо[367]. Этой линии противостояла консервативная позиция либералов и христианских демократов.
Однако после двух дней бурной дискуссии конгресс принял компромиссную резолюцию. В ней признавалась возможность участия представителей антифашистских партий в правительстве Бадольо при условии «немедленного отречения короля». Кроме того, была создана так называемая Постоянная исполнительная джунта из представителей пяти партий антифашистской коалиции, но ее характер и функции не были четко определены[368].
Компромиссная резолюция конгресса не открыла пути к решению вопроса о правительстве. Джунта проявила полную неспособность к действию. Союзники настаивали, чтобы вопрос о судьбе монархии был решен лишь после освобождения страны. Более того, Черчилль, выступив 22 февраля в палате общин, заявил, что до освобождения Рима вообще преждевременно ставить вопрос о расширении правительства Бадольо[369]. Левые партии Юга в свою очередь попытались организовать давление снизу и решили провести 10-минутную забастовку. Это немедленно вызвало репрессии со стороны союзнических военных властей. На фабрики были направлены военные силы и полиция, в типографиях был наложен секвестр на пропагандистские материалы, а глава англо-американской администрации в Италии генерал Мак Фарлан пригрозил организаторам забастовки арестами и судом.
По предложению коммунистов руководители трех левых партий вынуждены были пойти на переговоры с Союзной контрольной комиссией и заменили забастовку митингами[370]. На одном из этих митингов, состоявшемся в Неаполе 12 марта 1944 г., коммунисты и социалисты протестовали против заявления Черчилля, поддерживавшего правительство Бадольо, а глава Неаполитанского центра ИКП В. Спано заявил, что коммунисты намерены провести референдум против короля и Бадольо[371]. Было очевидно, что сектантская линия левых антифашистских партий могла привести к столкновению с политикой западных союзников.
Советское правительство видело выход из сложившегося тупика в том, чтобы срочно улучшить состав правительства Бадольо, введя в него представителей всех антифашистских сил, в том числе коммунистов и социалистов, а не откладывать это до освобождения Рима, как предложил в конце февраля Черчилль. Вместе с тем по просьбе Бадольо Советское правительство установило 11 марта 1944 г. непосредственные отношения с итальянским правительством[372]. П. Бадольо обратился к главе Советского правительства со специальным посланием, в котором говорилось: «В момент, когда обе наши страны решили обменяться официальными представителями, считаю своим долгом заявить Вам, что весь итальянский народ осознает величие и победоносность советских военных усилий, более чем когда-либо убежден в необходимости вернуть итало-русские отношения в ту плоскость плодотворного и дружественного сотрудничества, которая была временно и трагически прервана тем режимом, против которого мы вместе боремся»[373].
Это послание Бадольо было тогда же опубликовано в итальянском официозе «Политика эстера». В официальном коммюнике итальянского правительства, принятом в те дни, давалась весьма высокая оценка дипломатической акции Советского Союза. «Возобновление отношений между Италией и Союзом Советских Социалистических Республик закрывает одну главу и открывает новую фазу международной жизни Италии. Поэтому оно является событием очевидной для всех важности и будет без сомнения оценено во всем значении своем и объеме итальянским общественным мнением по эту и по ту сторону линии боев»[374].
Установление непосредственных отношений между Италией и СССР вызвало тревогу у правящих кругов Англии и США. Глава англо-американской администрации в Италии генерал Мак Фарлан, как пишет в мемуарах Бадольо, выразил даже ему протест по поводу решения установить с Советским Союзом непосредственные отношения и вручил Бадольо письменное распоряжение, в котором заявлялось следующее: «По приказу Союзного верховного главнокомандующего итальянское правительство не может входить в сношения ни с какой союзной или нейтральной державой непосредственно, а должно действовать только через Союзную контрольную комиссию, поскольку это требуется соображениями охраны безопасности военных операций»[375]. На это предписание Бадольо ответил резким протестом по поводу того, что его правительство низведено до «простого орудия» союзников. «Никакое правительство, — писал он, — не может долгое время оставаться у власти при подобных постоянных ограничениях, унижающих достоинство, и главное — бесполезных»[376].
Некоторые органы английской и американской печати делали попытки изобразить дипломатический шаг СССР как поддержку недемократических элементов Италии. Это вызвало сначала у итальянской общественности опасение, что признание Советским Союзом правительства Бадольо может привести к стабилизации его режима. Поэтому в «Бюллетене ИКП», выпущенном в марте 1944 г., разъяснялось, что шаг Советского правительства еще не означает полного признания существующего правительства Бадольо и короля, а, напротив, «укрепит позиции левых сил Италии»[377]. Уверенность именно в такой перспективе развития оказалась вполне обоснованной, ибо Советский Союз, устанавливая непосредственные отношения с правительством Бадольо[378], стремился ускорить его демократизацию.
В марте 1944 г. Советское правительство сделало соответствующее представление правительствам Англии и США. 30 марта 1944 г. в газете «Известия» была опубликована редакционная статья, озаглавленная «Итальянский вопрос», в которой излагались указанные выше предложения Советского правительства в отношении Италии. Статья заострила внимание на явном противоречии между задачей объединения всех национальных сил Италии для борьбы за ее освобождение и разгром гитлеризма, с одной стороны, и сложившимся в Италии внутриполитическим положением — с другой. «Правительство Бадольо и Постоянная исполнительная джунта, — говорилось в ней, — до сих пор не только не объединены, но наоборот, они бесполезно истощаются в борьбе друг с другом». В действительности, писала далее газета, главная задача состоит не в решении вопроса о монархии (его можно отложить), а в том, чтобы немедленно «улучшить состав правительства Бадольо, расширить его базу в направлении его демократизации»[379]. На очередном заседании Консультативного совета по вопросам Италии предложения СССР были приняты. В резолюции Консультативного совета говорилось, что он приветствовал бы немедленное сформирование маршалом Бадольо правительства, представляющего все партии[380].
Согласование линии союзников создало благоприятные внешнеполитические условия для создания коалиционного правительства Италии. Поэтому итальянские коммунисты высоко оценили роль СССР в момент, определивший последующие судьбы Италии. Газета «Ностра лотта» писала в связи с 38-й годовщиной Октябрьской революции, что «Советский Союз внес решающий вклад как военный, экономический, так и дипломатический в общую борьбу за освобождение Италии»