Несмотря на рекомендации союзников, численность партизанских отрядов в эти последние месяцы быстро росла. За десять дней до общенационального восстания Корпус добровольцев свободы насчитывал уже 130 тыс. человек, а в момент восстания, по данным Л. Лонго, его численность достигла 250 тыс.[465]
Фашистский режим в Северной Италии агонизировал. 4 апреля директория фашистской республиканской партии объявила всеобщую мобилизацию, чтобы оказать «сопротивление до конца». Но в Милане собрались лишь деморализованные группы фашистов, отступавших из Эмилии и Венето. Однако Муссолини еще надеялся, что выход будет найден и уповал на раскол антигитлеровской коалиции. 16 апреля в Гарньяно Муссолини собрал последнее заседание своего кабинета и объявил о перенесении резиденции «республики Сало» в Милан. Он надеялся развязать себе руки по отношению к немцам и перекинуть спасительный «мост» между Севером и Югом. В тот же день Муссолини со своими министрами прибыл в Милан. Однако здесь иллюзорность его надежд стала очевидной. 23 апреля, собрав своих приверженцев, дуче предложил им «уйти в горы», выдержать там последнюю оборону и «умереть с улыбкой на лице и со взглядом, устремленным к горным вершинам»[466].
Между тем национальное восстание в Северной Италии уже началось — почти на неделю раньше сигнала, данного партизанам генштабом союзников. Вдохновляющим примером для итальянских патриотов служило наступление Советской Армии на Берлин. С 16 апреля 1945 г. Турин был охвачен всеобщей забастовкой. 19 апреля, когда союзные войска подошли к Болонье, в городе по сигналу объединенного военного командования партизан началось восстание. Штурм был стремительным. Он длился лишь несколько часов. Повстанцы захватили свыше тысячи пленных.
В течение недели в Пьемонте были освобождены все крупные горные селения. Ширилось восстание в Ломбардии и Венето. В ночь с 23 на 24 апреля восстала Генуя. Генуэзское восстание, по мнению историка Батталья, было образцом военного искусства, хотя и стоило больших жертв. В восстании участвовало больше 20 тыс. патриотов, в том числе 3 тыс. заранее подготовленных бойцов. Когда был дан сигнал к штурму, повстанцы стремительно заняли все общественные здания: от муниципалитета до полицейского управления. Открылись ворота тюрем, и вышли на свободу политические заключенные. Немецкие гарнизоны были лишены телефонной связи, остались без электрического света и воды. Железные дороги вышли из строя. Командование партизан отказалось выпустить немецкий гарнизон и после двухдневных ожесточенных боев на улицах города вечером 25 апреля он был вынужден капитулировать. Повстанцы взяли в плен 15 тыс. немцев[467].
Восстание в Генуе послужило сигналом для решающего штурма. 24 апреля компартия разослала своим секциям документ, в котором говорилось, что «восстание идет к своему победоносному завершению». Партия призывала коммунистов следить за развитием событий на местах и не упустить момента, не допустить саботажа восстания со стороны других партий, встать во главе национального восстания и провести его под трехцветным знаменем. Партия призывала максимально развить инициативу масс и немедленно в ходе восстания создать народные органы власти. «Мы не можем допустить повторения 25 июля, — говорилось в этом документе. — Национальное восстание всего народа должно стать решающим условием краха фашидма, а не его последствием»[468]. Главное внимание компартия считала необходимым обратить на проведение восстания в крупнейших промышленных центрах. Утром 24 апреля Повстанческий комитет Милана, в состав которого входили коммунисты Л. Лонго и Э. Серени, социалист С. Пертини и представитель Партии действия Л. Вальяни, приняли решение о восстании. Оно началось на следующий день. Вечером 24 апреля комитет национального освобождения Турина разослал партизанским отрядам зоны приказ о начале восстания в ночь на 26 апреля. Таким образом, восстание на Севере уже давно началось и было готово к последнему штурму, когда 25 апреля генштаб союзников направил, наконец, КНОСИ и главному командованию Корпуса добровольцев свободы приказ о развертывании партизанских действий. В этом приказе говорилось, что партизаны должны атаковать отступающие немецкие части, мешать их отступлению, но не занимать стабильных позиций[469].
Утром 25 апреля Комитет национального освобождения Северной Италии, находившийся в Милане, санкционировал всеобщее национальное восстание. В тот же день рабочие Милана прекратили работу и заняли фабрики и заводы, превратившиеся в опорные пункты борьбы. На заводе «Пирелли» рабочие захватили в плен немецкий гарнизон и в течение трех часов выдерживали неравный бой против врага, который пытался проложить себе путь орудийными залпами. Еще более трудную оборону выдержали рабочие завода «Бреда». Повстанцы, переходя к уличным боям, заняли префектуру и радиостанцию. Отряды «Маттеотти» атаковали парк немецких танков. Пламя восстания быстро распространилось на всю провинцию.
В тот же день, 25 апреля, Муссолини предпринял свою последнюю попытку найти «конец без конца». При посредничестве миланского кардинала дуче встретился с делегацией КНОСИ в надежде заключить перемирие с партизанами. Но делегация КНОСИ потребовала безоговорочной капитуляции. Прервав переговоры и пообещав дать ответ позднее, Муссолини с группой сторонников бежал из Милана и направился в сторону швейцарской границы. По свидетельству личного врача Муссолини, он производил впечатление «тяжело больного человека, подавленного отчаянием»[470].
Глава союзнической миссии в Пьемонте полковник Стивенс стремился всеми средствами помешать восстанию в Милане и Турине. Р. Батталья прямо пишет, что «если в других местах восстание было осуществлено без англо-американских директив, в Турине — не будет преувеличением утверждать это — оно было осуществлено вопреки этим директивам»[471].
В ночь с 25 на 26 апреля рабочие Турина заняли все крупнейшие предприятия, превратив их в крепости. Над заводскими трубами взвились трехцветные флаги национального восстания. Завод «Ланча» стал штабом военного командования Турина.
На следующий день повстанцам пришлось выдержать тяжелые бои, так как вступление в город партизанских отрядов запоздало. Вражеские танки попытались штурмом взять рабочие крепости. На заводе «Ланча» атаки немецких «тигров» были отражены огнем пулеметов. На заводах ФИАТ и «Феррьере пьемонтези» гаписты забрасывали танки бутылками с горючей смесью. Отразив штурм противника, рабочие и гаписты покидали предприятия и развертывали ожесточенные уличные бои. Повстанцам удалось захватить все мосты и помешать противнику изолировать часть города.
Во второй половине дня 26 апреля в Турин ворвались партизанские отряды. Ожесточенные бои в центре города продолжались еще два дня[472].
26 апреля КНОСИ выпустил воззвание, в котором говорилось, что в соответствии с полномочиями, данными ему итальянским правительством, комитет от имени народа и добровольцев свободы «берет на себя полноту административной и правительственной власти»[473] на Севере страны. На основе декрета КНОСИ от 25 апреля рабочие на занятых фабриках начали создавать советы управления.
27 апреля руководители компартии Северной Италии: Л. Лонго, П. Секкья, Дж. Амендола и другие — телеграфировали из Милана в Рим П. Тольятти о полной победе восстания. В телеграмме сообщалось: «Северная Италия освобождена всеобщим народным восстанием. Все наши товарищи и организации в полном единстве с антифашистскими силами были во главе борьбы. Повсюду власть находится в руках народа, руководимого комитетами национального освобождения»[474].
В тот же день, 27 апреля, около местечка Донго передовой пост 52-й гарибальдийской бригады остановил автоколонну наци-фашистов, которые пробирались к швейцарской границе. При проверке документов среди беглецов был обнаружен Муссолини, переодетый в шинель немецкого солдата; не сопротивляясь, он сдался партизанам. Получив известие о его поимке, генштаб союзнической армии запросил КНОСИ о местонахождении Муссолини и просил «немедленно передать его в распоряжение союзников»[475].
Однако итальянский народ сам свершил свой правый суд над бывшим диктатором. В ночь на 28 апреля по приговору партизанского командования полковник Валерио (партизанская кличка коммуниста Вальтера Аудизио) расстрелял Муссолини в окрестностях Донго. Тогда же на муниципальной площади Донго были расстреляны 16 приспешников Муссолини, среди них и несколько бывших министров «Республики Сало». Поздно ночью останки фашистских преступников были привезены в Милан на площадь Лорето. «Выбор места, — вспоминает Валерио, — не был импровизацией той ночи. Я хорошо помнил угол этой площади вечером 14 августа 1944 г., когда на ней лежали трупы 15 замученных партизан и вокруг них стояли чернорубашечники. Эта площадь была символом для всего народа, памятью о 76 тыс. патриотах, павших в войне за освобождение»[476].
Утром 29 апреля трупы Муссолини и еще нескольких фашистских преступников были подвешены вниз головой к стропилам бензозаправочной колонки.
Весь день площадь была заполнена толпами народа, выражавшего свою ненависть и презрение к виновникам пережитой им трагедии