стве повышалась более быстрыми темпами. Мнение о необходимости ликвидации испольщины было распространено не только среди левых светских сил, но и среди католических кругов. Но способ ликвидации испольщины, а именно — отдать ли землю тем, кто ее обрабатывает (т. е. самим испольщикам), как этого требовали коммунисты и левые социалисты, или же отдать ее тому, кто сумеет вести хозяйство с наибольшей рентабельностью (т. е. капиталистам), как это предлагали демохристиане и их союзники, — вызывал острые политические споры, отражая различные классовые интересы.
Большим препятствием для ликвидации испольщины явилось также то обстоятельство, что в роли землевладельцев, паразитически получающих земельную ренту, в Италии, как правило, выступал не помещик феодального типа, в основном исчезнувший с земельной реформой, а современная городская интеллигенция, примыкающая к крупной или средней буржуазии. Это — разного рода предприниматели, адвокаты, врачи, архитекторы и другие лица свободных профессий, которые постепенно скупили у разоряющихся помещиков земли и стали сдавать их в испольную аренду. Поэтому, несмотря на очевидную экономическую отсталость этой формы землепользования, ее ликвидация оказалась в Италии более сложной политической задачей, чем экспроприация необрабатываемых помещичьих земель и проведение частичной земельной реформы. Что касается ненормальных аграрных соглашений, унаследованных от деодализма, а часто и от более отдаленных эпох, то в них были заинтересованы многие мелкие и средние землевладельцы, особенно южной части страны, составляющие массовую избирательную базу христианско-демократической партии. В итоге этот пункт программы правительства Фанфани осуществлен не был.
Наиболее отрицательную реакцию средней и части монополистической буржуазии вызвало нововведение правительства Фанфани в области налогообложения, причем речь шла не о введении нового налога, а лишь об упорядочении существующей системы его взимания. Правительственным декретом, утвержденным затем парламентом, в ноябре 1962 г. было постановлено, что впредь налог на акции будет взиматься в форме налога на дивидендные купоны акций и вместе с подоходным налогом. Сумма налога не увеличивалась, но становилось очень трудно скрывать истинные размеры доходов и занижать подлежащую обложению подоходным налогом сумму лицам, имеющим значительное количество акций. Кроме того, такая система взимания налога на купоны дивидендов делала почти невозможной передачу акций из одних рук в другие без изменения фамилии владельца, указанной на акции, вскрывала истинное движение акций.
И хотя реакция на этот шаг правительства носила в основном личный характер — каждый владелец акций, не протестуя в принципе против нового порядка уплаты налогов, стремился его обойти, экономические последствия оказались довольно тяжелыми. Началось невиданное в послевоенный период массовое бегство капиталов из Италии за границу, причем в основном различными нелегальными путями, вплоть до контрабандного вывоза больших сумм наличными. Эти деньги оседали в банках Швейцарии, Франции и Австрии и обычно возвращались в Италию под видом иностранного капитала, для которого действовали льготы в отношении выплаты дивидендов. Правительство ничего не предпринимало для того, чтобы остановить все усиливающийся спекулятивный поток денег за границу, а тем временем в стране начал ощущаться недостаток ликвидных средств, ввиду чего стало ограничиваться кредитование. Правые буржуазные круги использовали этот финансовый переполох для нападок на левоцентристский курс и на политику правительства, обвиняя его в подрыве доверия предпринимателей к существующему в Италии социально-экономическому строю. 31 мая 1963 г. генеральный директор «Банко италиано» Карли заявил, что в Италии наблюдается слишком большой рост заработной платы и что следует его сократить, а также снизить все государственные расходы. Тем самым он сформулировал принципы экономической государственной политики, получившей в Италии название «линии Карли».
Однако все эти финансовые передряги смогли приобрести действительно большое экономическое значение только ввиду того, что они совпали с началом очередного циклического кризиса, конечно усугубив его.
Эти события происходили на фоне сложной политической борьбы в стране. Каждая из сторон — буржуазия и рабочий класс-уточняла свои позиции.
В начале декабря 1962 г. в Риме состоялся X съезд Итальянской коммунистической партии. На съезде с докладом о проблемах борьбы за социализм, условиях мира и демократии выступил генеральный секретарь ИКП Пальмиро Тольятти. Съезд рассмотрел изменения, происшедшие в Италии, в частности, в связи с принятием итальянской буржуазией тактики левого центра, и подтвердил правильность своей тактики конструктивной оппозиции: принимать, поддерживать и добиваться осуществления на демократической основе всего, что есть прогрессивного в программе правительства, и решительно бороться с антидемократической деятельностью левоцентристского правительства.
Съезд единодушно подчеркнул, что важнейшей задачей коммунистов является борьба за сохранение мира и предотвращение ядерной войны. Съезд указал на необходимость более активного вовлечения всех членов партии в разработку и осуществление ее политики, на необходимость усиления идеологического воспитания членов партии.
На съезде ИКП присутствовали, как обычно, делегации многочисленных братских партий, в том числе делегация КПСС, отметившие в выступлениях важную роль коммунистов в борьбе в Италии за мир, демократию и социализм[743].
Резким диссонансом прозвучало на съезде выступление представителя Коммунистической партии Китая, который с трибуны съезда заявил, что «политика ИКП не соответствует интересам итальянского народа». Это было первой открытой атакой КПК против братских партий. Съезд решительно отверг эти клеветнические слова. Руководство ИКП, однако, попыталось сохранить отношения с КПК и предложило прислать китайскую делегацию в Италию для ознакомления с деятельностью итальянских коммунистов. Такая делегация так и не приехала, а китайские лидеры продолжали резкие нападки на ИКП. В дальнейшем китайское руководство пыталось создавать в Италии свои раскольнические псевдокоммунистические группки, которые, однако, не смогли приобрести никакого политического влияния.
Правильность тактической линии ИКП была подтверждена итогами выборов 1963 г., а также усилением разногласий внутри ХДП и ослаблением позиций правых социалистов.
В июне 1963 г. правительство Фанфани ушло в отставку. Причины падения первого, самого прогрессивного правительства левого центра следует искать в том, что левоцентристская тактика не принесла монополистической буржуазии ожидаемых результатов. Действительно, при сформировании правительства было обещано в обмен на некоторые уступки со стороны буржуазии значительное сокращение активности рабочего движения, его постепенное ослабление. На практике же получилось как раз наоборот: месяцы пребывания у власти правительства Фанфани явились рекордными по числу и размаху забастовок, характерных к тому же не только повышенными экономическими требованиями, но и широким выдвижением лозунгов, имеющих целью введение некоторых элементов рабочего контроля. Профсоюзы требовали, например, признания их организаций внутри предприятий, включения в коллективные договоры всех премий, надбавок и участия профсоюзов в определении норм выработки, расценок и т. д. В ходе этой борьбы фронт предпринимателей был довольно быстро прорван, поскольку администрация государственных предприятий приняла эти требования в сепаратном порядке; что касается частных монополий в металлургии и машиностроении, то потребовалась 8-месячная упорная забастовочная борьба, чтобы они приняли требования профсоюзов. Принципиально новым моментом явилось участие в этих забастовках рабочих заводов ФИАТ (впервые с 1953 г.).
В ходе забастовок 1962–1963 гг. постепенно стали нормой совместные выступления всех трех профсоюзных центров страны — ВИКТ, ИКПТ и ИСТ, что придавало выступлениям трудящихся все большую мощь.
Таким образом, левоцентристский эксперимент не только не привел к ослаблению рабочего движения в стране, а, напротив, совпал с периодом очень высокого накала забастовочной борьбы и быстрого и повсеместного усиления единства профсоюзных выступлений с преодолением, впервые после 1949 г., идеологических барьеров между профсоюзными организациями. Можно считать, что этому содействовало и то обстоятельство, что для проведения политики левого центра было необходимо идти на какие-то уступки трудящимся, т. е. то, что борьба рабочего класса стала более результативной.
Левый центр себя не оправдывает — таково было мнение все более значительной части буржуазии. Но принципиально иная политика была невозможна — это все понимали, и поэтому дело свелось к резкому ограничению программы Фанфани. В начале 1963 г. органы ХДП объявили о том, что ряд важных положений этой программы, включая создание областей и ликвидацию испольщины, выполнен не будет. Фанфани, хотя формально и оставался главой правительства до конца мая, фактически был отстранен от руководства правительством как сторонник чересчур радикальных взглядов.
Одна из важных причин этого шага, опрокинувшего первоначальные тактические планы инициаторов политики левого центра, заключалась в том, что на 28 апреля 1963 г. были назначены очередные парламентские выборы[744], и для руководящих кругов итальянской буржуазии было очевидным, что левые силы придут на них отнюдь не ослабленными. Другими словами, было ясно, что ХДП не сможет получить голоса избирателей левых партий, тогда как потеря голосов в пользу социал-демократов была вероятной. Поэтому надо было подумать об увеличении избирательного корпуса ХДП справа, а для этого — успокоить мелких и средних буржуа, встревоженных размахом рабочего и демократического движения при правительстве левого центра, а также привлечь к ХДП бывших избирателей исчезающей монархической партии и по возможности — либеральной партии. Здесь было уже не до «демократического вызова».