харедим не участвовать в работе учреждений, организованных светскими сионистами, а в 1920-х годах противился созданию главного раввината Земли Израиля (хотя сам был дружен с Авраѓамом Куком). Однако, в отличие от Нетурей карта, он считал своим основным языком современный иврит, был сторонником создания еврейских поселений на Земле Израиля и призывал к установлению добрых отношений с арабским населением. Судя по всему, Зонненфельд, как и религиозные сионисты, считал, что мессианской эпохе должно предшествовать возвращение евреев на историческую родину. В молитве за Государство Израиль, утвержденной главным раввинатом, государство названо «начальным ростком избавления нашего»; эти эсхатологические чаяния, как правило, отражаются и в современной ортодоксальной синагогальной литургии в диаспоре [16].
Представления о постепенном наступлении избавления не слишком согласуются с мессианским пылом вокруг того или иного ребе, время от времени охватывавшим хасидские группы, нередко к ужасу других харедим и даже других хасидов. Как уже было показано, ожидание близкого конца времен не являлось непременной частью хасидских воззрений, но концепция цадика — духовного сверхчеловека, через которого изливается божественная благодать и которому Бог даровал власть над всем миром через молитву, уже сама по себе поднимала хасидских ребе высоко над уровнем обычного человека. Душа цадика так чиста, что своими молитвами он может даже отменить решение Высшего суда о прекращении чьей-либо жизни. В каждую эпоху рождается особый святой — «праведник в своем поколении», имеющий потенциал стать Машиахом при наличии соответствующих условий для этого в мире. Таким образом, хасидам — приверженцам того или иного харизматичного ребе — мессианская эпоха могла казаться до невозможного близкой.
Мы уже знаем (см. главу 15), что спустя два века после смерти Нахмана из Брацлава (1810) брацлавские хасиды, ныне базирующиеся в Иерусалиме, возобновили массовое паломничество (в Советском Союзе практически не допускавшееся властями) в Рош ѓа-Шана в украинскую Умань, к могиле учителя. Рассказывают, что незадолго до смерти он поклялся перед двумя свидетелями: «Если кто-нибудь придет на мою могилу, пожертвует монетку в милостыню и прочитает десять избранных псалмов, я его вытащу из глубин Геѓинома [геенны, ада]». Гораздо менее осторожны претензии хабадских хасидов (часто называемых любавичскими по деревне в Смоленской области России, где больше века — до 1940 года — располагался их религиозный центр) на мессианский статус их седьмого (и последнего) ребе. Умерший в 1994 году Менахем-Мендл Шнеерсон руководил движением сорок четыре года и был одним из самых влиятельных лидеров иудаизма в XX веке — не только благодаря преклонению со стороны хасидов-последователей, в огромном числе приезжавших на его еженедельные собрания, но и в силу того, что он постулировал их ответственность за всех евреев, в том числе самых светских. Умелое использование современных средств массовой информации и готовность любавичских хасидов в экстазе от приближения конца времен селиться в местах с незначительным еврейским населением, при любой возможности насаждая семена исполнения заповедей, — вот что сделало Хабад известнее любой другой хасидской общины. Посланники ребе посвящают свою жизнь пропаганде соблюдения Торы среди евреев Франции, Англии, Аргентины, России и бывшего СССР, Австралии и многих других стран, не говоря уже о главных центрах расселения любавичских хасидов — Израиле и США, а в США — Краун-Хайтс в штате Нью-Йорк, где располагалась резиденция ребе. Цель этих посланников (в их числе немало молодых семейных пар, причем глава семьи, едва-едва посвященный в раввины в двадцать с небольшим лет, иногда обладает весьма поверхностными знаниями по сравнению со средним раввином из числа харедим) — сражаться с секуляризмом в еврейской среде: они «дотягиваются» до самых далеких от Торы евреев в самых глухих уголках мира. Ни один еврей не считается настолько потерянным для иудаизма, чтобы раввин не мог заманить его в передвижной «мицва-танк», где есть все необходимое, чтобы показать еврейскому мужчине, как надевать тфилин или зажигать свечи на Хануку. А о женщинах позаботится в «Бейт Хабад» — «Доме Хабада» — жена раввина: она деликатно расскажет о зажигании свечей перед шабатом и о важности ежемесячного ритуального омовения для того, чтобы «плодиться и размножаться» в состоянии ритуальной чистоты [17].
Подобный массовый охват по примеру евангелических христианских церквей — явление настолько же американское по духу, как и воинствующий иудаизм Меира Каѓане. Сам ребе отказывался даже посетить Землю Израиля, хотя там, в поселке Кфар-Хабад, для него построили дом — точную копию его собственного на Истерн-паркуэй, 770 в Нью-Йорке. Впрочем, движение «Хабад Любавич» озабочено сохранением еврейской самобытности в мультикультурном обществе западных стран не меньше, чем жизнью евреев в Израиле. Оно ставит себе целью не изолировать евреев от современного мира (как некоторые другие харедим), а переделать этот мир так, чтобы встроить в него возможность строгого соблюдения Торы. В университетских городках, где присутствие любавичских хасидов с 1970-х годов становится особенно заметным, занятия по еврейской традиции могут называться лекциями, семинарами или конференциями — чтобы не создавалось впечатление, что образ жизни харедим требует полностью порвать с современной цивилизацией, — хотя сам любавичский раввин придет в аудиторию в непременном хасидском кафтане с поясом.
Главная мотивация работы «Хабад Любавич» была и остается мессианской, как заявил без обиняков сам ребе после смерти своего предшественника в 1950 году. В последние годы своей долгой жизни Ребе все настойчивее призывал своих последователей ожидать «Машиаха прямо сейчас». Эта атмосфера постоянного волнующего ожидания породила у многих убеждение в том, что сам ребе и был Машиахом. Начало первой войны в Персидском заливе стало (с американской точки зрения) еще одним свидетельством всемирных страданий — «родовых мук», которые должны предшествовать концу времен. В 1992 году ребе перенес парализовавший его инсульт, и некоторые из его последователей разыскали средневековые тексты, согласно которым Машиаху предстоит испытать страдания, так что его язык пристанет ко рту, как сказано у пророка Йехезкеля (Иезекииля), в Иез. 3:26: «И язык твой Я прилеплю к гортани твоей, и ты онемеешь». После смерти ребе в 1994 году в движении произошел идеологический раскол: одни продолжали верить в ребе как Машиаха, отрицая его смерть или утверждая, что он вернется, другие примирились с очевидным доказательством того, что мир еще не готов к появлению Машиаха и нужно еще усерднее распространять Тору, чтобы он обнаружил себя [18].
Среди хасидов только любавичские упорно и с жаром пытаются «достучаться» до других евреев, а также заботятся (по примеру ребе) о духовном просвещении неевреев. Большинству других харедим оказалось проще сохранять изоляционистский образ жизни в анклавах, где они могут помогать друг другу и поддерживать работу институтов, необходимых в практической религиозной жизни, — от синагог, школ, ешив и бассейнов для ритуального омовения до кошерных магазинов (впрочем, надо сказать, что возрождение ешив литовского типа в США стало возможным во многом благодаря пропаганде среди евреев, не являющихся харедим, со стороны таких раввинов, как Аарон Котлер, основавший в 1942 году огромную ешиву в Лейквуде, в штате Нью-Джерси). Во многих общинах очень важным является наличие эрува (буквально «смешения») — создаваемой посредством юридической фикции символической границы, внутри которой можно переносить предметы в субботу, словно внутри частного владения: особенно это важно для матерей младенцев, — в противном случае им пришлось бы сидеть взаперти двадцать пять часов с кануна субботы до ее исхода. В диаспоре подобные анклавы располагаются, как правило, в пригородах крупных городов, но иногда члены общины селятся вокруг отдельной ешивы: так, ешива в Гейтсхеде, основанная в 1929 году как один из многочисленных филиалов ешивы в Новардоке (название на идише города в Российской империи — ныне Новогрудок, Белоруссия) и посвященная изучению Талмуда в продолженной Хафец Хаимом традиции Мусара, ныне является крупнейшей в Европе; здесь обучаются сотни студентов, притом что численность остального еврейского населения Гейтсхеда (даже вместе с соседним Ньюкаслом) весьма мала [19].
Погруженным в интенсивную учебу студентам гейтсхедской ешивы еврейская жизнь Англии должна видеться совсем иной, нежели современным ортодоксам остальной части Великобритании. Совмещение занятий в ешиве с учебой в университете не одобряется, а любые контакты, предполагающие возможную легитимизацию неортодоксальных форм иудаизма, могут стоить неосторожному едва ли не обвинения в ереси, что испытал на себе бывший главный раввин Британии Джонатан Сакс, когда посетил в 1997 году мемориальную службу по реформистскому раввину (и одному из евреев, выживших в холокосте) Хьюго Грину. Неприятие официального одобрения любых действий представителей реформистского и консервативного иудаизма характерно и для любавичских хасидов. Однако в остальном миссионерское рвение и желание привлечь каждого еврея к исполнению заповедей вынуждают их гораздо доброжелательнее относиться к евреям различных религиозных убеждений, в разной степени соблюдающим заповеди и даже вовсе неверующим, — так что, как мы уже знаем, любавичские хасиды стали общинными раввинами во многих уголках еврейского мира.
Терпимость к нерелигиозности, демонстрируемая этой конкретной группой харедим, может поражать, но не менее достойна удивления готовность некоторых современных ортодоксальных евреев, отнюдь не разделяющих центральный постулат хасидов «Хабад Любавич» о мессианском статусе ребе и близком конце времен, принять любавичского раввина в качестве руководителя своей (не хасидской) общины. То крыло любавичского движения, которое после смерти ребе в 1994 году объявило, что Машиах вернется завершить свою миссию после смерти, оказывается опасно близко к христианским верованиям, вот у