"Два Израиля”
Как уже говорилось, к 1967 г. евреи — выходцы из мусульманских государств составляли 55 процентов всего еврейского населения Израиля. Однако и через десять, и через пятнадцать лет после репатриации они не ощущали себя интегрированными в израильском обществе. Испытывая глубокое чувство обиды на израильский истеблишмент, посчитав себя обделенными, выходцы из стран Востока проявили свое возмущение в бурных выступлениях, участии в экстремистских организациях, митингах протеста, забастовках и т. п. Как показали события в Вади-Салиб (см. гл. XV), их гнев достиг критической точки. Руководство страны наконец осознало, что существование "двух Израилей” угрожает единству и безопасности еврейского народа. Прежде всего были предприняты попытки интегрировать олим из восточных стран путем уменьшения разницы в уровне образования между ними и выходцами из стран Запада. Считалось, что именно этот фактор приводит впоследствии к различию в доходах и общественном положении.
Система образования была предметом особенно пристального внимания государства. Несмотря на титанические усилия, в пятидесятые годы школьное образование в городах развития оставалось на низком уровне. Обеспокоенное Министерство просвещения создало в 1962 г. специальный центр, который взял на себя заботу о школах в районах развития и на городских окраинах, заселенных в основном выходцами из стран Востока.
В старших классах средней школы была введена система скидок в оплате за учебу для детей из социально слабых слоев населения[37]. Многие учащиеся получали пособия на приобретение учебников, на проезд и пр. В дополнение к обычному четырехлетнему курсу обучения в старших классах были разработаны параллельные программы двухлетнего и трехлетнего образования, особенно в профессиональных и сельскохозяйственных школах. Для особо одаренных детей из семей с низкими доходами были открыты специальные интернаты. Были созданы подготовительные курсы для поступления в университеты, чтобы уравнять шансы выходцев из восточных стран и других абитуриентов.
Успеху этих реформ препятствовала восточная традиция отправлять детей на заработки сразу же после окончания начальной школы. Чтобы побудить способных учеников продолжить свое образование, правительство стало выплачивать семьям стипендии, компенсирующие потерю заработка детей. Кроме того, развивалась система образования для взрослых и работающей молодежи, включающая вечерние классы, курсы иврита и т. п. Большие усилия для поднятия уровня образования выходцев из стран Востока предпринимали Еврейское агентство и армия. В 1963 г. Израиль тратил 7 процентов национального дохода на нужды образования. Соответствующий показатель в Великобритании составлял тогда 4,5 процента, а в США — около 5 процентов. Расходы Министерства просвещения в этот год составили 12 процентов государственного бюджета, они уступали только военным расходам.
Эта грандиозная образовательная программа принесла определенные плоды. В 1951–1952 гг. только 42,8 процента учеников в возрасте от 14 до 17 лет продолжали учебу в старших классах, в 1964 — 1965 гг. — уже 63 процента. Вместе с тем, только 16 процентов учащихся успешно сдавали выпускные экзамены, позволявшие поступать в университеты. Среди выходцев из стран Востока процент отчисля-емости был вдове выше. В 1966 г. восточные евреи составляли 51 процент среди молодежи студенческого возраста, и только 13 процентов из них учились в университетах. И все же, пожалуй, наивысшим достижением правительства в области образования стало сужение разрыва между уровнем образования молодежи восточного и европейского происхождения.
Правительство добилось некоторого успеха и в области экономической и социальной абсорбции алии из стран Востока. В общественном секторе, особенно в районах развития, создавались — иногда искусственно — рабочие места (в том числе и для не имеющих специальности). Ограниченное число евреев из восточных общин — в основном из Ирака и Египта — впервые заняли различные административные посты (как правило, в среднем звене). Хотя выходцы из стран Востока еще не занимали высших командных постов в армии, в 1971 г. они составляли почти половину офицерского корпуса. Кроме того, материальное положение большинства семей восточных евреев значительно улучшилось.
Однако сам факт существования "двух Израилей” вызывал недовольство и обиды восточных евреев. К 1967 г. большинство из них уже жило в Израиле около 15 лет. Они больше не могли считаться новичками и оценивали свое положение в сравнении с успехами старожилов и сабр — в данном случае ашкеназов. Не сумев достичь того же уровня, они были убеждены, что и теперь, так же как и в пятидесятые годы, причиной их неудач является дискриминация. Некоторые основания для таких утверждений все же были. Даже ведущие государственные лидеры иногда обнаруживали определенные этнические предубеждения. Будучи министром просвещения, Абба Эвен мог заявить, что "половина нашего населения иммигрировала из стран, которые со времен заката исламской культуры не имеют нормальной системы образования”. "Сможем ли мы поднять этих репатриантов на приемлемый уровень цивилизации?” — публично вопрошала Голда Меир. До середины шестидесятых годов израильская школьная программа почти не содержала сведений о вкладе восточных евреев в еврейскую и мировую культуру.
Слишком поздно израильские социологи и деятели просвещения осознали, что интеграция посредством прежней, изжившей себя тактики "слияния общин”, означавшей, по существу, отказ восточных евреев от своего наследия, вела в тупик. В середине шестидесятых годов этот подход был наконец оставлен, и его сменил "культурный плюрализм”. Когда восточные евреи стали большинством, ашкеназское руководство признало, что они имеют право на самоидентификацию и большую роль в решении государственных вопросов.
По крайней мере, в одной сфере восточные евреи недолго ждали перемен. Это была та сторона жизни государства, в которой электоральная сила имела решающее значение, — политика. В начале шестидесятых годов разные партии стали включать в свои предвыборные списки представителей восточного еврейства. После выборов в Кнесет шестого созыва число депутатов — выходцев из мусульманских стран удвоилось.
Политическая активность стала важным фактором успешной интеграции восточных евреев, однако не менее значительным показателем перемен были смешанные браки. Было в высшей степени символично, что, например, мэр города Беер-Шева, сын арабоязычного иракского еврея, носившего тюрбан и имевшего на своей родине двух жен, был женат на дочери немецкого еврея, бывшего офицера прусской армии. Впрочем, вплоть до шестидесятых годов высокая степень эндогамии[38] была характерна не только для ашкеназской и сефардской общин, но и для более мелких этнических групп. Среди выходцев из стран Востока иракцы предпочитали заключать браки с иракцами, марокканцы — с марокканцами, и т. п. Тем не менее, в 1969 г. 17,4 процента от всех браков в Израиле заключались между ашкеназами и сефардами. В конечном итоге именно этот фактор в наибольшей степени способствует формированию единой еврейской нации в плюралистической еврейской республике.
Глава XIXДЕСЯТИЛЕТИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ И ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ УСПЕХОВ
Кризис политического истеблишмента: дело Лавона
Политическая структура Израиля оставалась неизменной в первые годы после операции "Кадеш”. Судя по всему, блистательная военная победа укрепила позиции возглавляемой Мапай коалиции во всех центральных органах власти. Это стало очевидным на выборах 1959 г. в Кнесет четвертого созыва, когда партия Мапай увеличила свое представительство с 40 до 47 мандатов. Ранее раздавались голоса, что ветераны партии слишком крепко держатся за свои должности. Теперь Бен-Гурион решительно откликнулся на эту критику и поместил новых, более молодых партийных активистов — в их числе Аббу Эвена, Моше Даяна и Шимона Переса — в начале избирательного списка. Эвен стал министром просвещения, Перес был назначен заместителем министра обороны, Даян же остался министром сельского хозяйства. Однако несмотря на эти новшества и убедительную победу Мапай, деятельность Кнесета четвертого созыва оказалась непродолжительной и была омрачена серьезным конфликтом.
В его эпицентре находился Пинхас Лавон, бывший министр обороны, который в свое время ушел в отставку из-за провала разведывательной сети в Каире (см. главу XVII). Несмотря на то, что с 1955 г. он занимал влиятельную и почетную должность генерального секретаря Хистадрута, Лавон не забыл трагических обстоятельств своего ухода из правительства и вынашивал план ответного удара. На протяжении целого ряда лет он беспомощно наблюдал за тем, как его обходят более молодые конкуренты. Было ясно, что Бен-Гурион готовит себе в преемники новых лидеров, в частности Даяна и Переса, к которым люди Лавона не без основания питали особую неприязнь. Эти политические деятели вместе с другими, менее известными технократами, определяли политику правительства, армии и, нередко, самой партии Мапай.
Действительно, в течение нескольких лет в Мапай назревал переворот, направленный против старой партийной олигархии, ветеранов Первой и Третьей алии. Даян с самого начала своей политической карьеры в 1958 г. примкнул к "молодой гвардии” и постепенно стал ее неофициальным лидером; большая часть его политических заявлений делалась в этом кругу. Однако вскоре Даян выступил с критикой по основным проблемам израильского общества. Поставив под вопрос многие традиционные ценности рабочего движения, он обрушился на методы Хистадрута в ведении переговоров с работодателями и на его практику защиты "дутых” рабочих мест. Вместе со своим другом и соратником Шимоном Пересом Даян сформулировал принцип, который вызвал широкие общественные дискуссии. Он призвал руководство перейти в ведении государственных дел от волюнтаристских методов первопроходцев-халуцим к методам, принятым в развитых демократических странах. Не партийный стаж и идеология, утверждал он, а профессиональные и личные качества должны быть решающими при формировании современного административного аппарата. Таким образом, Даян, Перес и их сподвижники выступали за преобразование политизированных институтов ишува в эффективные правительственные учреждения. Сам Бен-Гурион, может быть, подсознательно следуя принципам, которые отстаивал в свое время Жаботинский, указал на этот путь при создании израильской армии и единой системы школьного образования. Теперь новое поколение требовало таких же реформ в системе хистадрутовского медицинского страхования, автобусного сообщения и других общественных услуг, находящихся под безраздельным контролем федерации профсоюзов. Следует вернуться к политике экономии и заморозить жизненные стандарты, утверждали критики существующего положения вещей, чтобы обеспечить развитие Негева и расширение производства промышленных товаров на экспорт. Все эти предложения противоречили традиционной позиции Хистадрута.