А 16 мая Насер неожиданно потребовал от сил ООН под Газой (насчитывавших 3400 человек) перебазироваться на территорию самого сектора. Узнав об этом, генеральный секретарь ООН У Тан срочно пригласил к себе своего заместителя Ральфа Банча и египетского представителя Мухаммада Аль Кони. По предложению Банча, генеральный секретарь информировал Аль-Кони, что ООН не может согласиться на "полумеры”: либо ее силы будут продолжать свою миссию без всяких препятствий, либо они покинут египетскую территорию вообще. Оба чиновника ООН были уверены, что Насер не захочет полной эвакуации международных сил и потому пойдет на попятный. Сам того не сознавая, У Тан, однако, расшатал тот замковый камень плотины, который сдерживал весь напор воды. Ибо в полдень 17 мая, после серии продолжительных заседаний кабинета, Насер решил принять вызов генерального секретаря и сообщил ему, что Египет настаивает на полной эвакуации международных сил из Синая и сектора Газа.
Вечером 18 мая бело-голубые каски покинули свои бараки в Эль-Кунтилле и Эль-Хамре. Египетские войска немедленно заняли их место. Затем, что было еще тревожнее, египтяне потребовали эвакуации небольшого ооновского гарнизона, расположенного в Шарм-аш-Шейхе и охранявшего Тиранский пролив. В итоге вся структура международного наблюдения рухнула точно карточный домик.
Три египетские дивизии в сопровождении более 600 танков начали развертывание в Синае. Одновременно дамасский режим мобилизовал 50 курсантских батальонов, а иракские дивизии придвинулись к границам Иордании. Правительства Кувейта, Йемена и Алжира объявили о готовности направить на помощь Сирии и Египту свои войска и самолеты. Теперь стало очевидным, что день 17 мая оказался поворотным пунктом нового ближневосточного кризиса. До этого Насер еще мог отступить, не теряя лица. Но его ответ У Тану и мгновенная капитуляция последнего сделали ситуацию необратимой. К своему величайшему изумлению, Насер, почти не шевельнув пальцем, одержал блестящую дипломатическую победу. Теперь он снова получил возможность утвердить себя в качестве бесспорного арабского лидера. Нужно было только действовать соответственно этой роли.
К 19 мая египетские войска обосновались в Шарм-аш-Шейхе, меж тем как в секторе Газа боевики Шукейри начали занимать казармы, где прежде размещались подразделения ООН. Каирское радио объявило о подготовке к "операциям возмездия” против главных израильских городов и военных баз. Другие арабские правительства открыто выражали свое намерение "перерезать евреям горло”. Если до этого Рабин и премьер Эшкол еще могли рассматривать действия Насера как попытку предотвратить израильское нападение на Сирию, то теперь опасность войны стала ясна всем. 20 мая в Израиле была объявлена всеобщая мобилизация. Но даже и после этого правительство все еще предпочитало действовать дипломатическим путем. Через своего посла в Париже оно попросило французского посредничества в переговорах с Советами. Просьба осталась безответной. В Вашингтоне израильские представители обратились в государственный департамент с просьбой направить американский военный корабль в Эйлат. Это подкрепило бы давнее заявление Эйзенхауэра от 1 марта 1957 г., в котором провозглашалось право свободного и беспрепятственного судоходства через Тиранский пролив. Но и здесь заместитель государственного секретаря Юджин Ростоу, непосредственно занимавшийся ближневосточными делами, предпочел действовать через ООН.
Восстановление блокады
Поздним вечером 21 мая, уступая настояниям своего кабинета и других арабских правительств, Насер принял судьбоносное решение. На рассвете две египетские подлодки, эсминец и четыре ракетных катера проследовали через Суэцкий канал в Красное море. На следующий день Насер сделал леденящее кровь заявление: "Тирайский пролив является частью наших территориальных вод. Ни одно израильское судно не будет впредь пропущено через него. Одновременно мы запрещаем доставку через этот пролив в Израиль стратегических товаров на судах других стран”. Для Израиля это означало смертельную угрозу. Эйлатский порт служил израильским выходом в Азию и Африку. В 1966 г. через него прошло около миллиона тонн грузов, почти 30 процентов всего израильского экспорта сырья. Он стал главным нефтяным портом Израиля, и от него в Ашкелон был проложен нефтепровод. Насер вполне отдавал себе отчет, что его шаг не может быть истолкован никаким иным образом, как объявление войны, поскольку морские державы еще в 1957 г. подтвердили принцип свободы международного судоходства по Акабскому заливу. Даже русские были поражены тем, что Насер идет на риск войны: публично поддержав его действия, они за кулисами выразили свое раздражение тем, что этот шаг был предпринят без консультации с ними.
К полудню 23 мая мобилизация в Израиле уже шла полным ходом. Автобусное сообщение было прекращено, потому что все транспортные средства были направлены в распоряжение армии. Улицы опустели, кафе и театры тоже; школьные занятия были сокращены; по всей стране граждане торопливо рыли траншеи; штабы гражданской обороны доставили в бомбоубежища огнетушители и комплекты первой медицинской помощи. Тысячи израильтян ринулись заблаговременно уплатить налоги, понимая, что правительству потребуются деньги; одновременно в Министерство обороны хлынули всевозможные пожертвования от населения, включая драгоценности и обручальные кольца. Меж тем кабинет заседал почти непрерывно. Начальник генштаба Рабин заверил министров, что Израиль может выиграть войну, но предупредил, что потери при этом будут тяжелыми. Министр иностранных дел Эвен, в свою очередь, заявил, что правительство должно любой ценой избежать ошибки 1956 г., когда и Советский Союз, и Соединенные Штаты проголосовали против Израиля в ООН. Эвен, в частности, напомнил о полученном накануне американском призыве не реагировать на египетскую блокаду и не посылать израильские суда в течение ближайших 48 часов через Тиранский пролив, чтобы дать Соединенным Штатам возможность найти решение проблемы. Чувствовалось, что Эвен ободрен признаками растущей твердости американцев. Он только что получил информацию о срочном послании, направленном из Вашингтона в Москву. "Соединенные Штаты, — говорилось в нем, — будут рассматривать любое нарушение свободы судоходства в Тиранском проливе как акт агрессии, против которой Израиль, по американскому мнению, имеет право принять соответствующие меры защиты”. В действительности, однако, резкость этого послания отражала не столько позицию госдепартамента, сколько личное убеждение президента Джонсона, который тогда же, 23 мая, направил аналогичное бескомпромиссное предупреждение Насеру в Каир.
Великобритания тоже, по всей видимости, готова была реагировать на закрытие Тиранского пролива куда энергичнее, чем на предшествующее изгнание сил ООН. Премьер-министр Вильсон телеграфировал Джонсону, предлагая предпринять немедленные международные действия для открытия пролива, а затем направил в Вашингтон статс-секретаря Джорджа Томсона и адмирала Хендерсона для консультаций с американскими руководителями. Все эти шаги внушили Эвену мысль, что ему следует немедленно посетить западные столицы, дабы выяснить, не удастся ли решить проблему дипломатическим путем. Утром 24 мая он вылетел в Париж, чтобы оттуда, через Лондон, направиться в Вашингтон.
К тому времени, как Эвен приземлился в Париже, между Францией и Израилем уже был налажен воздушный мост для срочных поставок вооружения. Волна симпатии к Израилю, охватившая французское военное и гражданское руководство, даже превысила сочувствие, которое выразила Франция Израилю в 1956 г. Но все эти выражения симпатии отдельных официальных лиц уже не отражали политику правительства. Обе страны слишком разошлись за последние годы. Хотя Франция продолжала поставлять Израилю оружие, но к середине шестидесятых годов стало уже очевидно, что президент де Голль все более занят мыслью о восстановлении активной французской роли в средиземноморских делах и установлении дружбы с мусульманским миром. Одновременно он надеялся подорвать этим монопольное влияние СССР и Соединенных Штатов на Ближнем Востоке. Правда, в позиции Франции пока еще не произошло никаких драматических изменений, но ведь до 1967 г. не было и кризиса, который мог бы эту позицию испытать.
Ко времени прибытия Эвена де Голль уже решил, что блокада Египтом Тиранского пролива не дает оснований для военных действий. Что еще важней, он увидел в этом кризисе благоприятный повод для созыва конференции четырех великих держав (а не только СССР и Соединенных Штатов), которая навязала бы сторонам урегулирование конфликта. Когда израильский гость начал было излагать причины кризиса, де Голль нетерпеливо его прервал: "Только не торопитесь. "Четверка” должна действовать совместно, и я об этом позабочусь”. Вместо того, чтобы предупредить о возможных израильских контрмерах, Эвен счел за лучшее рассыпаться в благодарностях "за всю ту политическую и военную помощь, которую Франция оказывает Израилю”. Упоминание о военной помощи заставило де Голля нахмуриться, и девять дней спустя он приказал прекратить французские военные поставки Израилю.
Несколько большее понимание Эвен встретил в Лондоне, где его немедленно принял премьер Вильсон. Британский лидер заверил гостя, что полностью поддержит все международные меры для обеспечения свободы судоходства по Тиранскому проливу. Более того, он уже направил в Вашингтон своих представителей для обсуждения деталей таких международных акций. На следующий день Эвен вылетел в Нью-Йорк. По прибытии туда он узнал, что видимое бездействие израильского правительства уже побудило иорданского монарха объявить, что он решил допустить иракские войска на свою территорию и разрешить им занять позиции вдоль израильской границы. Некоторые из прежних египетских соперников, включая Саудовскую Аравию, согласились восстановить "единое арабское командование”; Алжир, Кувейт и Ирак объявили, что предоставляют свои войска в распоряжение Египта, а в Газе палестинская дивизия Шукейри уже разгружала первые транспорты с тяжелым вооружением. В этих обстоятельствах Насер согласился принять У Тана, чтобы объявить ему, что Египет не намерен отступать ни на шаг. "Закрытие пролива полностью ликвидирует последствия англо-франко-израильской агрессии 1956 года”, — сказал он.