ретьей стороной, а также прямые авиарейсы между двумя странами. Не был он готов и прекратить пропагандистскую войну, ведущуюся египтянами против еврейского государства. Что касается формулы пребывания в буферной зоне Чрезвычайных сил ООН, то он согласился на продление срока их пребывания с полугода до года, после чего не давалось никаких гарантий, что СССР не наложит вето на действие этого мандата. И относительно египетско-израильских контактов Садат в лучшем случае соглашался на создание смешанного комитета армейских офицеров, встречи которого должны проводиться на периодической основе, как это было в случае давно отмененной Смешанной комиссии по вопросам перемирия; однако этот комитет не имел ничего общего с предлагавшимися постоянно действующими смешанными израильско-египетскими патрулями.
Придерживаясь своей политики неуступчивости, египетский президент полагался на американскую поддержку — и по большей части он ее получил. Киссинджер использовал в Иерусалиме все свое красноречие и дипломатические навыки, чтобы обеспечить “гибкость” израильской позиции. Под нажимом Киссинджера Рабин в конечном итоге согласился отказаться от нефти Абу-Рудейса, от идеи судов со смешанной командой в Суэцком канале и даже от совместных израильско-египетских патрулей; он, однако, не пошел на компромиссы по другим позициям. Тогда, по просьбе Киссинджера, Джеральд Форд[274], сменивший Никсона в августе 1974 г. на посту президента США (после “Уотергейтского дела”), направил Рабину личное послание. Если Израиль будет и далее проявлять такую неуступчивость, говорилось в послании, то у Соединенных Штатов не останется другого выхода, кроме как “пересмотреть” свою ближневосточную политику. С другой стороны, президент указывал, что его правительство готово предложить Израилю бессрочное соглашение относительно военной помощи с целью компенсировать все израильские территориальные уступки на Синайском полуострове. Надо, однако, подчеркнуть, что в Вашингтоне выбрали не лучшее время для такого обращения к маленькой стране, полагавшейся исключительно на американскую поддержку. В то время как челночные переговоры Киссинджера на Ближнем Востоке зашли в тупик, на Дальнем Востоке достиг печальной кульминации другой конфликт. Армия коммунистического Северного Вьетнама перешла в решительное наступление, ситуация в Южном Вьетнаме резко изменилась к худшему, и правительство Сайгона обратилось к США за дополнительной экономической и военной помощью — которая была ему обещана Никсоном во время Парижских переговоров за два года до того. Но Никсон ушел в отставку, а конгресс, под влиянием совокупности противоречивых мотивов, отказался от ранее принятых обязательств и не направил в Южный Вьетнам не только ни единого самолета, но и в буквальном смысле ни ящика боеприпасов, ни цента денег. И американские законодатели, не шевельнув пальцем, наблюдали, как еще одна азиатская страна переходит на коммунистическую орбиту.
Каковы бы ни были соображения и обстоятельства, определившие такое решение США относительно Вьетнама, многие израильские руководители и немалая доля израильской общественности восприняли эту дальневосточную ситуацию как зловещий намек. Политические лидеры всех партий и граждане всех взглядов и убеждений с редким единодушием приняли решение не отказываться от естественной защиты синайских горных перевалов ради американских обещаний оказать Израилю поддержку в будущем. Таким образом, в последнюю неделю марта, когда обе стороны явственно оказались в тупике, Садат объявил Киссинджеру, что не видит смысла в продолжении переговоров. Было очевидно, что Госсекретарю не удалось “сдать” израильтян. Вернувшись напоследок в Израиль, Киссинджер совершил символическую поездку в Масаду, после чего отправился в аэропорт Лода, где и распрощался, едва ли не со слезами на глазах, с Рабином и Алоном.
Разъединение и передышка
По пути в США, беседуя в самолете с журналистами, Киссинджер с трудом мог скрыть свое разочарование израильской “близорукостью” и “неуступчивостью”. По прибытии в Вашингтон Госсекретарь также стал высказывать в адрес иерусалимских руководителей критические замечания из категории “не для печати”. По его настоянию президент Форд заявил на пресс-конференции, что настало время для того, чтобы США “пересмотрели” свою ближневосточную политику. В рамках такого “пересмотра”, а также с тем, чтобы побудить Рабина заново осмыслить свое положение, США начали задерживать обещанные Израилю поставки вооружений. Но даже в такой ситуации, находясь в политической изоляции и став заложником американского и мирового общественного мнения, израильтяне испытывали чувство коллективного облегчения, осознавая, что они не променяли свою территориальную безопасность на “пустые уступки”. Если Рабин стал премьер-министром, имея минимальную поддержку в народе, то теперь твердость, проявленная им в ходе челночных переговоров, обеспечила ему беспрецедентный вотум доверия в кнесете — девяносто два голоса к четырем. Человек военной дисциплины и порядка, поддерживаемый такими союзниками, как Алон и Перес, знающими не понаслышке, что такое кризисные ситуации, Рабин был не из тех людей, кто ломается под международным давлением. Ко всему прочему, он и его коллеги понимали, что Египту мир нужен не менее, чем Израилю.
И они не ошибались. За участие в войне Египет заплатил высокую цену — несмотря на все вливания нефтедолларов. В 1974 г. инфляция в стране достигла угрожающего уровня в 40 % и продолжала расти. Экономика изнемогала под грузом военных расходов, составлявших пятую часть ВНП, а Каир захлестнула волна беженцев из городов, расположенных в зоне Суэцкого канала, — их количество исчислялось сотнями тысяч. К концу года правительство Садата расходовало на одни только продовольственные субсидии 900 млн долларов. Экономика страны страдала от недопроизводства; система коммунальных услуг, транспорт, водопровод и канализация, службы здравоохранения — все находилось на грани краха. Тем временем Советский Союз, разгневанный возобновлением египетских контактов с США, отклонил просьбу Садата о пересмотре условий выплаты долга (достигшего почти 7 млрд долларов). Каир, нуждавшийся в американской помощи для оказания дипломатического нажима на Израиль и с этой целью возобновивший контакты с США, в еще большей степени испытывал потребность в американской поддержке для спасения и перестройки своей экономики. На первых порах Садат решил приступить к разминированию Суэцкого канала и очистке его русла от накопившегося за это время мусора. К весне 1975 г., благодаря значительной помощи США и Великобритании, эта задача была практически выполнена. И вот теперь, буквально через три дня после провала мартовской челночной миссии Киссинджера, египетский президент решил сделать заявление пропагандистского характера о начале экономического обновления страны. Он объявил, что Суэцкий канал откроется для судоходства 5 июня, а затем начнется восстановление городов в зоне канала. И в самом деле, у Садата не было другого выхода. Египтяне не имели больше ни ресурсов, ни силы воли для возобновления военных действий, и в Израиле это поняли раньше, чем в США. Сам Садат практически в открытую сказал об этом президенту Форду 1 июня в Зальцбурге. В ходе откровенной и доверительной беседы египетский лидер дал понять Форду, что не исключена возможность определенных “подвижек” в отношениях с Израилем.
Между тем, в качестве жеста доброй воли, израильтяне объявили 2 июня, что готовы, в ответ на решение Египта открыть судоходство по Суэцкому каналу, отвести половину своих разрешенных (в рамках израильско-египетского соглашения о разъединении сил) танков и войск, а также всю артиллерию на расстояние от 18 до 24 миль от берега канала. Такой жест способствовал и смягчению напряженности в отношениях между Иерусалимом и Вашингтоном. Вскоре после этого, на второй неделе июня, Рабин прилетел в Бонн, где встретился с Фордом и Киссинджером, прибывшими на сессию НАТО. Их беседа была откровенной и плодотворной. Израильский премьер-министр, учитывая, что его популярность на родине значительно возросла, дал понять, что готов к дополнительным уступкам в отношениях с Египтом. При этом он не стал скрывать, что обеспокоен задержками в поставках американского оружия. В заключение Рабин, как и Садат, подтвердил, что предпочел бы путь непрямых переговоров.
Таким образом, постепенно возобновились трехсторонние дипломатические контакты. С самого начала они были лишены оттенка сенсационности, и Киссинджер не стал возобновлять регулярные челночные визиты в ближневосточные столицы. Все контакты осуществлялись непосредственно в Вашингтоне, где послы Израиля и Египта передавали Госсекретарю предложения своих правительств и реакции на предложения другой стороны. Медленно, но верно разрыв между позициями двух стран стал уменьшаться. Несомненно, израильские уступки Египту были более значительными — угроза США “пересмотреть” свою ближневосточную политику оказывала свое воздействие. В немалой степени, однако, этот дисбаланс компенсировался Вашингтоном (Гл. XXV. Разъединение и передышка). И вот, когда осталось лишь уточнить несколько последних спорных моментов, Киссинджер 20 августа 1975 г. снова отправился на Ближний Восток, надеясь завершить эту вторую, затянувшуюся стадию разъединения. На этот раз его надежды сбылись. Еще полторы недели он провел в полетах между Тель-Авивом и Александрией, чтобы окончательно выверить все “уточнения” и “разъяснения”, но вот, наконец, 1 сентября текст соглашения был парафирован Садатом и Рабином.
Точно так же, как и в предыдущих случаях, пакет документов включал основной текст соглашения между сторонами конфликта и частные послания, которыми обменялись Египет и США, а также Израиль и США. Территориальные и военные аспекты договоренности были включены в основной текст и приложение. Функции технического наблюдения, возлагавшиеся на американских гражданских специалистов в демилитаризованной зоне, были просто сформулированы в американском предложении, вошедшем в качестве одной из составных частей в основной текст, и скреплены подписями египетского и израильского представителей. Согласно этой договоренности, Рабин был вынужден согласиться на требование Садата отвести израильские силы примерно на 18 миль к востоку от их тогдашнего расположения. Ключевые позиции, подлежавшие эвакуации, включали перевалы Митла и Гиди, а также юго-западную часть Синайского полуострова с нефтяными месторождениями Абу-Рудейс и Рас-Судр.