, эфиопскому еврею, с израильской еврейкой, пока тот не пройдет ортодоксальный гиюр. Эфиопские евреи, как подозревает раввинат, вступали в Эфиопии в смешанные браки на протяжении нескольких поколений и, таким образом, они не могут считаться евреями по национальности (по своей этнической идентификации), а значит, не имеют еврейских религиозных прав. Еще более запутанной являлась проблема Бней Исраэль[134], членов еврейской общины Индии. Эта община на протяжении столетий жила изолированно от основной массы мирового еврейства. Они ревностно соблюдали все еврейские традиции — однако, поскольку в течение длительного времени они не придерживались ряда галахических предписаний, касающихся брака и семьи, было высказано сомнение относительно законности их браков и разводов, и потому некоторые израильские раввины отказывались заключать брачные союзы между членами общины Бней Исраэль и членами других еврейских общин. Надо признать, что Верховный раввинат Израиля, не откладывая, рассмотрел эту проблему и к 1961 г. вынес постановление о том, что члены этой общины являются евреями, но, однако, перед заключением их браков с представителями другой (еврейской) общины следует изучить, в максимально возможной степени, их происхождение. Неудивительно, что члены Бней Исраэль почувствовали себя оскорбленными, и в начале 1963 г. два десятка семейств этой общины в знак протеста разбили палаточный городок напротив здания Еврейского агентства в Иерусалиме и потребовали, чтобы постановление Верховного раввината было отменено — в противном случае они желают получить возможность вернуться в Индию. На протяжении нескольких недель десятки мужчин, женщин и детей, поселившись на тротуаре в центре столицы и проводя ночи в палатках, требовали справедливости. Наконец, под нажимом кне-сета и после личного вмешательства премьер-министра Эшколя, раввинат принял компромиссное решение, предусматривающее проведение изучения родословной перед вступлением в брак “во всех сомнительных случаях”, без конкретного упоминания общины Бней Исраэль. Сомнительно, чтобы верховный раввинат пошел на попятную, если бы эти простые люди не проявили настойчивость и мужество.
Самые серьезные проблемы, порождаемые раввинскими ограничениями, налагаемыми на еврейские религиозные права, связаны, таким образом, с основополагающим вопросом установления еврейской национальности. В Законе о возвращении не определено понятие “еврей” в его национальном (этническом) смысле. Однако, пока это понятие не получит официального и формального определения, раввинат будет по-прежнему отказываться предоставлять тем, кого он подозревает в нееврейском происхождении, все религиозные права и привилегии (включая права, связанные с браком, разводом и погребением), то есть те права, которые предоставляются членам национальной (этнической) еврейской общины; и исключение будет делаться только для тех, кто прошел официально признанную процедуру гиюра. Верховный суд Израиля предпринял первую попытку дать такое определение при рассмотрении дела Руфайзена (1958 г.). Освальд Руфайзен[135], польский еврей, во время войны скрывался в католическом монастыре в Польше; он принял католицизм и стал кармелитом. Но, даже сделавшись братом Даниилом, Руфайзен по-прежнему ощущал себя евреем и потому со временем решил репатриироваться в Израиль, чтобы там жить и работать. Он заявил о своем праве на репатриацию в рамках Закона о возвращении — то есть о своем праве как еврея по национальности. Когда же власти отказали ему в этом, он обратился в суд. Согласно Галахе, Ру-файзен действительно был евреем по национальности (этническим евреем), поскольку он был рожден матерью-еврейкой. Однако Верховный суд постановил, что понятие “еврей по национальности”, хотя обычно и применимое ко многим людям, которые на практике не придерживаются законов иудаизма, не может “в повседневном человеческом языке” быть применимо к человеку, который добровольно принял другую веру. Таким образом, галахический — ортодоксальный — закон был вынужден отступить перед самоидентификацией человека. Это решение удивило многих, поскольку таким образом было официально заявлено, что — во всяком случае, для гражданских целей — государство, а не раввинат вправе решать, кто является евреем по национальности. Однако ортодоксы согласились (пусть и неохотно) с таким решением — возможно, потому, что в данной ситуации это был вопрос, связанный с отрицанием сомнительного еврейства, а не с его признанием.
Скрытый смысл этого судебного решения со всей наглядностью проявился 10 марта 1958 г., когда министр внутренних дел от Ахдут га-авода Исраэль Бар-Иегуда принял решение относительно систематизации и упорядочения официальной регистрации еврейского населения страны. Проблема возникла из-за того, что многие репатрианты из стран Востока, численность которых постоянно увеличивалась, привозили с собой жен и детей, неевреев по Галахе. Для того чтобы избавить смешанные пары от неясностей и неразберихи, Бар-Иегуда издал следующую директиву, на основании которой должна была отныне проводиться регистрация. Израильские удостоверения личности имеют две связанные между собой графы: “вероисповедание” и “национальность”. Некоторое время тому назад в стране началась было дискуссия относительно упразднения графы “национальность” — высказывались опасения, что ее наличие может расцениваться как дискриминация арабского населения. Однако правительственные чиновники утверждали, что благодаря этой графе можно проводить различия между арабами и евреями и что она необходима по соображениям безопасности. Бар-Йегуда отдал распоряжение чиновникам Министерства внутренних дел просто записывать информацию относительно национальности в том виде, в каком репатриант сообщает ее при регистрации: “Всякий человек, который чистосердечно заявляет, что он является евреем по национальности, должен записываться как еврей, и не следует требовать от него каких-либо дополнительных подтверждений его заявления”. Если оба супруга заявляют, что их ребенок — еврей, регистратор должен принимать это утверждение в буквальном смысле и не задумываться о галахическом законодательстве, согласно которому национальность ребенка, рожденного в смешанном браке, записывается по матери. Министр полагал, что Галаха должна служить религиозным целям, а для целей регистрации населения достаточно убежденности заявителя относительно его национальной принадлежности. Ведь, в конце концов, ничто не помешает раввинам в дальнейшем уточнить национальность человека, если это потребуется в случае оформления брака или развода — такие вопросы, по сути дела, имеют чисто религиозный характер.
Не успело Министерство внутренний дел разослать свою директиву, как раввины немедленно выступили с ее резкой критикой. Дело государства — определять, кто является гражданином, заявили они; определять, является ли человек евреем, можно только на основании галахического законодательства, руководствуясь лишь следующими непреложными критериями: человек должен быть рожден матерью-еврейкой; либо же он должен перейти в иудаизм согласно ортодоксальной процедуре. По требованию двух министров от религиозных партий кабинет немедленно приступил к обсуждению этой неоднозначной директивы. Был сформирован министерский комитет для изучения юридических аспектов проблемы. Основной вопрос, подлежащий обсуждению, формулировался следующим образом: можно ли отделить еврейскую национальность от еврейской религии? Такого никогда не бывало в странах диаспоры; религиозные нормы и традиции всегда определяли национальную идентичность. Что же касается Бар-Иегуды и его товарищей по партии, то создание еврейского государства, свободного от каких бы то ни было формальных связей с религией, являлось для них неотъемлемой частью социалистического сионизма. Если кнесет не смог определить, кого следует считать евреем по национальности в нерелигиозном смысле и с учетом соображений безопасности, и если в такой ситуации возникает необходимость применения критериев ортодоксального законодательства, то, значит, сионизм оказался не в состоянии высвободить статус еврейской нации из традиционных пут религии.
Большинство членов комитета поддержали директиву Бар-Иегуды с одной оговоркой: лицо, утверждающее, что является евреем по национальности, не вправе исповедовать никакую иную религию, кроме иудаизма. Возмущенные министры от Национальной религиозной партии немедленно вышли из коалиции. Вся эта ситуация не понравилась Бен-Гуриону. Последнее, к чему он стремился в складывающейся ситуации, — это размолвка с надежными религиозными партнерами, тем более что Хе-рут, Общие сионисты и Прогрессивная партия были готовы поддержать ортодоксов по этому вопросу. И премьер-министр, в своей примирительной манере, заверил старейшего лидера ортодоксов рабби Иегуду Маймона[136], что в намерения правительства отнюдь не входит отказ от религиозного законодательства. При этом он, однако, указал, что в Декларации независимости Израиля гарантируется свобода совести и вероисповедания и не сказано, что страна должна руководствоваться религиозным законодательством. Во всяком случае, заверил Бен-Гурион, в вопросах ритуала, браков и разводов правительственные решения не будут обязательными для раввината. Эта аргументация, однако, не произвела впечатления на Маймона и его коллег по партии. Напротив, они призвали всех евреев мира провести акции протеста в связи с действиями израильского кабинета министров. В свою очередь, все социалистические партии сплотились вокруг Бен-Гуриона. Это уже был вопрос не о том, кто является евреем, а о том, кто будет править Израилем — кнесет или раввины.
Министры от Национальной религиозной партии вышли из состава правительства, и 15 июля все религиозные депутаты кнесета поддержали вотум недоверия, выдвинутый партией Херут. Дебаты в кнесете продолжались две недели; наконец Бен-Гурион в полном отчаянии выступил с предложением образовать специальный комитет, который должен будет выяснить мнения по этому вопросу религиозных авторитетов не только Израиля, но и стран диаспоры. Инструкции Министерства внутренних дел относительно р