Решительная демонстрация израильского военного превосходства сопровождалась ужесточением дипломатической позиции Израиля. Правительство неоднократно повторяло, что не намерено возвращаться к линии перемирия до 1967 г. и что вопросы Иерусалима и Голанских высот не могут быть предметом переговоров. Впрочем, несмотря на все эти заявления, сопровождающиеся к тому же постепенным присоединением Иорданской долины, израильские лидеры подчеркивали свое намерение проявить, по словам Абы Эвена, “невероятную щедрость” в ходе прямых переговоров с лидерами арабского мира. В частности, было сделано соответствующее предложение непосредственно королю Хусейну осенью 1970 г., сразу после победы иорданской армии над палестинскими боевиками и сирийской танковой группировкой. В октябре этого же года состоялась тайная встреча в Иорданской долине между иорданским королем и Игалем Алоном, заместителем премьер-министра Израиля. Участники встречи обменялись комплиментами: Алон похвалил короля за его мужество и поздравил с победой, а король поблагодарил израильтян за действия по концентрации сил в приграничном районе, что послужило средством устрашения для сирийцев. Затем Алон предложил хашимитскому монарху рассмотреть возможность заключения сепаратного договора с Израилем, который предусматривал бы создание на Западном берегу цепочки укрепленных поселений вдоль берега Иордана. Взамен на это ограниченное израильское военное присутствие Хусейну был предложен коридор к Газе и Средиземному морю. Со своей стороны, хашимитский монарх повторил свое прежнее заявление, сделанное им в ходе беседы с Эвеном в 1967 г., что он никогда не откажется от арабской земли. И тем не менее в его высказываниях прозвучала некоторая надежда на проведение дальнейших переговоров. Встреча прошла в сердечной обстановке, хотя и не дала особых результатов. Впрочем, нельзя сказать, что надежды были вовсе необоснованными. Выступая ранее, в апреле этого года, перед членами Национального пресс-клуба в Вашингтоне, Хусейн обрисовал план, основанный на готовности арабских стран признать Израиль и даже обеспечить ему право судоходства по Суэцкому каналу. Взамен Израиль должен будет отступить со всех территорий, включая и арабский Иерусалим, оккупированных в ходе Шестидневной войны. Несмотря на прозвучавший отказ от территориальных уступок, предложение Хусейна по духу своему находилось на расстоянии нескольких световых лет от агрессивной атмосферы Хартумской конференции.
Однако Насер отнюдь не разделял настроений и намерений Хусейна. В Каире немедленно подвергли план короля самой резкой критике: не могло и речи идти о каких-либо переговорах с Израилем, пока тот не освободит всю египетскую землю. С учетом ситуации в целом, включая и то обстоятельство, что ВВС Израиля имели полное превосходство в воздушном пространстве над Суэцким каналом, правительство Эшколя прямо заявило, что не намерено рассматривать саму идею каких-либо промежуточных соглашений или поэтапного отвода войск с арабских территорий прежде, чем будет подписан окончательный мирный договор. Эти позиции сторон также были высказаны и в ходе бесед с ооновским посредником Гуннаром Яррингом во время его визитов в ближневосточные столицы в 1968 и 1969 годах. Непримиримость позиций как Каира, так и Иерусалима давала мало надежд на плодотворное продолжение посреднической миссии.
Определенную уверенность израильтянам придавала не только их военная сила, но и отсутствие того международного давления, которое они в столь значительной степени испытывали в 1956 г., во время Синайской кампании. Позиция Москвы оставалась, разумеется, неизменно враждебной. Но, с другой стороны, большинство западных стран осознавало, что Израиль вряд ли возможно и далее принуждать к одностороннему отходу с оккупированных территорий. Даже новое британское правительство консерваторов, традиционно склонное к умиротворению арабских нефтяных режимов, не только сохраняло дипломатические и торговые отношения с Израилем, но и продолжало продавать ему танки и другие виды вооружений. Единственной западноевропейской страной, с которой у Израиля ухудшились отношения, стала Франция — в прошлом близкий союзник. Намереваясь восстановить французское влияние в арабском мире, де Голль ужесточил запреты на продажу Израилю военной техники, причем запрет был распространен и на поставку пятидесяти истребителей “Мираж-у”, за которые Израиль уже расплатился еще до начала войны. С января 1969 г. была прекращена даже поставка запчастей к ранее закупленному оборудованию. Отношения между странами не улучшились и после того, когда весной 1969 г. де Голль ушел в отставку. Его преемник Жорж Помпиду[201] пошел еще далее по пути укрепления добрых отношений с арабскими странами, продав сто “Миражей-у” Ливии, хотя не было никакого сомнения в том, что эти самолеты будут переданы Египту.
Впрочем, негативные последствия потери Франции как союзника компенсировались — хотя бы отчасти — укреплением связей с Соединенными Штатами. По окончании Шестидневной войны правительство Джонсона решительно поддержало настоятельное требование Израиля относительно прямых переговоров между всеми участниками конфликта и заключения формального мирного договора, в рамках которого еврейскому государству были бы гарантированы безопасные и легко обороняемые границы. В 1967 г. новая администрация Никсона[202] подтвердила принципы этой политики. Но хотя Вашингтон и продолжал поддерживать жизненно важные требования Израиля, связанные с обеспечением его безопасности, а также предоставлять Израилю значительную экономическую и военную помощь, случались, тем не менее, периоды тактического расхождения во взглядах между двумя странами. По прошествии зимы 1969 г. отношения между Египтом и Израилем по-прежнему оставались напряженными, а вспышки военных действий в зоне Суэцкого канала становились все более угрожающими; и в это время Вашингтон и Москва пришли к согласию относительно плана конференции “Большой четверки” по Ближнему Востоку. Несмотря на заверения Госдепартамента относительно того, что переговоры имели своей целью лишь привести “к выработке основополагающей структуры, в рамках которой заинтересованные стороны смогут приступить к диалогу”, израильтяне опасались, что американцы меняют свою позицию и готовы поддержать решение ближневосточной проблемы, навязываемое Великими державами.
Нимало не ободрил израильтян и предварительный вариант решения, представленный “Большой четверке” Госсекретарем США Уильямом Роджерсом. В рамках этого плана Роджерса Израиль должен был уйти со всех контролируемых территорий в обмен на заверения арабских стран о подписании мирного договора с Израилем, обязательного для договаривающихся сторон; Израилю была обещана свобода прохода судов через международные водные пути; палестинские беженцы должны были получить возможность выбирать между возвращением и компенсацией; Иордании и Израилю предстояло рассмотреть возможности заключения прямого договора относительно статуса Иерусалима, тогда как вопросы Шарм-аш-Шейха и Газы должны были быть оставлены для последующих переговоров между Египтом и Израилем. Все эти положения, по предложению США, должны быть выработаны в ходе переговоров, основанных на так называемой “формуле Родоса”. Использование этой “формулы”, первоначально предложенной д-ром Яррингом, имело, по сути дела, своей целью отвлечь внимание от основного вопроса: должны ли арабские государства и Израиль вести прямые, лицом к лицу, переговоры. Израильтяне немедленно высказали свою сильную обеспокоенность отходом Вашингтона от sine qua non[203], то есть от проблемы прямых переговоров — поскольку для Израиля это являлось пробным камнем, помогающим определить, насколько их арабские партнеры искренни и заслуживают доверия. Таким образом, в Иерусалиме вздохнули с облегчением, когда Насер в декабре 1969 г. отверг план Роджерса, назвав американские предложения “односторонними и произраильскими”. Как только египтяне высказали свою точку зрения, Советский Союз, в свою очередь, немедленно отказался поддержать этот план. В дальнейшем Госдепартамент отказался от идеи навязать Израилю решение ближневосточной проблемы.
Советский Союз наращивает свое присутствие
Одним из факторов, охладивших решимость Вашингтона разработать план действий Великих держав, стала новая, жесткая и агрессивная, позиция СССР относительно Войны на истощение. 22 января 1970 г. Насер неожиданно прилетел в Москву, чтобы проинформировать советское руководство о том, что израильтяне, для улучшения своего положения на “линии Бар-Лева”, приступили к регулярным бомбардировкам позиций египетской артиллерии на западном берегу Суэцкого канала, а также целей в долине Нила. Действия израильской авиации, заявил он, вынудили Египет эвакуировать около полумиллиона египетских гражданских лиц из зоны канала, а проникновение израильских самолетов в центральные районы страны не только является опасным с военной точки зрения, но и унизительным с точки зрения политической. Насер вынужден был признать, что треть египетских истребителей уже сбиты в ходе воздушных боев, и моральный дух египетских вооруженных сил в полном упадке. Египетский президент попросил предоставить его стране самолеты дальнего действия и советские экипажи для нанесения ответных ударов по израильским городам.
Не желая вступать в открытую конфронтацию с США, советские руководители отклонили эту просьбу. Вместе с тем они согласились принять более активное участие в защите египетских военных и гражданских объектов, и к середине февраля объем воздушных перевозок из СССР в Египет возрос в четыре раза. В течение полугода число советских “инструкторов” и “военных советников” в Египте составило, по разным оценкам, от 10 до 14 тыс. человек, а в египетских водах находилось 60 советских военных судов — что было сопоставимо с Шестым флотом США как по тоннажу, так и по огневой мощи. Советские летчики совершали разведывательные полеты с египетских аэродромов, истребители-перехватчики с советскими экипажами несли боевое дежурство на египетских авиабазах, и зенитно-ракетные комплексы обслуживались советскими боевыми расчетами. Столь значительное увеличение боевой техники и личного состава означало беспрецедентное и угрожающее советское присутствие на Ближнем Востоке.