ране антисионистскую кампанию, сопоставимую по накалу злобы со сталинскими временами. К 1969 г. ненависть к Израилю и сионизму выплеснулась на первые страницы советских газет, вытесняя темы, связанные с положением в Китае и Вьетнаме, Берлинский вопрос[231] и проблемы международного контроля над вооружениями. Пропагандистские усилия не ограничивались рамками официальных средств массовой информации. Подчиняясь нажиму властей, видные советские евреи представали перед иностранными корреспондентами и выражали свою поддержку правительственной антисионистской политике. Порой клеветническая кампания достигала едва ли не нацистского размаха. Так, в повсеместно пропагандируемой книге Юрия Иванова “Осторожно: сионизм” (первое издание —1969 г.) утверждалось, что “еврейские Ротшильды” “паразитируют на экономике многих стран мира”, что Израиль — через посредство Ротшильдов — занимался финансированием “контрреволюции” в Чехословакии, что раскрыт новый антисоветский заговор “католической церкви, выступающей в союзе с иудаизмом”. Выходили в свет антисемитские романы, в которых евреи неизменно изображались как торгаши и барышники, развратники или (чаще всего) сионистские предатели[232].
Эта поразительная вспышка злобы может быть объяснена отчасти слепой яростью, вызванной унижением на Ближнем Востоке, а отчасти желанием отвести внимание от проблем и недостатков советской экономической системы при помощи классической методики отвлекающего удара. Была, несомненно, и еще одна причина: советские власти были по-настоящему встревожены и сбиты с толку вспышкой национального самосознания советских евреев, вызванной победой Израиля в Шестидневной войне. Вот что писал советский еврей Анатолий Декатов в статье, опубликованной в 1970 г. в “Джерузалем пост”:
“Победа крошечного еврейского государства над многочисленными арабскими врагами наполнила трепетом восторга сердца евреев в СССР и, как я думаю, евреев во всем мире. Чувство огромного беспокойства за судьбу Израиля, с которым советские евреи следили за ходом военных действий, сменилось чувством безграничной радости и гордости за свой народ. У многих из нас, и особенно у молодых, впервые пробудилось еврейское самосознание… Антиизра-ильская кампания, развязанная советскими средствами массовой информации, только способствовала укреплению сионистского чувства в душах евреев”.
Пробуждение еврейского самосознания и чувства национальной гордости привело к беспрецедентному росту желающих получить разрешение на выезд в Израиль. Один репатриант из Риги писал впоследствии: “Сегодня, стоит только встретиться двум евреям, они немедленно задают друг другу стандартный вопрос, ставший уже еврейской присказкой: “Как, ты еще здесь?” Нет такого города, большого или маленького, где евреи, пусть и немногие, не собирались бы уезжать”.
Однако с того момента, когда советский еврей обращался за разрешением на получение израильской визы, для него начинались такие суровые испытания, по сравнению с которыми вся его предыдущая жизнь казалась райскими кущами. В числе документов, которые ему предстояло собрать для подачи в Отдел виз и регистраций Министерства внутренних дел, были: нотариально заверенный оригинал приглашения от родственников из Израиля; справка с места жительства, где указывался его адрес и лица, проживающие в его квартире; автобиография и детальный список всех близких родственников с указанием их места жительства и работы. Но самым неприятным из всех документов была характеристика с места работы. После обращения с такой просьбой к администрации сотрудники государственных учреждений могли лишиться своей должности или их начинали склонять к уходу по собственному желанию. Увольнение грозило тем, кто работал на крупных промышленных предприятиях, — инженерам, техникам или даже мелким чиновникам. Если в семье подавших заявление на выезд были студенты, их исключали из института, после чего немедленно призывали в армию на три года; а после армейской службы они не имели права эмигрировать в течение пяти лет — по соображениям сохранения государственной тайны. Короче говоря, сам факт подачи заявления автоматически превращал еврея во врага Советского Союза. При этом значительному количеству подавших заявления отказывали в выдаче визы. Что же касается того меньшинства, которое “имело право” на эмиграцию, то они должны были заплатить за свои визы значительную сумму и к тому же не могли вывезти из СССР почти ничего из своего имущества.
Однако никакие препятствия не могли сдержать решившихся на отъезд. В числе первых были грузинские евреи, известные своим традиционным этноцентризмом. Вдохновленные исходом Шестидневной войны, они подавали заявления тысячами — по некоторым сведениям, общее число решившихся на отъезд составило 40 тыс. Получившие отказ объявляли голодные забастовки, сидячие забастовки, выезжали группами в Москву, чтобы устроить там демонстрации протеста, зная при этом, что обязательно будут подвергнуты аресту. Десятки тысяч заявлений было подано на территории европейской части СССР, главным образом в Прибалтике и на Украине, где еврейские настроения были традиционно сильны — так же как и антисемитизм. Натолкнувшись на противодействие властей, они следовали примеру грузинских евреев: демонстрации, голодовки, заявления, письма высшим советским государственным лицам, телеграммы в Израиль. Советское правительство, хотя и застигнутое врасплох такой активностью, тем не менее не предприняло практически никаких мер по изменению эмиграционной политики. За период 1969–1970 гг. всего лишь 4006 советских евреев получили разрешение на выезд. Эта цифра, хотя и свидетельствовавшая о некотором увеличении числа репатриантов по сравнению с предыдущими годами, все равно была незначительной.
Одним из самых известных эпизодов борьбы за репатриацию стала попытка похищения самолета группой евреев, к которой примкнули также и двое неевреев. Планировалось угнать самолет в Швецию и там организовать пресс-конференцию, рассказав всему миру о тяжелом положении евреев в СССР и об их готовности пойти на смертельный риск ради выезда в Израиль. Об этом плане стало известно властям, участники были арестованы, и двое из них приговорены судом к смертной казни за “измену родине”. В ходе судебных заседаний обвинители много говорили о “происках международного сионизма”. Один из обвиняемых, А. Хнох, выступил с разоблачением антиеврейской государственной политики и потребовал, чтобы ему было позволено жить как еврею. С аналогичными требованиями соблюдения “элементарных прав евреев” выступили и некоторые другие подсудимые. Эти демонстративные заявления привели суд в бешенство. В декабре 1970 г. двое из одиннадцати подсудимых были приговорены к смертной казни, а остальные к различным срокам принудительных работ, от четырех до пятнадцати лет. Однако взрыв негодования, вызванный приговором, привел к неожиданным для Москвы последствиям. Начались демонстрации протеста в Израиле, в странах Европы и в США, а также выступления видных западных деятелей. Свое возмущение, в неофициальном порядке, выразил и Госдепартамент США. В конечном итоге, увидев реакцию мировой общественности, власти заменили смертный приговор на 15 лет заключения[233].
Эта лавина протестов привела также к коренным изменениям в тактике еврейских действий и вне СССР — в частности, изменился подход израильского правительства. Выступая в кнесете в ноябре 1967 г., премьер-министр Эшколь впервые рассказал и о скрываемой от общественности репатриации советских евреев, и о недавнем решении Москвы практически полностью прекратить дальнейшую эмиграцию. В свете последних действий СССР против Израиля и против собственных граждан-евреев Эшколь решил, что вряд ли что-либо может быть достигнуто путем дальнейшего сохранения покрова секретности. Его решение было встречено кнесетом с одобрением. Два года спустя преемница Эшколя на посту премьер-министра Голда Меир информировала кнесет, что ее правительство отныне будет решительно выступать в поддержку свободного выезда из СССР всех советских евреев, которые пожелают репатриироваться в Израиль. И она сдержала свое слово. С тех пор она не упускала случая заклеймить политику советских властей, используя все имеющиеся в ее распоряжении средства, а израильское правительство содействовало развертыванию кампании в пользу советских евреев, привлекая к этому еврейские организации США, международные объединения ученых, музыкантов и других лиц интеллигентного труда, обращаясь к ООН и к политическим лидерам других стран, не исключая и коммунистов. Специальные молитвы за советских евреев возносились у Западной стены. Устраивались демонстрации, в том числе и круглосуточные, у зданий посольств СССР в Вашингтоне и других западных столицах. Не был оставлен без внимания ни один способ обращения к общественному мнению свободного мира.
Не было никаких сомнений, что задача, которую Израиль ставил перед собой в ходе этой кампании, состояла не столько в улучшении статуса советского еврейства, сколько в возрождении самосознания советских евреев и побуждении их к репатриации в Израиль — с тем чтобы в конечном итоге использовать их способности и возможности на благо еврейского государства. Этот вполне обоснованный интерес стал более чем очевидным, когда в конце декабря 1971 г. Нахум Гольдман, президент Сионистской организации (получивший, как предполагается, некоторые заверения от советского правительства), объявил о своем намерении пересмотреть порядок приоритетов на предстоящем заседании Всемирного еврейского конгресса. Теперь, заявил он, основное внимание должно уделяться не алие из Советского Союза, а скорее защите прав советских евреев; ведь, как указал Гольдберг, большинство евреев все равно будут продолжать жизнь в диаспоре, и потому следует вести борьбу за обеспечение им равных прав с местным населением. Возмущенное таким заявлением, сионистское руководство Всемирного еврейского конгресса немедленно отменило ранее направленное Гольдману приглашение выступить на конгрессе. Луи Пинкус, председатель исполкома Еврейского агентства, выразил израильскую точку зрения, заявив, что приоритетным направлением на 1970-е гг. становится не борьба за гражданские или национальные права евреев диаспоры, а борьба за репатриацию в Израиль, причем из всех общин мира. Для того чтобы облегчить эту репатриацию, кнесет за несколько месяцев до этого принял поправку к Закону о гражданстве, согласно которой израильское гражданство может быть предоставлено всякому еврею, который выразил свое “намерение” поселиться в Израиле, но которому это было запрещено сделать. Это юридическое положение было чревато опасными последствиями, поскольку в принципе давало — автоматически — израильское гражданство евреям, еще не покинувшим Советский Союз; собственно говоря, эта поправка на практике была применена считанное число раз. Тем не менее явственно прозвучало предупреждение Израиля, что он готов — в случае необходимости — провести широкомасштабную кампанию на международном уровне.