остоянными рабочие контакты Переса с Бен-Гурионом очень их сблизили. Когда “старый лев” ушел с поста премьер-министра в 1963 г., после чего, порвав с правящей геронтократией Израильской партии труда, основал Рафи, Перес (вместе с Даяном) присоединился к Бен-Гуриону.
В 1967 г. Перес был одним из инициаторов переговоров, завершившихся слиянием партии Мапай, Ахдут га-авода и Рафи в Изральскую партию труда, на пост заместителя генерального директора которой он был избран в 1968 г. В последующие годы Перес занимал ряд второстепенных должностей в кабинете. Когда Голда Меир подала в отставку в апреле 1974 г., именно Перес был назван в числе основных претендентов на пост председателя партии. Тогда ему не удалось занять этот пост, и он был вынужден довольствоваться портфелем министра обороны в правительстве, которое возглавил Ицхак Рабин; получил же он этот пост уже после вынужденного ухода Рабина (Гл. XXVI. Эпитафия Партии труда). Перес претендовал на пост премьер-министра — и не получил его в результате прихода к власти Ликуда во главе с М. Бегином в 1977 г.
В последующие годы, в качестве лидера оппозиции, Перес, в свойственном ему стиле, трудился не покладая рук, чтобы возродить Партию труда, погасить ее долги и перестроить ее местные отделения. Он показал себя настоящим государственным деятелем, направив усилия своей партии на поддержку Кэмп-Дэвидских соглашений и мирного договора с Египтом. Перес всегда демонстрировал интеллектуальный уровень, несвойственный политическим лидерам страны со времен Бен-Гуриона. Подобно Бен-Гуриону, он пребывал в уверенности, что будущее страны зависит от наличия квалифицированной рабочей силы и творческого использования преимуществ, предоставляемых передовыми технологиями, то есть от “научной мощи” Израиля. И вот этот убежденный технократ и прагматик занял в сентябре 1984 г. пост премьер-министра страны. Элегантный, подтянутый, прекрасно одетый человек, с крупными чертами лица и здоровым румянцем, он находился в полном расцвете сил и во всеоружии опыта.
Все его способности и возможности были крайне необходимы для того, чтобы в первую очередь положить конец изнурительной военной оккупации Ливана. Вывод войск из “ливанской трясины” начался еще в июле 1983 г., когда правительство Бегина приступило к одностороннему, хотя и частичному, отходу к реке Авали. Теперь, в январе 1985 г., Перес смог получить согласие всего кабинета на полную эвакуацию, и к концу июня была завершена заключительная стадия вывода войск. Основная часть израильской армии теперь вернулась домой, на территорию Израиля. Таким образом эта кампания, начавшаяся за три года до того и стоившая Израилю 654 человек убитыми, 3873 человек ранеными, не говоря об истраченных примерно 5 млрд долларов, была в основном завершена.
Однако потери Израиля, как людские, так и материальные, вовсе не прекратились, поскольку эвакуация была невозможна без принятия надежных мер предосторожности. В новой зоне безопасности на юге Ливана патрулирование осуществляли 1800 бойцов из так называемой “Армии Южного Ливана”, состоявшей в основном из христиан. Ее численность со временем увеличилась до 2600 человек, и в течение ряда лет они вполне удовлетворительно выполняли роль буфера, успешно препятствуя проникновению террористов на территорию Израиля. Следует отметить, что успешность их действий в немалой степени определялась наличием израильских “советников”, численностью около 200 человек, офицеров и рядовых. Сотрудничество имело и свою цену. Только в 1985–1988 гг. потери среди израильских “советников” составили 64 человека убитыми и 180 человек ранеными, потери Армии Южного Ливана были много более значительными — и это не говоря о финансовой стороне вопроса. Что касается материальных затрат, то они были связаны не только с пополнением личного состава и боевой техники; Израиль финансировал учебные заведения и медицинские учреждения ливанских христиан, а также обеспечивал трудоустройство членов их семей на севере Израиля.
Что же касается общей ситуации, то в последующие месяцы и годы она имела тенденцию к ухудшению — по мере того как палестинские террористы постоянно наращивали свои силы вдоль северной границы буферной зоны. Начиная с середины 1980-х гг. эти вооруженные группировки получали идейную поддержку и практическую помощь уже не столько от ООП, сколько непосредственно от правительства Ирана. Боевики крупнейшей из таких группировок, называющей себя “Хизбалла” (“Партия бога”), проходили подготовку в двух бывших ливанских военных лагерях, находившихся уже в руках иранского командования и расположенных в районе Баальбека, то есть в пятидесяти милях к северу от Бейрута. К концу 1980-х гг. число боевиков “Хизбаллы”, прошедших соответствующую подготовку, превысило 5 тыс. человек, и их командование подчинялось напрямую Мухаммеду Хасану Ахтари, послу Ирана в Дамаске. К этому времени боевики “Хизбаллы” продвинулись в южном направлении и стали устраивать вылазки против Армии Южного Ливана и израильских “советников”, а также подвергать ракетному обстрелу населенные пункты на севере Израиля.
Ситуация, однако, ухудшалась не только на юге Ливана. Эли Хобейка, командир фалангистов, допустивший резню в лагерях Сабра и Шатила, отказался подчиняться распоряжениям, исходящим из Бейрута, и в августе 1984 г. возглавил государственный переворот, свергнув президента Амина Жмайеля. Вскоре после этого Хобейка отправился с визитом в Дамаск и вступил в сговор с режимом Садата. Сирийцы пообещали свою помощь в прекращении конфликта в Ливане — но ценой этой помощи стал “тройственный пакт”, подписанный в декабре 1985 г. По условиям пакта, состав ливанского правительства, в нарушение сложившейся в стране традиции, теперь должен был отражать процентное соотношение этнических и религиозных групп населения, а не основываться, как прежде, на искусственно поддерживаемом балансе сил между христианами и мусульманами. Более того, этот пакт делал всю военную и внешнюю политику Ливана напрямую зависящей от воли Дамаска — иными словами, Ливан фактически оказывался во власти Сирии. И вот в феврале 1986 г. по “приглашению” нового мусульманского руководства Ливана части сирийской армии вернулись в Западный Бейрут, откуда они были изгнаны под давлением Израиля за четыре года до этого. Для Израиля это возобновление сирийской гегемонии в Ливане имело в высшей степени негативные последствия — в долгосрочной перспективе.
В обозримом же, ближайшем будущем уход Израиля из Ливана дал вполне ощутимые положительные результаты — и речь шла не только о сокращении людских и материальных потерь. Этот уход содействовал смягчению отношения к Израилю в Европе. В 1986 г. премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер[65], ярая противница Ливанской кампании, согласилась нанести официальный визит в Израиль. В том же году премьер-министр Испании Фелипе Гонсалес[66] санкционировал обмен послами между его страной и Израилем. Одновременно с этим Израиль активно восстанавливал свои позиции в Африке. Десять лет тому назад, после Войны Судного дня и последовавшей за этим целой серии разрывов дипломатических отношений, Иерусалим был вынужден ограничиваться поддержанием исключительно торговых контактов со своими бывшими африканскими друзьями. Однако в 1980-х гг., после подписания мирного договора с Египтом, у Израиля появилась возможность восстановления и расширения своих старых контактов. Первой страной, возобновившей дипломатические отношения с Израилем, стал Заир (в мае 1982 г.); этому примеру последовала в августе 1983 г. Либерия. Затем свои посольства в Израиле вновь открыли Кения (все это время сохранявшая в тайне дружественные отношения с еврейским государством), Уганда, Центральноафриканская Республика, Берег Слоновой Кости, Камерун, Того и, наконец, в 1990 г. — Эфиопия.
Следует подчеркнуть, что Эфиопия всегда имела для Израиля особое значение. Значительная протяженность береговой линии Эфиопии в Красном море обеспечивала как доступ израильских судов с грузами в другие страны Африканского континента, так и их защиту по пути в Азию от посягательств Египта и Сомали. Что же касается интересов Эфиопии, то в 1950 — 1960-х гг. император Хайле Селассие высоко ценил экономическую и военную помощь, которую Израиль оказывал его стране, защищая ее от подрывной деятельности Насера. Однако в 1973 г. даже Хайле Селассие счел необходимым разорвать дипломатические отношения с еврейским государством. По иронии судьбы вскоре после этого император и сам был свергнут с престола группой офицеров, исповедовавших марксистскую идеологию. Следующий правитель Эфиопии, президент Менгисту Хайле Мариам, также не смог полностью отказаться от контактов с Израилем. Получив сведения о готовящемся восстании в Эритрее, Менгисту и его группировка в 1976 г. тайным образом обратились к Израилю с просьбой о предоставлении им военных советников; после Ливанской войны Израиль продал Эфиопии значительное количество трофейного оружия советского производства.
Эти тайные контакты в конечном итоге оказались превыше соображений стратегического характера. В Эфиопии проживали десятки тысяч темнокожих евреев, в основном в горных районах провинции Гондар. Известные своим соседям под названием фалаша (“пришельцы”), члены этой небольшой группы предпочитали самоназвание Бета Исраэль (“дом Израиля”). Их происхождение неизвестно, хотя вполне вероятна гипотеза, что они являются эфиопами по крови, потомками тех 200–300 тыс. африканцев, которые были обращены в иудаизм в раннем Средневековье. В 1577 г. император-христианин Сарса Дангел начал беспощадную борьбу против “неверных”, и в живых из этих эфиопских евреев осталось не более 100 тыс. человек. В последующих поколениях, подвергавшиеся преследованию и продаваемые в рабство, имевшие право на владение лишь крошечным участком земли, они превратились в общину бедняков, лишенных всяческих прав ремесленников и издольщиков.
Заново открыли общину эфиопских евреев лишь в XIX в. — сначала шотландский исследователь Джеймс Брюс, а затем французский филолог еврейского происхождения Йосеф Галеви