Основа для дипломатической революции
У Рабина была своя программа действий — первым делом вернуться к двусторонним вашингтонским (изначально мадридским) переговорам. Через посредство нового израильского посла в Вашингтоне, профессора Итамара Рабиновича (специалиста по Сирии), премьер-министр дал понять Дамаску, что он готов с достаточной гибкостью рассмотреть объем и график отхода израильских сил с Голанских высот. Израиль был также готов снять свои возражения относительно того, чтобы Фейсал Хусейни, житель Восточного Иерусалима, участвовал в переговорах в качестве члена палестинской делегации. Но при всем при этом не могло идти и речи о компромиссах, связанных с вопросами общей безопасности или сионистской идеологии. Для Израильской партии труда, равно как и для Ликуда, не подлежало сомнению, что Иерусалим должен навсегда оставаться объединенным и под израильским управлением. Рабин не намеревался закрывать глаза и на случаи арабского насилия, пообещав реагировать на них так же, как он делал в свою бытность министром обороны (теперь он снова занял пост министра обороны, совмещая его с постом премьер-министра).
И вот в середине декабря 1992 г. террористы “Хамаса”, отмечая пятилетие интифады, похитили и убили полицейского пограничника. Это преступление палестинских боевиков стало седьмым за неделю, явно свидетельствуя об их намерениях сорвать мирные переговоры. Реакция нового премьер-министра была беспощадной. По его приказу около 400 боевиков “Хамаса”, арабов, арестованных на территории Западного берега и находившихся в израильских тюрьмах, были вывезены к границе с Ливаном и выброшены в буферную зону, за “Красную черту”. Ранее, когда предпринимались такого рода действия, изгнанные палестинцы находили себе место у родственников или приятелей в ливанских лагерях беженцев. Однако на этот раз изгнанные террористы решили остаться в буферной зоне; месяц за месяцем они жили в палатках, сами готовили себе еду и обходились самыми примитивными удобствами. Ясно, что их задачей было вызвать к себе жалость мирового общественного мнения и торпедировать мирные переговоры.
В целом они преуспели в своих намерениях. Израиль подвергся резкой критике во всем мире. Палестинская и все другие арабские делегации, находившиеся в Вашингтоне, немедленно свернули восьмой раунд двусторонних переговоров и разъехались по домам. А по всей территории Западного берега прокатилась новая волна антиизраильских выступлений, участились нападения на израильских поселенцев и солдат. В ответ возобновилось самоуправство поселенцев, берущих закон в свои руки; изредка бывали и случаи, когда поселенцы называли убийства палестинцев приведением в исполнение смертного приговора. Рабин отреагировал на ухудшение ситуации, объявив о полном запрете доступа палестинцев Западного берега и сектора Газа в Израиль. “Впредь, до особого распоряжения, палестинцам запрещается появляться на суверенной территории Израиля”, — предупредил премьер-министр. Этот шаг Рабина поразил палестинцев, а его финансовые последствия, причем как для арабов, так и для израильтян, стали столь же прискорбными, как и в первые месяцы Войны в Персидском заливе.
Вообще говоря, действия Рабина следует рассматривать в более широком плане, а не просто как оперативную реакцию на происходящее. На протяжении многих месяцев, еще до последнего взрыва палестинского противодействия, Рабин, Перес и другие лидеры Израильской партии труда всерьез рассматривали возможность физического отделения евреев от арабов, чтобы израильтяне привыкли к реальности политического разъединения между страной и территориями. Так, в марте 1993 г. Рабин в первый раз встретился в Вашингтоне с президентом США Биллом Клинтоном[92]. Президент принял его сердечно, но дал понять израильскому премьеру, тщательно выбирая при этом слова, что, поскольку не наблюдается никакого прогресса в ходе двусторонних переговоров, администрация США не видит возможности и далее тратить время и ресурсы на усилия по выводу арабо-израильских отношений из тупика. Рабин вряд ли нуждался в таком предостережении — он и сам понимал, что время уходит. Миновало уже десять месяцев с момента его избрания на пост премьер-министра, когда он пообещал, что мирное соглашение будет достигнуто в течение года — а между тем все переговоры о мире прекратились. Более того, текущий месяц недаром получил название “черного марта”, став одним из самых страшных в истории страны: террористы, действуя уже на территории Израиля, убили шестерых человек и четырнадцать ранили. Тем временем четыреста депортированных хамасовцев стали народными героями арабского мира. Премьер-министр назвал 1993 г. “годом стремления к миру” — но имелся ли у него партнер для ведения мирных переговоров?
На этот вопрос должны были дать ответ палестинцы. Распоряжение Рабина о депортации заставило их говорить о необходимости поисков “авторитарного” лидера в своей среде. Могут ли руководители ООП, находящиеся в Тунисе, пойти на то, чтобы политическая инициатива оказалась в руках религиозных фундаменталистов? Действительно ли 1,3 млн палестинских арабов хотят именно этого? Если учитывать дружественное отношение президента Клинтона к американскому еврейству и Государству Израиль, то не существует ли опасности того, что терроризм “Хамаса” окончательно оттолкнет Соединенные Штаты от палестинцев? Следует также принять во внимание недавнее падение Советской империи и, соответственно, прекращение советской дипломатической и военной поддержки. Ко всему прочему, руководство ООП запятнало свою репутацию в глазах арабских лидеров, безоговорочно поддержав Саддама Хусейна в ходе Войны в Персидском заливе, — и теперь, лишившись материальной поддержки со стороны нефтедобывающих стран Персидского залива, ООП оказалась не в состоянии содержать свои социальные службы и благотворительные учреждения. Увеличение числа репатриантов из стран бывшего Советского Союза сделало еврейское государство и сильнее, и богаче. Учитывая все эти обстоятельства и опасаясь, что власть Израиля на Западном берегу вскоре станет непоколебимой, Ясир Арафат начал подавать сигналы президенту Мубараку в надежде на посредничество Каира. Египетская реакция была более чем прохладной — никто не собирался так легко прощать председателю ООП его предательство в дни операции “Буря в пустыне”. Арафату теперь предстояло искать другой выход из создавшегося положения.
Скандинавская дверь в Палестину
Хотя неофициальные контакты между израильтянами и членами ООП имели место уже в 1970-х гг., их интенсификация пришлась на период после 1992 г., когда правительство Рабина приняло официальное решение отменить все юридические ограничения на такого рода действия. Впрочем, контакты не осуществлялись на территории Израиля — стороны предпочитали нейтральную почву. В одном случае это был Стокгольм (Гл. XXXIII. Терпение американцев исчерпано), в другом случае — Осло. Институт прикладных социальных исследований в Осло представлял собой пользовавшийся уважением специалистов “мозговой центр”, функционировавший под неофициальным покровительством Министерства иностранных дел Норвегии. Весной 1992 г. директор института Терье Род Ларсен, наладивший хорошие контакты с ООП в ходе проведения социологических исследований в секторе Газа, обратился к Иоси Бейлину[93], советнику и протеже Шимона Переса, и информировал Бейлина, что члены ООП довели до его сведения следующее: у них нет больше сил продолжать интифаду и они готовы вернуться к рассмотрению соглашения, о котором Арафат говорил еще зимой 1988 г. Бейлин проявил интерес к этой информации.
После победы Партии труда в июне 1992 г. Перес назначил Бейлина своим заместителем в Министерстве иностранных дел. Жена Ларсена, бывшая в то время помощником министра иностранных дел Норвегии Йохана Йоргена Хольста, имела возможность предложить Бейлину содействие норвежских правительственных кругов. Видя, что двусторонние переговоры в Вашингтоне зашли в тупик, Бейлин пришел к Пересу с информацией из Норвегии. Перес не отверг эту идею, однако предостерег Бейлина, что не следует действовать в этом направлении так, будто на этот счет уже выработана “официальная” позиция израильского правительства. Приступив к делу, Бейлин прежде всего выбрал себе двоих “неофициальных” представителей — профессора Яира Гиршфельда и доктора Рона Пундака из Хайфского университета. После этого Арафат также выбрал, в качестве основного участника намечаемых переговоров, Абу Ала (Ахмеда Куреи), “министра финансов” ООП, человека, который на протяжении долгого времени считался правой рукой председателя ООП.
В январе 1993 г. под эгидой Института прикладных социальных исследований начались предварительные переговоры при участии Гиршфельда, Пундака, Абу Ала и двоих его палестинских помощников; норвежцы поселили всех участников в фешенебельном частном особняке в пригороде Осло. С самого начала обе стороны договорились поставить перед собой достижимую цель — прийти к промежуточному соглашению, по сути дела, декларации принципов относительно палестинских “полномочий”. Как израильтянам, так и палестинцам требовалось время для того, чтобы проникнуться доверием друг к другу и определить круг общих интересов. Затем начались переговоры, причем участники старались не выходить за пределы изначально определенного ограниченного круга вопросов, а Ларсен каждую минуту был готов оказать им любую необходимую помощь, при необходимости выступая порой в качестве посредника. Время от времени между сторонами возникали серьезные разногласия, и тогда участники переговоров возвращались в Иерусалим и Тунис для консультаций. Затем, в конце февраля 1993 г., Перес ввел в курс дела Рабина. Премьер-министр дал свое согласие на продолжение этих переговоров, при условии соблюдения максимальной осторожности, и чтобы при этом не были упущены из виду “официальные” двусторонние переговоры в Вашингтоне.
К этому времени обе стороны уже подошли к обсуждению ситуации в Газе, рассматривая этот сектор как наиболее вероятный и для отвода израильских сил, и для принятия палестинцами “полномочий”. Будучи настоящим рассадником террора, Газа при этом не пробуждала особых ассоциаций, связанных с