Разумеется, израильские гидрологи и инженеры-мелиораторы предпринимали значительные усилия в области водопользования. Им удалось достичь быстрых результатов в таких сферах, как разведка водных запасов, бурение, очистка сточных вод и гидропоника (Гл. XVIII. Покорение земли и воды). В состоянии ли они были теперь разработать эффективный метод опреснения воды Средиземного моря? Необходимая технология у них имелась; собственно говоря, в начале XXI в. уже была создана опытная установка по опреснению морской воды в Ашкелоне. Однако опреснение в промышленных масштабах было связано со значительными расходами и потому представляло серьезную проблему для Израиля, не располагавшего достаточными экономическими возможностями. Рассматривались и альтернативные варианты решения проблемы — в частности, отведение вод реки Иордан от Мертвого моря и использование их для нужд сельского хозяйства. Сохранение уровня Мертвого моря, в свою очередь, предполагалось обеспечить за счет переброски вод Средиземного моря путем сооружения канала. Стоимость этого проекта, однако, могла оказаться еще более значительной, чем создание опреснительных установок для промышленного использования. Тем не менее каждые несколько лет израильские экономисты и инженеры производят переоценку этого проекта (предлагая, в частности, использовать в качестве источника не Средиземное море, а Красное) — но полностью не отказываются от таких планов.
В качестве другого альтернативного варианта рассматривался импорт воды из Турции — с использованием либо танкеров, либо огромных пластиковых контейнеров, буксируемых морем вдоль побережья до Ашдода, где вода могла бы перекачиваться в израильскую водопроводную систему. Турция, со своей стороны, была готова продавать избытки своих поверхностных стоков с хребтов Тавра, и Израиль был удобным покупателем — с учетом существующих между двумя странами отношений в области обороны, торговли и туризма. В 2005 г. правительства двух стран уже подписали протокол о намерениях, предусматривавший начало экспериментальных работ по реализации этого проекта. Однако для Израиля расходы по транспортировке и перекачке воды все еще оставались столь же неприемлемыми, как и при других вариантах (опреснение и сооружение канала); кроме того, не существовало полной уверенности относительно того, насколько надежным может быть долгосрочный контракт с Турцией. Было, однако, ясно, что в конечном итоге необходимо будет принять один из вариантов. Вода для Израиля — равно как и для соседних арабских стран — являлась вопросом жизни и смерти, более значимым, чем нефть или самообеспечение продуктами питания.
Впрочем, эффективная ирригация и методы интенсивного земледелия в краткосрочной перспективе позволяли Израилю не только самостоятельно производить практически все основные виды сельскохозяйственной продукции, необходимые для населения страны, но и круглый год экспортировать в европейские страны фрукты, овощи, цветы и продукцию птицеводства. За период 1999–2004 гг. сельскохозяйственный экспорт Израиля в страны Евросоюза увеличился в стоимостном выражении на 29 %. Тем не менее сельскохозяйственное производство составляло всего лишь 5 % израильского ВВП. Экономическое будущее страны было связано с другими сферами деятельности. В 2000 г. годовая величина промышленного экспорта Израиля достигла в стоимостном выражении всего лишь 23,5 млрд долларов, все еще уступая на 6,5 млрд долларов промышленному импорту страны. Однако в том же году аналитики Банка Израиля подтвердили, что доля промышленного производства в ВВП страны составляла почти две пятых. Правда, различные отрасли промышленности развивались неравномерно. Так, текстильная промышленность, бывшая на протяжении десятилетий основой легкой промышленности Израиля, находилась в упадке, не выдерживая конкуренции с китайским производителем (что, впрочем, было характерно и для других стран мира). Достаточно успешно развивались другие отрасли промышленности — в первую очередь производство пластмасс, электроника, оптическое и медицинское оборудование. Шлифовка алмазов оставалась, как и прежде, процветающей экспортной отраслью, наряду с фармацевтическим производством, военной и авиационной промышленностью и наукоемкими отраслями промышленности (Гл. XXXII. Возрождение роли науки). Однако самым успешным — превзошедшим даже “экспорт” туристических услуг — стал экспорт программного обеспечения; эта отрасль начала интенсивно развиваться в конце XX в. при активном участии репатриантов из бывшего Советского Союза, сделавшись значительным источником валютных поступлений для страны. Так, израильская фирма “Амдокс”, с филиалами по всему миру, производила программное обеспечение для выписки телефонных счетов, которым пользовались многие телефонные компании Европы и Америки (включая Большой Нью-Йорк). В целом Израиль занимал третье место в мире по количеству высокотехнологичных компаний, включенных в список НАСДАК, уступая только США и Канаде.
“Конституционная” либерализация
В начале XXI столетия Израиль мог, во всяком случае, не без гордости заявить, что на всем протяжении своего почти шестидесятилетнего существования, при всех недостатках политической системы, никогда не знал ничего похожего на военные перевороты, столь часто потрясавшие течение жизни молодых государств. Правда, нельзя не отметить, что старшие офицеры Армии обороны Израиля после выхода в отставку нередко занимали высокие политические посты в стране (Гл. XXIV. Переоценка военной стратегии). За период 1949–1994 гг. в стране генеральские погоны носили около 250 человек, и более трети из них занялись впоследствии политикой либо заняли значительные должности в правительственных учреждениях или в контролируемых Гистадрутом компаниях. Такая ситуация стала особенно распространенной после Шестидневной войны, когда они избирались в кнесет или получали высокие посты, буквально едва успев снять свои мундиры. Так, Эзер Вейцман, уйдя в отставку с поста командующего ВВС Израиля, практически тут же, в 1969 г., занял министерское кресло — равно как и Хаим Бар-Лев в 1972 г. Ранее Моше Даян занимал посты министра сельского хозяйства и затем министра обороны. В 1974 г. Ицхак Рабин стал премьер-министром, а Игаль Алон — заместителем премьер-министра и министром иностранных дел.
С конца 1980-х гг. эта тенденция получила развитие и даже усилилась. Отставные генералы Рафаэль Эйтан и Рехавам Зеэви возглавили свои партийные фракции в кнесете, а впоследствии занимали министерские посты в коалиционных правительствах. В 1992 г. Рабин вновь стал премьер-министром. В 1999 г. Израильская партия труда выдвинула в качестве кандидата на пост премьер-министра бывшего начальника Генерального штаба и министра обороны Эгуда Барака, а в 2003 г. на пост лидера партии и также кандидата на пост премьер-министра был выдвинут еще один отставной генерал, Амрам Мицна. Но, пожалуй, самым памятным политическим маневром можно назвать выход Ариэля Шарона из политического карантина в 1984 г., куда его за год до этого отправил отчет Комиссии Кагана (Гл. XXX. Сабра и Шатила); после своего возвращения Шарон, занимая один важный правительственный пост за другим, стал в конечном итоге премьер-министром.
Практика приглашения на политические посты конкурирующих между собой армейских “звезд”, судя по всему, останется неизменной до тех пор, пока общество, раздираемое на части религиозными или территориальными спорами, будет — десятилетие за десятилетием — цепляться за порочную практику выборов по партийным спискам. Ни разу за все время существования Государства Израиль в кнесете не заседали представители менее чем десяти партий, и ни разу ни одна из партий не получала на выборах абсолютного большинства. Такая система, как уже отмечалось, уходит корнями в практику, сложившуюся в сионистских организациях до 1948 г., когда принцип пропорционального представительства давал возможность каждой из сионистских групп принимать непосредственное участие в борьбе за создание еврейского государства. И даже если та или иная партия и набирала не так много голосов, все же эти голоса не оставались полностью не учтенными, как это свойственно системам выборов по одномандатным округам.
Но тем не менее граждане Государства Израиль начиная с 1948 г. и особенно после 1967 г. не столько выбирали руководителей страны, сколько санкционировали проведение основанной на запутанных правилах скачки с препятствиями, именуемой коалиционными переговорами. Ни один из избирателей не имел представления о том, за кого он отдавал свой голос, — и выяснялось это даже не после выборов, а в процессе следующих за выборами переговоров, в ходе которых заключались политические сделки, с годами становившиеся все более корыстными и циничными. Если учесть, что и некоторые политические партии также создавались в результате коалиционных переговоров, то израильские властные структуры очень скоро превратились во вселяющее ужас хитросплетение политических интриг. Не зря политолог Дуглас Рей, анализируя в своей работе электоральные системы двадцати демократических стран Запада, определил Израиль как страну, где в максимальной степени нарушен нормальный ход политического процесса. Откровенный шантаж малых партий все в большей степени дезорганизовывал нормальную работу правительственных структур, поскольку кабинет министров был вынужден, принимая важные решения, в первую очередь думать о сохранении коалиционного равновесия. Таким образом, сам по себе процесс принятия решений имел как бы встроенный механизм торможения, вынуждавший политиков избегать любых шагов, связанных с риском. В период после Шестидневной войны к числу основных рисков относились готовность пойти на территориальный компромисс в Палестине, а также покушение на права ортодоксов, отказывающихся проходить воинскую службу и желающих получать щедрое государственное финансирование системы религиозного образования (Гл. XL. Культуркампф: расширение масштабов явления).
К началу 1990-х гг. критическое отношение к национальному политическому параличу, высказываемое как общественностью, так и средствами массовой информации, сделалось столь явно выраженным, что игнорировать его уже не могла ни одна из двух основных политических партий Израиля. В марте 1992 г. как Израильская партия труда, имевшая тогда большинство в кнесете, так и Ликуд проголосовали за внесение изменений в национальную избирательную систему. Голосование по партийным спискам сохранялось, но одновременно с этим должны были проходить и прямые выборы премьер-министра. Это нововведение было реализовано в ходе выборов в кнесет 15-го созыва (1996 г.); благодаря новой системе политическая жизнь Израиля, как предполагалось, обретала стабильность, подобно французской Пятой республике