<…> сбившихся в кучу». Суда, занятые на перевозке леса, обратным рейсом на запад обычно доставляли эмигрантов. Чтобы их разместить, можно было поставить лишенные комфорта двухъярусные койки вдоль бортов на нижней (грузовой) палубе; на каждое спальное место приходилось по 1,8 кв. м (6 кв. футов). (На корабле водоизмещением 400 т эта грузовая палуба составляла примерно 30 м / 100 футов в длину и 7,5 м / 25 футов в ширину.) На этом пространстве, имеющем по 32 койки с каждой стороны и лишенном света или вентиляции, если не считать люков, можно было перевозить через Атлантический океан 200 человек по положению, действовавшему с 1803 г., и 300 человек по постановлению от 1828 г. (тогда по центру, по-видимому, ставился еще один ряд коек). При этом многие корабли брали на борт больше пассажиров, чем разрешалось по закону. Когда после одного из рейсов, совершенных в 1820-е гг., судно «Джеймс» прибыло в Галифакс, из 160 пассажиров, севших на корабль в Уотерфорде, 5 человек умерло в море, и еще 35 человек высадили на острове Ньюфаундленд, поскольку они были очень больны и не могли продолжать плавание. У остальных был тиф, причиной которого лейтенант-губернатор провинции посчитал «скудное питание во время плавания <…> переполненность корабля, грязь и <…> отсутствие медицинской помощи».
В 1832 г. холера собрала обильную жатву в тесных пространствах кораблей с эмигрантами на борту. В течение всего лета этого года суда добирались до портов Британской Северной Америки после мучительных переходов, сопровождавшихся смертями и болезнями. И хотя все такие корабли останавливали на острове Гросс-Иль (Grosse Ile), расположенном в 30 милях от города Квебека, а правила карантина становились все строже, в июне эпидемия добралась до него и до Монреаля. В течение недели заболели более 250 человек, а в середине июня, когда эпидемия достигла своего апогея, в каждом из этих городов ежедневно умирало по 100 человек. По всей долине реки Св. Лаврентия были организованы санитарные посты (boards of health) и карантинные изоляторы, однако панические настроения продолжали распространяться. Девятнадцатого июня еврейский купец Александр Харт писал из Монреаля:
«Никто из нас не выходит в город, многие уезжают в сельскую местность. Вчера мимо нашего дом провезли 34 покойника, сегодня — к настоящему времени — еще 23, и это не считая тех, кого отправляют на старое городское и на католическое кладбища. На перевозку трупов Санитарный пост выделил 12 телег, и мертвых хоронят, не читая молитв».
Школы и лавки были закрыты, работа шла только там, где заготавливали доски толщиной в 1 дюйм для гробов. Когда в сентябре эпидемия закончилась, число жертв в Квебеке оценивалось почти в 3,5 тыс. человек, в Монреале — еще почти 2 тыс. человек плюс несколько сотен умерших в Верхней Канаде и в восточных провинциях. Двумя годами позднее вторая эпидемия унесла жизнь 1,25 тыс. человек в Верхней и Нижней Канадах, не считая смертельных случаев в Новой Шотландии и в Нью-Брансуике.
В 1801–1815 гг. в Британскую Северную Америку приехали примерно 10 тыс. человек из разных районов Хайленда и с островов Шотландии. В этой волне иммиграции важнейшую роль играл один человек — Томас Дуглас, граф Селкирк. Этот богатый, энергичный человек, которого глубоко волновало бедственное положение хайлендеров, очаровали перспективы Америки и привлекали идеи основоположников политэкономии, посвятил свою жизнь созданию шотландской колонии в Британской Северной Америке. В 1803 г. он сопровождал 800 эмигрантов в плавании с Гебридских островов до Острова Принца Эдуарда, где приобрел для них землю. В следующем году лорд Селкирк находился в Верхней Канаде, выкупив землю неподалеку от озера Сент-Клер, чтобы создать там свое второе поселение, которое получило название Болдун.
Однако территория эта оказалась болотистой и опасной для здоровья, а кроме того, власти Верхней Канады весьма прохладно восприняли мечту лорда Селкирка о создании здесь процветающего гэльского[219] сообщества в качестве оплота против экспансии США и их влияния в этой колонии, так что этому проекту не суждено было воплотиться в реальность. К 1812 г. он сосредоточил свои интересы на Западе, получил огромное земельное пожалование от КГЗ. Дарованные земли располагались на реках Ред-Ривер и Ассинибойн. До 1815 г. почти 350 шотландцев переселились на реку Ред-Ривер. Но маленькая колония страдала от многих трудностей, включая сопротивление со стороны СЗК, наводнений и полчищ саранчи. В 1820-е гг. колония стала расширяться, причем ее рост обусловливался не постоянным притоком шотландских переселенцев, как предполагал лорд Селкирк, а тем, что туда переселялись бывшие служащие КГЗ со своими туземными женами и увеличивавшиеся в своей численности метисы-католики, связанные с монреальскими торговцами пушниной кровным родством, а также той ролью, которую они играли в качестве охотников на бизонов и поставщиков провизии. Однако самым важным из всех начинаний лорда Селкирка стала его книга, опубликованная в 1805 г., «Наблюдения над нынешним состоянием горных районов Шотландии с точки зрения причин и возможных последствий эмиграции» («Observations on the Present State of the Highlands of Scotland, with a View of the Causes and Probable Consequences of Emigration»). В ней он оспаривал аргументы тех, кто выступал против эмиграции, и отстаивал права людей, которые крепко держались за свою независимость и создавали фермы в лесах Новой Шотландии, Острова Принца Эдуарда и Верхней Канады, чтобы сохранить собственный традиционный образ жизни. Эта книга оказала огромное влияние на общественное мнение Британии относительно эмиграции.
В течение десятилетия, начавшегося в 1815 г. после подписания мирного договора с Францией, британское правительство, столкнувшись с проблемой обнищания собственного населения, а также с проблемой эмиграции этого населения во враждебные с недавних пор США и осознав необходимость стимулировать заселение Верхней Канады, где доминировали американцы, предложило поощрять колонизацию Британской Северной Америки за счет оказания помощи квалифицированным работникам при переезде туда. В общей сложности примерно 6,5 тыс. демобилизованных солдат, безработных ткачей с их семьями из шотландских долин и католиков из некоторых беднейших районов Ирландии и других людей были переправлены через Атлантический океан и расселены на выделенных для них землях в Питерборо, Перте и по берегам реки Ридо в Верхней Канаде. Кое-кто называл эти усилия «вышвыриванием бедняков», однако в целом они были успешными, поскольку предоставляли для иммигранта шанс начать новую жизнь. Кроме того, благодарные отзывы тех, кто воспользовался такой возможностью, несомненно, способствовали дальнейшему росту эмиграции. Однако вместе с тем проекты помощи переселенцам требовали больших затрат и было решено их не продолжать.
Исполнение отдельных пунктов правительственной программы вскоре взяли на себя частные корпорации, которые стали заниматься колонизацией. Основанная в Англии в 1824 г. Канадская компания (the Canada Company)[220], например, приобрела почти 2,5 млн акров земли в Верхней Канаде, из которых более 1 млн акров примыкали к озеру Гурон. К 1830 г. 50 тыс. акров из этих земель были проданы, появилась маленькая уютная деревня Гуэлф, продолжалось строительство и в окрестностях Годрича. Несмотря на слухи о том, что служащие компании действовали бесцеремонно, и на заявление одного из самых колоритных ее наемных работников — Уильяма (Тигра) Данлопа насчет того, что компания игнорировала права поселенцев, по мнению многих, ее энергичная программа освоения территорий в значительной мере способствовала развитию Верхней Канады в 1830-е гг. Канадская компания имела своих представителей во всех крупных портах Британии и Ирландии, которые совместно с агентами других компаний, таких как Земельная компания Нью-Брансуика и Новой Шотландии или Британско-американская земельная компания, активно действовавшая в Восточных Тауншипах Квебека, распространяли географические карты, брошюры и рекламные объявления в большинстве крупных городов, в городках и деревнях Британии. В 1820— 1830-е гг. эта информация вдохновляла индивидов и целые семьи уезжать в Британскую Северную Америку.
В начале 1830-х гг. сельская Англия столкнулась с волнениями, которые получили название беспорядки «Капитана Свинга»[221]. Сельские батраки жгли амбары и ломали молотилки, требуя повышения оплаты труда и работы в зимний период. Под давлением беспорядков многие сельские приходы стали субсидировать эмиграцию как вид гуманитарной помощи самым бедным своим членам и безработным. Таким образом, в обе Канады приехало около 20 тыс. человек, прежде чем этот поток иссяк из-за того, что в самой Британии положение дел изменилось, а в обеих Канадах началось восстание 1837 г. Все эти локальные, спорадические, кратковременные и плохо документированные инициативы ускользали от внимания историков, пока Уэнди Камерон и Мэри Макдугалл Мод не изучили деятельность Петуортского эмиграционного комитета (Petworth Emigration Committee), который в 1832–1837 гг. переправил в Верхнюю Канаду более 1,8 тыс. человек из Суссекса и соседних графств на специально зафрахтованных кораблях. Исследователи пришли к выводу, что большинство из переселенцев, эмигрировавших по этой линии, хорошо приспособились, повысили свой жизненный уровень и внесли значительную лепту в развитие колонии. Куда менее ясным представляется вопрос, насколько их отъезд способствовал улучшению ситуации в приходах, которые они оставили. В целом, по всей видимости, усилия, приложенные Петуортским эмиграционным комитетом, и понесенные им расходы больше помогли Новому Свету, чем Старому.
Главное, о чем в данной связи не стоит забывать, — это мобильность британского населения. В начале XIX в. миллионы людей переезжали из одной деревни в другую, пересекали границы приходов, устремлялись в растущие города или отплывали на кораблях в колонии. Те, кто предпочитал покинуть родину, зачастую принимали это решение, а также выбирали место под влиянием брошюр, путеводителей и описаний, содержавших довольно однообразные увещевания и советы. Среди сотен изданий, зазывавших читателей в Британскую Северную Америку, были книжки Эндрю Пикена «Обе Канады, привлекательные в наши дни для предприятий