Небольшую, но очень глубокую. Она вела все дальше, и скоро превратилась в запутанный лабиринт.
Стенки пещеры были мягкими и нежными, прямо-таки бархатными, на них так и тянуло лечь прикорнуть. Но стоило капле прижаться к пушистым волокнам, как она почувствовала, что её опять во что-то втягивают.
– Не пора ли уже успокоиться?! – с возмущением думала капля, которую все быстрее несло сквозь сплетения тонких тканей и клеточек в неизвестном направлении. Она ещё не знала, что в человеческом организме все время что-то происходит. Даже если человек спит, внутри у него ни на секунду не прекращается движение, и нет ни одного уголка в теле, где бы могла отдохнуть капля воды…
Сперва капля попала в печень – и там её целый час кружило как в центрифуге, потом она растворилась в крови и с головокружительной скоростью помчалась по кровеносным сосудам, и наконец оказалась в самом важном, как считается, месте человеческого организма – в сердце. Но сердце не произвело на каплю никакого впечатления. Это был просто огромный насос, оплетённый мышцами, который со страшной силой сжимался и разжимался.
– Почему люди так любят говорить о том, что чувствует их сердце? – сварливо спросила измученная капля, когда её оглушило могучим ударом и протолкнуло дальше вместе с красными и белыми кровяными шариками. – Почему эту глупую насосную станцию воспевают поэты? Она качает и качает! И все! Эй! Куда мы теперь летим?
Но кровь ничего не отвечала. Красные и белые шарики, не меньше капли обалдевшие от ударов сердца, торопливо катились своей дорогой, куда-то вверх. Может быть, в голову?
– Ну вот, я доберусь до мозга, там хотя бы есть с кем поговорить! – с досадой думала капля. – А если он спит? Тогда я тоже немного посплю. Эх, хорошо бы!
Сосуды постепенно сужались, и капля чувствовала, что их уже начинает согревать солнечный свет. Она приближалась к чему-то большому и круглому. К солнцу? Откуда тут солнце? Ах, вот оно что! Это был глаз девочки. По несколько раз в секунду на него как будто набегали тучки – и вновь устанавливалась хорошая погода. Раз, ещё раз!
– Это, наверное, она моргает! – сообразила капля. – Интересно, на что она смотрит?
А девочка снова смотрела на оконное стекло, по которому бежали капли дождя.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ ИЗ ГЛИНЫ
– Ну, не плачь! – услышала капля голос бабушки прямо над собой.
Она лежала на пыльном земляном полу, и даже не помнила того короткого мгновения, когда была слезинкой.
Все произошло так быстро! Наверное, быть слезинкой горько и щекотно, потому что уносишь какую-то частичку печали, но теперь капля ничего не чувствовала, кроме ужасной усталости. Ей хотелось полежать вот так, без движения, подольше. И слушать только голоса людей да шум других капель, падающих на покрытую тростником крышу.
– Я не плачу. Я просто скучаю.
– Скоро мама приедет, подарков привезёт. Как твой живот? Болит?
– Уже прошёл. А мама точно сегодня приедет?
– Должна приехать. Хочешь, я тебе сказку расскажу?
– Хочу!
– Ну, тогда слушай! Жила-была капля…
От неожиданности капля, уже почти задремавшая на полу, вздрогнула и проснулась. Что за ерунда?
– …И однажды к цапле пришёл журавль…
– А! Послышалось! – догадалась капля. – Не «капля», а «цапля»! Ну конечно, какие могут быть сказки про каплю воды.
– Никаких! – хихикнула крошечная сороконожка, пробегавшая мимо. – Про каплю сказок нет. А вот про меня есть! Я сама слышала. Про то, как я забыла, какой ногой делать первый шаг. Ой, сильная сказка! Я три дня с места сдвинуться не могла, когда её услышала, хи-хи!
– А теперь ты помнишь, как ходить? – невольно нагрубила ей капля. – Так иди себе, не приставай.
– Фи! – фыркнула сороконожка и побежала дальше, в тёмный угол. А капля осталась лежать на земляном полу и грустить.
Вот если бы девочка знала, что капля спасла её от вируса… Может быть, когда-нибудь капля научится писать, и напишет о своих приключениях, чтобы девочка смогла об этом узнать. Но ведь она капля воды, а не чернил! И потом, даже моря чернил не хватит, чтобы рассказать все истории, которые с ней приключились и ещё приключатся. Так никто об этом и не узнает. Ах, жалко… Это была бы бесконечная правдивая сказка, а не то, что принято рассказывать детям…
Пока капля предавалась таким размышлениям, притча про цаплю и журавля уже кончилась, а потом скрипнула дверь, и в дом ворвался дождливый ветерок, подхвативший радостные крики девочки, торопливые рассказы бабушки, ласковые вопросы и весёлые ответы.
– Девочка больше не будет сегодня плакать. Ну и прекрасно! – подумала капля. – Хорошо, что она уже выплакала меня, отправлюсь-ка я дальше странствовать по свету!
Она сразу приободрилась, рассудив, что пора перестать быть слезинкой, и снова сделаться весёлой каплей. Тем более что дождь на улице капал все слабее и слабее, а, значит, утром может выглянуть солнце. И к этому моменту хорошо бы забраться куда-нибудь повыше. На дерево, например. Конечно, там будут сварливые дриады, но какая разница…
Капля уже решила, что сейчас найдёт себе в земле какой-нибудь корешок, и даст себя выпить. Но на плотно утрамбованном полу никаких корешков не росло. Собравшись с силами, капля начала просачиваться ниже. Ну что там, под полом этой хижины? Песок? Хорошо! Глина? Ладно, потихоньку можно одолеть и глину. А дальше? Хм…
Глина все не кончалась, а наоборот, с каждым сантиметром становилась плотнее и плотнее. Капля уже почти отчаялась – ведь попасть в глиняную ловушку очень неприятно. Она окончательно застряла. Ни вниз, ни вбок. Что делать?
– Помогите! Кто-нибудь! – в отчаянии сдавленно крикнула она, хотя, конечно, просить о помощи было абсолютно нелепо. Разве кто-нибудь живёт в глине? Но помощь не заставила себя ждать. Раздалось тихое шуршание, и в бок капле упёрся маленький острый корешок. Это был корешок-атлет, он состоял исключительно из деревянных мускулов. Такой и через камень пройдёт.
Хрюп!
В одно мгновение капля была выпита и помчалась по знакомой дороге – капилляры, извивы корней, болтанка туда-сюда, и наконец мощный рывок наверх. Она ждала, не заведёт ли с ней разговор местная дриада, но вокруг стояла бездушная тишина. И вообще все это было не похоже на первое путешествие внутри дерева: подъем шёл без остановок, но каждую минуту каплю подбрасывало на каких-то стыках, будто поезд стучал по рельсам колёсами. Приглядевшись, она увидела, что и сверху, и снизу её путь украшен анфиладой круглых колец, делающих ствол ребристым, как шланг пылесоса. Что же это за дерево? Или не дерево, а трава?
– Бамбук! – вдруг догадалась капля. – Меня выпил бамбук! У него, вероятно, и дриады-то никакой нет…
На самом деле никому неизвестно, живут ли в бамбуке дриады, но зато он совершенно точно самое жадное и настойчивое растение. Все жизненные силы бамбук пускает в ствол, чтобы доказать, что он не трава, и может вырасти выше некоторых серьёзных деревьев. Поэтому веточки у него мелкие и неухоженные, с жалкими тщедушными листочками, но вот сердцевина ого-го! Не сломаешь, не согнёшь. За это бамбук очень ценят рыболовы, которые делают из него отличные удочки.
Поэтому неудивительно, что к утру, когда капля уже почти достигла тонкой бамбуковой вершины, бамбук аккуратно спилили. Кто-то долго чистил ствол от веток, напевая протяжную песню, а потом понёс новое удилище к реке. Но то ли рыба в тот день не клевала, то ли у рыболова появились неотложные дела, а может так было предначертано судьбой – удочка оказалась в воде, где-то в камышах. Вскоре её подхватило течение и понесло вниз по реке.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ КАПЛЯ ЗНАКОМИТСЯ С ИНТЕРНЕТОМ
Капля слегка покачивалась вместе с бамбуковым удилищем, и после всех вчерашних приключений была совершенно счастлива. Наконец-то она плывёт к морю! До него явно совсем не далеко: река становилась все шире и медленней, а это верный признак устья, то есть того места, где её воды впадают в океан. Пришло время потихоньку выбираться из удочки, и, путаясь в прочных бамбуковых волокнах, капля протиснулась к речной воде.
Вода в реке вела себя гордо и молчаливо. Как усталый рабочий, который возвращается после тяжёлого дня домой, она угрюмо шла вперёд и вперёд, не обращая внимания на берега и белые буйки, обозначавшие для кораблей фарватер – самый глубокий и безопасный путь по речной дороге. Да и на сами корабли, сновавшие там и тут, река не отвлекалась. Ей хотелось поскорее нырнуть в солёную океанскую глубину, и каплю тоже охватило щекочущее нетерпение.
– Наконец-то я окажусь дома, в океане! Закончу свой первый круговорот, – думала она. – Но где же океан? Где его соль, его волны?
Берегов уже не было видно, исчезли рыбацкие лодки, а потом и корабли. Солнце садилось за идеально выгнутую линию морского горизонта. А речная вода все ещё оставалась речной водой. Такой же пресной и неторопливой, медленно текущей куда-то на Юг. Ведь реки не сразу смешиваются с океаном, многие из них продолжают свой невидимый путь в глубину морей на многие десятки километров. И лишь там, где сила течения иссякает, они наконец растворяются в солёном безбрежном морском просторе.
Только под утро капля почувствовала, что состав воды вокруг неё изменился. Послышались знакомые весёлые голоса.
– Эй! Привет! Ну как путешествовалось? Долго ли теклось, далеко ли леталось? – спрашивали вновь прибывших набежавшие морские капли. Но речные ничего им не отвечали, только блаженно вздыхали и медленно погружались в глубину.
– Привет! Ох… Хорошо… Я потом расскажу, – на одном выдохе пробормотала капля, и тоже стала медленно опускаться туда, где будто в огромном гамаке нежились её попутчицы.
Это была линия термоклина, граница между стоячей и текущей водой в океане, которую моряки-подводники ещё называют «жидким грунтом». Там, как по твёрдой земле, бродят стада мелких рачков планктона и множество других морских жителей, не желающих опускаться на дно. Каждая капля, завершившая свой круговорот, обязательно попадает сюда, в спокойное и тихое место, куда не долетает шум бурь.