Тем временем шестьдесят тысяч русских, разделенных на малые отряды, жгли и опустошали земли сторонников Станислава, а от другой границы приближался Шуленбург с новыми войсками. Но удача шведов была такова, что менее чем за два месяца они рассеяли обе сии армии. Карл XII и Станислав нападали на московитские отряды по отдельности и с таковым напором, что каждый их генерал терпел поражение еще до того, как узнавал о разгроме своего сотоварища.
Никакие препятствия не могли остановить победителя; если от неприятеля его отделяла река, Карл со своими шведами переправлялся через нее вплавь. Один шведский отряд захватил обоз Августа, в котором везли двести тысяч экю звонкой монетой. Станислав завладел ста тысячами дукатов, принадлежавших московитскому генералу князю Меншикову. Карл во главе конницы преодолевал по тридцать лье за двадцать четыре часа; каждый всадник вел с собою запасную лошадь, чтобы пересаживаться на нее. Московиты в страхе и беспорядке бежали за Борисфен.
Пока Карл гнал московитов в глубь Литвы, Шуленбург перешел обратно через Одер и явился во главе двадцатитысячной армии сразиться с лучшим генералом Карла фельдмаршалом Реншильдом, коего называли Парменионом Северного Александра. Оба сии славных полководца, разделившие судьбы своих монархов, встретились при Фрауенштадте. У Реншильда было всего тридцать батальонов и двадцать два эскадрона, всего около десяти тысяч человек, у Шуленбурга вдвое больше[29]. Примечательно, что у него был московитский корпус в 6–7 тысяч человек, которые прошли долгую выучку и на которых уже полагались как на надежных воинов. Баталия при Фрауенштадте произошла 12 февраля 1706 г. Но здесь тот же самый Шуленбург, чуть было не пошатнувший всего с четырьмя тысячами Фортуну самого Карла, не устоял перед Реншильдом. Битва продолжалась не более четверти часа; саксонцы не сражались ни единой минуты, московиты при виде шведов сразу же побросали оружие. Всеобщее смятение было столь внезапным, что победители нашли на поле брани семь тысяч заряженных ружей, из коих не успели даже выстрелить. При сем неслыханном и позорнейшем разгроме у Шуленбурга, по признанию саксонских и шведских офицеров, была великолепная диспозиция. Вот сколь самые предусмотрительные расчеты человеческие мало влияют на ход событий!
Среди пленников оказался даже целый полк французов. Сии несчастные были взяты в полон саксонскими войсками еще в 1704 г. после знаменитой битвы при Гохштедте[30], столь пагубной для славы Людовика XIV. Они перешли на службу к королю Августу, который собрал из них драгунский полк под командою француза из рода Жойёзов. Полковник был убит первым и единственным залпом шведов. В тот же день сии французские пленники изъявили желание служить Карлу XII и были приняты, но судьба готовила для них еще одну смену победителя и повелителя.
Московиты на коленях умоляли о пощаде, но были бесчеловечно перебиты, что произошло через шесть часов после битвы в возмездие за жестокости их соотечественников, а также дабы избавиться от пленников, с коими неизвестно было как поступить.
Теперь Август окончательно лишился средств к сопротивлению. Он сохранил только Краков, в котором и заперся с двумя московитскими и двумя саксонскими полками и несколькими отрядами коронной армии, от коих можно было опасаться предательства и выдачи короля неприятелю. Но несчастия его достигли предела, когда узнал он, что 1 сентября 1706 г. Карл XII вторгся в Саксонию.
Шведский король пересек Силезию, даже не удостоив венский двор предупреждением о таковом демарше. Германия содрогнулась, собравшийся в Ратисбонне имперский Сейм, чьи решения столь же бесплодны, сколь и торжественны, заявил, что будет считать Карла врагом Империи, если перейдет он за Одер, и уже одно это тем паче побудило его направиться в Германию.
Шведов повсюду встречали опустелые селения, и тогда король прибег к тому же средству, что и в Копенгагене, — повелел везде провозглашать, что он пришел с миром, и к вернувшимся в свои дома, ежели заплатят они назначенную им контрибуцию, будет относиться как к своим подданным, а всех прочих беспощадно карать. Сия декларация государя, известного верностью своему слову, ободрила тех, кто из страха не смел возвращаться в собственные дома. Для лагеря своего Карл избрал место возле селения Альтранштадт, неподалеку от Лютцена, где происходила знаменитая битва, ознаменовавшаяся победой и смертью Густава Адольфа[31]. Он ездил осматривать то место, где был сражен великий король, и сказал там: «Я старался жить как он. Может быть, Господь дарует и мне столь же славную смерть».
Из своего лагеря Карл отослал повеление сословным чинам Саксонии собраться и незамедлительно прислать к нему финансовые реестры всего курфюршества. Ознакомившись с истинными возможностями сей страны, он обложил ее ежемесячной контрибуцией в шестьсот двадцать пять тысяч риксталеров. Кроме сего, жители должны были ежедневно поставлять каждому шведскому солдату по два фунта мяса и хлеба, две кружки пива и еще четыре су деньгами, а также фураж для кавалерии. Затем король установил новый порядок, дабы обезопасить саксонцев от солдатских бесчинств: во всех городах, где содержались гарнизоны, хозяева каждый месяц подавали свидетельства о поведении постоялых солдат, без которых сии последние не получали жалованья. В добавление к сему каждые две недели по домам ходили приставы, осведомляясь, не было ли какого вреда от шведов. Они возмещали убытки и наказывали виновных.
Общеизвестно, сколь строго поддерживалась дисциплина в войсках Карла XII: они не грабили взятые приступом города без нарочитого на то дозволения и соблюдали порядок даже при грабеже, прекращая оный по первому сигналу. И до сего дня шведы похваляются своей дисциплиной, выказанной в Саксонии, хотя сами саксонцы жалуются на ужасающие опустошения, ими совершенные. Сии противоречия невозможно разрешить, ежели не принимать во внимание то, насколько люди по-разному смотрят на одни и те же предметы. Не удивительно, что победители злоупотребляют подчас своими правами, а побежденные воспринимают даже наилегчайшие нарушения, как варварский разбой…
Однажды король совершал верховую прогулку в окрестностях Лейпцига, и в ноги ему бросился саксонский крестьянин, умолявший защитить его от гренадера, который лишил обеда все семейство. Король велел привести сего солдата и сурово спросил: «Правда ли, что ты ограбил этого человека?» — «Государь, я не причинил ему и того вреда, каковой Ваше Величество нанесли его повелителю. Вы взяли себе целое королевство, а я у этого пентюха — всего лишь какого-то индюка». Карл подал крестьянину десять дукатов и простил солдата, рассмеявшись на смелость его ответа и присовокупив: «Но запомни, мой друг, отняв престол у короля Августа, я ничего не взял для самого себя».
Большая лейпцигская ярмарка открылась как обычно, купцы съехались, не сомневаясь в безопасности, и на ней не появилось ни единого шведского солдата. Можно было подумать, что войско короля пришло сюда для охраны спокойствия в стране. Сам король распоряжался так же самовластно, как и в Стокгольме.
Август, скитавшийся по Польше, лишенный королевства и курфюршества, написал, наконец, собственноручное письмо Карлу с просьбою о мире. Тайно доставить оное письмо доверил он барону Имгофу и референдарию Тайного Совета Пфингстену, дав им все полномочия и свою бланковую подпись с таковым дословным напутствием: «Постарайтесь добыть для меня приемлемые и божеские условия». Он был принужден скрывать мирные свои намерения и не прибегать к посредничеству какого-либо другого государя, ибо находился тогда в Польше во власти московитов и вполне резонно боялся мести со стороны опасного союзника за свою капитуляцию перед победителем. Его полномочные посланники ночью прибыли в лагерь Карла и получили тайную аудиенцию. Прочтя письмо, король сказал им: «Господа, ответ мой вы получите сейчас же, без малейшего промедления». С этими словами он удалился в свой кабинет и написал нижеследующее:
«Я согласен на мир при перечисленных далее условиях, кои ни при каких обстоятельствах не могут быть изменены.
I. Король Август навсегда отрекается от польской короны, признает Станислава Лещинского законным государем и обещает не претендовать на престол и после смерти сего последнего.
II. Он отказывается от всех договоров, особливо от тех, кои были заключены с Московией.
III. Он с почестями отпускает в мой лагерь князей Собеских и всех тех пленников, коих удалось ему захватить.
IV. Он передает мне всех дезертиров, перешедших на его сторону, и особливо Иоганна Паткуля, а также прекращает все преследования тех, кто перешел от него на мою службу».
Карл отдал сей документ графу Пиперу, коему поручил все дальнейшие переговоры с посланцами короля Августа. Они были потрясены жестокостью его условий и попытались употребить все те немногие средства, коими располагает бессильная сторона, для смягчения ультиматума. Несколько раз беседовали они с графом Пипером, но тот неизменно ответствовал одно и то же: «Такова воля короля, моего повелителя. Он никогда не переменяет своих решений».
Пока шли сии тайные переговоры о мире, Фортуна подала королю Августу надежду на более почетные условия.
Главнокомандующий московитскими войсками князь Меншиков явился к Августу в Польшу с тридцатитысячным корпусом, когда король уже не только не хотел для себя помощи, но и боялся оной. При нем оставалось небольшое число поляков и саксонцев, всего шесть тысяч. Окруженный армией князя Меншикова, он имел все основания для опасений в случае, если бы открылись его переговоры со шведским королем. Низложенный врагом, Август мог попасть теперь в полон к своему союзнику. В довершение сей щекотливой ситуации поблизости находился еще и шведский генерал Мейерфельд, стоявший в Калише на границе Познанского воеводства с десятью тысячами солдат. Князь Меншиков требовал от Августа баталии. Король, будучи в крайнем затруднении, увиливал под разными предлогами, поскольку, хоть неприятель и был по числу втрое слабее, все-таки четыре тысячи шведов представлялись ему немалой силой. Кроме сего, решиться на баталию во время переговоров означало еще глубже вырыть для себя пропасть, в котор