Те тайные способы, к коим пришлось прибегнуть ради этого, были столь же унизительны, сколь великолепно выглядело само посольство.
Граф Дезалёр одолжил королю сорок тысяч экю, господин Гротгусен через своих агентов в Константинополе занял у одного еврея тысячу под пятьдесят процентов, еще двести пистолей — у одного английского купца и тысячу франков — у некоего турка.
Так были собраны деньги, чтобы разыграть в присутствии Дивана мишурную комедию шведского посольства. Господина Гротгусена приняли в Константинополе со всеми почестями, каковые оказывает Порта чрезвычайным посланникам в день прощальной аудиенции. Весь этот фарс был представлен ради того, чтобы получить от великого визиря деньги, однако же переломить его неуступчивость так и не удалось.
Господин Гротгусен просил у Порты заем в один миллион, но визирь с холодностию ответствовал ему, что повелитель его дает деньги по собственной своей воле, но почитает для себя унизительным выступать в роли заимодавца. Королю же будет предоставлено все, потребное для его путешествия, и соответственно с достоинством самого султана. Может быть, Порта даже сделает ему какой-нибудь презент в виде золотого предмета, однако рассчитывать на сие не следует.
Наконец, первого октября 1714 года король Швеции тронулся в путь для того, чтобы покинуть турецкие владения. В замок Демирташ, где он находился несколько дней перед отъездом, за ним прибыл капиджи-паша[97] и шестеро чаушей[98]. Ему поднесли от имени султана большой алый шатер, расшитый золотом, саблю, украшенную драгоценными камнями, и восемь отборных арабских скакунов с великолепными седлами и стременами из цельного серебра. Не лишнее упомянуть и то, что смотревший за этими лошадьми арабский конюх передал королю их генеалогические дипломы.
Шестьдесят повозок, нагруженных всяческого рода провизией, и триста лошадей составляли обоз. Зная, что многие из турок давали деньги королевским людям под высокий рост, капиджи-паша сказал Карлу, что ростовщичество противоречит исламскому закону, и умолял Его Величество аннулировать все долги, а оставленному в Константинополе резиденту послать приказ не платить ничего свыше занятого. «Нет, — ответствовал ему на сие король, — ежели слуги мои дали векселя на сто экю, а получили только десять, я заплачу все».
Он предложил заимодавцам ехать вместе с ним, обещая не только возместить долги, но покрыть и путевые расходы. Многие из оных кредиторов решились предпринять сие путешествие в Швецию, и господин Гротгусен озаботился тем, чтобы они получили там свои деньги.
Турки, желая выказать более уважения своему гостю, везли его весьма короткими перегонами, но сия торжественная медлительность только раздражала нетерпеливого короля. Он и в дороге поднимался по своему обыкновению в три часа утра. Одевшись, самолично будил капиджи-пашу и чаушей и приказывал еще посреди черной ночи двигаться в путь. Таковая манера путешествовать нарушала обычную неспешность турок, но королю, нравилось приводить их в замешательство, и он говорил, что хоть этим пустяком может отплатить им за бендерское дело.
Пока король двигался к границе, Станислав ехал другой дорогой, направляясь в герцогство Цвейбрю-кенское, сопредельное с Пфальцем и Эльзасом и принадлежавшее со времен Карла X Швеции. Карл XII назначил для Станислава доходы с сего герцогства, составлявшие тогда около семидесяти тысяч экю. Бывший король хотел и даже мог бы заключить с Августом авантажный для себя договор, но вследствие необоримого упрямства Карла, не соглашавшегося на отречение Станислава от престола, он потерял в Польше все свои земли и все свое имущество.
Государь сей оставался в герцогстве Цвейбрюкенском до смерти Карла, после коей избрал для себя в качестве убежища город Вейсенбург во французском Эльзасе. Когда посланник короля Августа господин Зум заявил протест регенту Франции герцогу Орлеанскому, герцог ответствовал ему сими столь достопамятными словами: «Сударь, доложите королю, вашему повелителю, что Франция никогда не отказывала в убежище несчастным королям».
Достигнув немецкой границы, король Швеции узнал, что император повелел принимать его во всех подвластных ему землях с надлежащей торжественностью. Повсюду, в городах и деревнях, куда прибывали квартирмейстеры короля, делались все необходимые приготовления. Толпы народа ждали проезда сего необыкновенного человека, чьи победы, несчастья и даже самые наималейшие дела производили столько шума в Европе и Азии. Однако же Карл отнюдь не намеревался терпеть таковую торжественность, тем более показывать себя в виде бендерского пленника. Более того, он принял решение не возвращаться в Стокгольм, пока не возьмет у Фортуны реванш за прежние свои несчастия.
Достигнув границ Трансильвании у Терговица, король отпустил турецкий эскорт, после чего, собрав свою свиту в заброшенном сарае, обратился к ней с речью и просил не беспокоиться о его особе, а всем стараться как можно скорее добраться до Штральзунда в Померании, находившегося почти за триста лье от того места, где они тогда были.
Карл взял с собой одного только господина Дюрийга и с веселым сердцем покинул свою свиту, пораженную удивлением, страхом и печалью. Дабы переменить внешность, он надел черный парик, хотя до того всегда носил собственные волосы. На нем была шитая золотом шляпа, серый кафтан и голубой плащ. Вместе со своим спутником он ехал верховой почтой под именем немецкого офицера.
Выбирая направление пути, избегал он по мере возможности земли своих тайных и открытых врагов, а ехал через Венгрию, Моравию, Австрию, Баварию, Вюртемберг, Палатинат[99], Вестфалию и Мекленбург и таким образом объехал вокруг почти всей Германии, что удлинило путь его в полтора раза.
Весь первый день они скакали без остановки, и юный Дюринг, не привыкший в противоположность королю к подобным тяготам, слезая с лошади, без чувств рухнул оземь. Карл же не хотел останавливаться ни на минуту и, когда спутник его пришел в себя, спросил, сколько при нем денег. Дюринг ответствовал, что у него не более тысячи золотых экю. «Отдай мне половину, — сказал ему король, — я вижу, ты не сможешь успевать за мной, тебе придется ехать одному». Дюринг умолял его отдохнуть хотя бы три часа и клялся, что за это время он восстановит силы и будет в состоянии снова сесть в седло. Также заклинал он короля не подвергать себя страшному риску, однако Карл, взяв пятьсот экю, потребовал лошадей. Тогда, напуганный решимостью короля, Дюринг прибег к невинной уловке — отведя в сторону смотрителя почтовой станции, он, указав ему на шведского короля, сказал: «Это мой кузен, мы едем вместе по одному и тому же делу. Хотя он и видит, что я болен, но не хочет подождать даже трех часов. Прошу вас, дайте ему самую плохую лошадь, а для меня коляску или хоть какую-нибудь повозку».
Получив два дуката, смотритель в точности исполнил все, как его просили. Королю дали норовистую и хромую лошадь. В десять часов вечера монарх сей выехал среди черной ночи под снегом и дождем. Спутник его, проспав несколько часов, пустился вдогонку на повозке, влекомой двумя сильными лошадьми. К рассвету он настиг короля, который уже загнал своего коня и шел пешком к следующей почтовой станции.
Ему пришлось сесть в повозку Дюринга, и он заснул на соломе. Далее они так и ехали — днем в седле, а по ночам спали в повозке и нигде не останавливались.
Через шестнадцать дней, 21 ноября 1714 г., счастливо избежав многих опасностей быть схваченными, достигли они, наконец, в час пополуночи городских ворот Штральзунда.
Карл крикнул часовому, что он курьер, присланный из Турции шведским королем, и ему незамедлительно нужен генерал Дукер, комендант сей крепости. На сие было отвечено, что уже слишком поздний час и надобно дожидаться рассвета.
Король же возражал, что прибыл он по весьма важному делу, и если его не впустят, то завтра утром все они будут наказаны. Наконец какой-то сержант решился разбудить коменданта. Генерал Дукер подумал, уж не приехал ли кто-нибудь из шведских генералов. Ворота отворили и препроводили сего курьера в комендантский дом.
Еще не проспавшийся Дукер спросил у него, какие известия о короле Швеции, на что Карл, взяв его за руки, ответствовал: «Дукер, неужели и самые верные мои подданные забыли меня?» Только тогда генерал узнал короля, хотя все еще не верил своим глазам. Бросившись на колени и проливая слезы радости, он стал обнимать ноги своего повелителя. В мгновение ока новость о приезде короля распространилась по всему городу. Солдаты окружили комендантский дом, улицы наполнились обывателями, которые вопрошали один другого: «Да правда ли, что приехал сам король?» Во всех окнах зажглись огни иллюминации. Рекой потекло вино при свете тысячи факелов и громе пушечных залпов.
Тем временем для короля, не ложившегося уже шестнадцать дней, приготовили постель. Ботфорты пришлось разрезать — настолько распухли от перенесенного напряжения его ноги. Спешно отыскали в городе хоть какие-то приличествующие белье и одежду. Проспав несколько часов, Карл встал, чтобы произвести смотр войскам и обозреть городские укрепления. В тот же день он отправил повсюду приказания с новой силой возобновить войну противу всех своих неприятелей. Сии, столь характерные для необычайного нрава Карла XII подробности, узнал я от господина Фабриса, и они были подтверждены мне графом де Круасси, посланником нашим при дворе сего государя.
Завершилась война, столь долгое время опустошавшая Германию, Голландию, Францию, Испанию, Португалию и Италию[100]. Всеобщее замирение стало возможно благодаря личным раздорам, случившимся тогда при английском дворе. Ловкий министр граф Оксфордский и один из самых блестящих гениев сего века, красноречивейший лорд Болингброк одержали верх над славным герцогом Мальборо и убедили королеву Анну заключить мир с Людовик