Сенат по этой причине оправдал его и, кроме того, вынес порицание его обвинителям; и Тиберий согласился с ним. Когда Писон, городской префект, умер, он удостоил его общественных похорон, отличие, которое он предоставлял также другим[102]. На его должность он выбрал Лукия Ламию, которого давно назначил в Сирию, но задерживал в Риме. Он делал то же самое в отношении многих других, не потому, что действительно имел какую-то нужду в них, но показывая таким образом окружающим, что отличает их. Тем временем Витрасий Поллион, наместник Египта, умер[103] и он поручил страну на какое-то время некоему Гиберу, императорскому вольноотпущеннику.
20. Что касается консулов, Домитий занимал должность в течение целого года (поскольку был мужем Агриппины, дочери Германика)[104], но остальные только пока нравились Тиберию. Некоторых он назначал на более длительные сроки, а некоторых на более короткие; некоторых он удалил до конца назначенного срока, а другим позволил занимать должность дольше их времени. Он мог даже назначить человека на весь год, и затем сместить его, поставив другого, а потом еще другого на его место; а иногда, избрав консулов третьей очереди, он затем делал их консулами перед второй парой.
Этот беспорядок с консулами происходил в течение всего его правления. Из кандидатов на другие должности он выбирал столько, сколько желал, и вносил их в сенат, некоторых со своей рекомендацией, и в таком случае они единодушно избирались, но в случае других, чей выбор обуславливался достоинствами соискателей, он происходил по взаимному соглашению или по жребию.
После этого кандидаты проходили перед народом или перед плебсом, смотря по тому, подлежали ли они избранию тем или другим, и надлежащим образом избирались; это делалось, чтобы соответствовать освященному веками обычаю, так же, как делается сегодня, чтобы создать впечатление действительных выборов. В случае, если когда-либо не хватало кандидатов, или в случае, если они оказывались вовлеченными в непримиримую борьбу, избиралось меньшее число.
Таким образом, в следующем году, когда Сервий Гальба (впоследствии ставший императором) и Лукий Корнелий имели звание консулов, было только пятнадцать преторов; и такое положение продолжалось много лет, так, что иногда избиралось шестнадцать, а иногда одним или двумя меньше.
21. Тиберий тогда приблизился к столице и находился в ее окрестностях; но он не вошел в стены, хотя был на расстоянии всего в четыре мили, и устроил браки оставшихся дочерей Германика и Юлии, дочери Друза[105]. Потому и город, в свою очередь, не справил никаких празднеств в в честь их свадеб, но все шло как обычно, даже заседания сената и рассмотрение судебных дел.
Впрочем, Тиберий придавал важное значение тому, чтобы сенат собирался настолько часто, насколько ему надлежало собираться, и настаивал, чтобы они сходились не позже и расходились не раньше назначенного времени. Он также послал консулам многие предписания от своего имени, и, кроме того, приказал, чтобы некоторые послания были прочитаны ими вслух. Он избрал тот же способ и в отношении некоторых других дел — как будто не мог сам написать непосредственно сенату!
Германик. Римский бюст I века н. э.
Бабушкой Германика по отцовской линии была Ливия Друзилла, мать Тиберия, а по материнской линии — Октавия Малая, сестра императора Августа. Германика считали в Риме исключительно достойным и честным человеком, к тому же, он прославился своими военными победами, что вызывало зависть Тиберия. Когда Германик внезапно умер, пошли слухи, что он был отравлен; его сын Калигула стал впоследствии императором после Тиберия, затем власть перешла к младшему брату Германика — Клавдию, которого сменил внук Германика — Нерон.
Он посылал к ним не только документы, данные ему доносчиками, но также и признания, которые Макрон получил от людей под пыткой, не оставляя им таким образом ничего, кроме как голосовать за осуждение. Приблизительно в это время, однако, некий Вибеллий Агриппа, всадник, проглотил яд из перстня и умер прямо в помещении сената[106]; а Нерва, который более не мог выносить общество императора, уморил себя голодом, главным образом потому, что Тиберий вновь подтвердил законы о сделках, принятые Кесарем, в отношении которых был уверен, что они могут привести к большой потере доверия и беспорядку в финансах, и хотя Тиберий неоднократно убеждал его что-нибудь поесть, он не отвечал[107].
После этого Тиберий изменил свои решения относительно ссуд и дал сто миллионов сестерциев общественному казначейству, с условием, что эти деньги должны быть выданы сенаторами без процентов всякому, обратившемуся за этим[108]; и далее он приказал, чтобы самые ненавистные из тех, кто доносил на других, были казнены в один день. И когда человек, который был центурионом, пожелал донести на кого-то, он запретил всадникам и сенаторам.
22. За направление, избранное в этих делах, Тиберия хвалили, и особенно потому, что он не стал принимать многочисленные почести, которые были утверждены ему из-за этого. Но распутные оргии, которые он бесстыдно продолжал с людьми самого высокого звания, как мужчинами, так и женщинами, принесли ему дурную славу[109].
Например, таково было дело его друга Секста Мария. Императорская милость сделала этого человека настолько богатым и могущественным, что однажды, когда он имел тяжбу с соседом, то пригласил того быть своим гостем в течение двух дней, в первый из которых сравнял с землей поместье того человека, а на следующий восстановил его больше и богаче; и затем, когда тот не мог предположить, кто бы сделал это, Марий признал, что был причиной и одного, и другого, добавив значительно: «Так вот, и во мщении, и в признательности у меня есть и умения, и возможности». Когда этот Марий, впоследствии, отослал свою дочь, поразительно красивую девушку, в убежище, чтобы не допустить ее растления Тиберием, он сам был обвинен в преступных сношениях с нею, и из-за этого погиб вместе с дочерью[110].
Все это навлекало позор на императора, а его причастность к смерти Друза и Агриппины создала ему славу жестокости[111]. Люди полагали, что все предыдущие преследования этих двоих происходили из-за Сеяна, и ожидали, что теперь их жизни будут пощажены; поэтому, когда они узнали, что они также были убиты, были очень опечалены, частично из-за самого события, а частично потому, что, желая не допустить погребения их останков в императорской усыпальнице, Тиберий приказал так тщательно спрятать их где-то под землей, чтобы их никогда не смогли бы отыскать. Вслед за Агриппиной была убита Мунатия Планкина; до этого времени, как кажется. Тиберий, хоть и ненавидел ее (не из-за Германика, а по другой причине), однако позволял ей жить, чтобы не дать Агриппине порадоваться ее смерти.
23. Помимо всего этого, он назначил Гая Калигулу квестором, хоть и не первого разряда, и пообещал выдвигать его на другие должности на пять лет раньше, чем было принято, несмотря на то, что просил сенат не делать молодого человека тщеславным многочисленными или преждевременными почестями, из опасения, он мог бы сбиться с пути тем или иным образом. Он имел также внука по имени Тиберий, но им он пренебрегал как из-за его возраста (тот был еще совсем ребенком[112]), так и из-за подозрения, что он не был сыном Друза.
Он потому склонялся к Гаю Калигуле как к преемнику своего единовластия, хоть и был уверен, что Тиберий недолго будет тогда жить, и будет убит самим Гаем. Ведь не было ни одной черты в нраве Гая, о которой он не был бы осведомлён; в самом деле, он как-то сказал ему, когда тот ссорился с Тиберием: «Ты убьешь его, а другие убьют тебя»[113].
Но так как он ни одного из них не чувствовал близким к себе, и хорошо знал, что Гай будет законченным негодяем, он был рад оставить ему верховную власть, чтобы, как говорят, его собственные преступления потерялись бы ввиду чудовищности преступлений Гая, и чтобы большая и самая благородная часть тех, кто остался из сената, погибли бы после его собственной смерти. Во всяком случае, он, как говорят, часто произносил старую пословицу:
Когда я мертв, огонь пожрет пусть землю.
Часто, также, он имел обыкновение называть счастливым Приама, потому что тот увлек и свою страну, и свой трон в собственном полном крушении. Свидетельство правдивости этих сведений о нем обнаруживается в событиях тех дней. Ведь такое множество сенаторов и других рассталось с жизнь, что в случае должностных лиц, избираемых по жребию, бывшие преторы получали наместничества в провинции на три года, а бывшие консулы — на шесть, вследствие нехватки людей, подходящих, чтобы сменить их. Нужно ли говорить о тех, кто был выбран им, и кому он с первого дня давал власть на многие годы?
Среди тех то, кто погиб в это время, был Галл[114]: потому что только тогда, и едва даже тогда, Тиберий примирился с ним, как сам он выразился. Таким образом, случилось, что, вопреки обычному порядку вещей, он сохранял некоторым жизнь в наказание, другим и даровал смерть как милость.
24. Было уже близко двадцатилетие правления Тиберия, но он не вступал в город, хотя и находился возле Альбана и Тускулума; однако, консулы Лукий Вителлий и Фабий Персик отпраздновали завершение второго десятилетия его власти (такое название дали вместо «двадцатилетие»)