Смеркалось, и было самое время остановиться на ночлег. Поэтому все очень обрадовались сообщению Атрейо и стали погонять лошадей. Путь их лежал через долину, со всех сторон окруженную высокими скалами, — как видно, это было русло высохшей реки. Часа через два они добрались до котловины и в самом деле увидели здесь, в скалистых склонах, пещеры. Выбрав самую большую, они расположились в ней лагерем. Три рыцаря собрали в котловине сушняк, сломанные и брошенные грозой на землю ветки и сучья, и вскоре в пещере запылал высокий костер. Сырые плащи расправили для просушки, расседлали лошадей и Йиху, и даже Фалькор, обычно предпочитавший ночевать на воле, свернулся кольцом в дальнем углу пещеры. Сказать по правде, здесь было не так уж плохо.
Пока Идорн, самый стойкий из рыцарей, обжаривал на длинном мече над огнем кусок мяса из взятых с собой припасов, а все глядели на него с ожиданием, Атрейо обратился к Бастиану:
— Расскажи нам побольше о Крис-Те.
— О ком? — переспросил Бастиан, ничего не понимая.
— О твоей подружке, маленькой девочке, которой ты рассказывал свои истории. Ее ведь звали Крис-Та?
— Не знаю я никакой маленькой девочки с таким именем! — ответил Бастиан. — Как только тебе пришло в голову, что я рассказывал ей истории?
И опять Атрейо поглядел на него задумчиво.
— В твоем Мире, — проговорил он медленно, — ты ведь рассказывал много историй, ей и себе самому.
— Откуда ты это взял?
— Да ты сам так сказал в Амарганте. И еще ты сказал, что тебя за это высмеивали.
Бастиан сидел, пристально глядя в огонь.
— Это верно, — пробормотал он, — я так сказал. Но не знаю почему. Я не могу этого вспомнить. Ему и самому все это казалось очень странным. Атрейо обменялся взглядом с Фалькором и кивнул с озабоченным видом, словно они уже говорили о том, что сейчас подтвердилось. Но больше он ничего не сказал. Как видно, не хотел обсуждать это при трех рыцарях.
— Мясо готово, — объявил Идорн.
Он отрезал каждому по куску, и все принялись есть. Правда, мясо не то чтоб и в самом деле было готово. Оно обгорело, а внутри осталось почти сырым, но при таких обстоятельствах привередничать не приходилось.
Некоторое время все дружно жевали, а потом Атрейо опять попросил Бастиана:
— Расскажи, как ты сюда к нам попал!
— Да ты же знаешь, — возразил Бастиан, — ты сам привел меня к Девочке Королеве.
— Нет, еще до того, — сказал Атрейо, — в твоем Мире. Где ты тогда находился и как это все получилось?
И тут Бастиан рассказал, как он украл книгу у господина Кореандера, как залез с ней на чердак школы, спрятался там и начал читать. Он хотел было уже начать рассказ о Великом Поиске Атрейо, но тот его удержал: он, видно, не хотел знать, что Бастиан прочел о нем в книге. Зато он проявил большой интерес к тому, как и почему Бастиан попал в лавку Кореандера и в чем причина его бегства на чердак.
Бастиан напряженно думал, но память ничего ему не подсказывала. Все, с чем это было связано: его страх перед мальчишками, то, что он был толстым и слабым и очень обидчивым, — все это позабылось. Воспоминания словно раскололись на кусочки, и кусочки эти представлялись ему далекими и неясными, будто речь шла не о нем самом, а о ком-то совсем другом.
Атрейо попросил его вспомнить еще что-нибудь из своего Мира, и Бастиан рассказывал о тех временах, когда была жива его мама, об отце, о школе, о своем доме и городе — все, что еще сохранилось в его памяти.
Три рыцаря уже спали глубоким сном, а Бастиан все рассказывал и рассказывал. Он был удивлен, что Атрейо проявляет такой интерес ко всему самому обычному и повседневному. Может быть, из-за того что Атрейо слушал его, затаив дыхание, ему и самому обыденные веши постепенно стали казаться вовсе не обыденными и не повседневными, а как бы полными тайны, чего он раньше почему-то просто не замечал.
Наконец он понял, что рассказывать ему больше нечего — ничего не приходило в голову. Была уже поздняя ночь, костер догорал, три рыцаря тихонько похрапывали. Атрейо сидел с замкнутым неподвижным лицом и, казалось, был погружен в свои мысли.
Бастиан потянулся, завернулся в серебряный плащ и начал уже засыпать, как вдруг Атрейо тихо сказал:
— Это все ОРИН.
Бастиан приподнялся, подпер голову рукой и поглядел на друга сонными глазами.
— Что ты хочешь сказать?
— Блеск, — задумчиво продолжал Атрейо, словно разговаривая сам с собой, — влияет на людей не так, как на нас.
— Откуда ты знаешь?
— Знак дает тебе большую силу и власть, он исполняет все твои желания, но в то же время он что-то у тебя отнимает… Воспоминания о твоем Мире!
Бастиан задумался. Нет, он не чувствовал, что ему чего-то не хватает.
— Граограман сказал мне, что я должен идти по пути желаний, чтобы найти мое Истинное Желание. И это же написано на ОРИНЕ. Но мне придется переходить от одного желания к другому. Я не могу перепрыгивать через желания. Иначе вообще не смогу продвигаться вперед в Фантазии. Так он сказал. И для этого мне нужен Амулет.
— Да, — ответил Атрейо, — он прокладывает путь. Но отнимает у тебя цель.
— Да что там, — беспечно возразил Бастиан, — Лунита уж знала, что делает, когда дала мне Знак. Ты напрасно беспокоишься, Атрейо. Наверняка ОРИН — не ловушка.
— Да нет, — пробормотал Атрейо, — я тоже думаю, что это не так.
И немного погодя добавил:
— Во всяком случае, хорошо, что мы ищем путь в твой Мир. Правда ведь, мы его ищем?
— Да-да… — ответил Бастиан в полусне. Среди ночи он вдруг проснулся от какого-то странного шороха.
Он не мог понять, что это такое. Костер уже погас, и его окружала тьма. Но тут он почувствовал, что Атрейо положил ему руку на плечо.
— Слышишь? — прошептал Атрейо. — Что это?
— Не знаю, — шепотом ответил Бастиан.
Они подползли к выходу из пещеры, откуда доносился шум, и прислушались.
Звук был похож на еле сдерживаемые всхлипывания и плач каких-то бесчисленных созданий. Но это были не человеческие рыдания и не жалобные стоны зверей, а какое-то многообразное шуршание, время от времени, словно набегающая волна, переходившее в общий тяжелый вздох. Потом волна медленно отступала, чтобы вскоре нахлынуть вновь. Это был самый отчаянный всплеск горя, самый жалостный звук из всех, какие Бастиану когда-либо приходилось слышать.
— Если бы хоть что-нибудь было видно! — прошептал Атрейо.
— Погоди, у меня ведь есть Аль Чахир!
Бастиан вытащил из кармана светящийся камень и поднял его над головой.
Свет был мягкий, как от свечи, и хотя он слабо осветил котловину, но и в этом полумраке друзья увидели картину, от которой у них мурашки по спине побежали.
Вся котловина была заполнена безобразными червями величиной с вытянутую руку. Кожа их свисала, словно они были завернуты в рваные грязные лохмотья. Между складками этих тряпок торчало что-то похожее на щупальца полипов. На одном конце их тела из-под лохмотьев кожи выглядывали глаза без век, из которых непрестанно струились слезы. И вся котловина, и сами они были мокры от слез.
В тот момент, когда на них упал свет Аль Чахира, они замерли на месте, и тут стало видно, чем они были заняты. Из середины их кучи вздымалась ввысь башня из тончайшей серебряной филиграни, прекраснее всех построек, какие Бастиан видел в Амарганте. Многие из этих червеобразных созданий ползали по башне, собирая ее из отдельных частей. Сейчас они вдруг застыли без движения и, не отводя глаз, глядели на свет Аль Чахира.
— О горе, горе! — пронесся испуганный шепот по всей котловине. — Теперь наше уродство стало явным! Нас увидали! О горе, горе! И нам пришлось увидать самих себя! Кто бы ты ни был, жестокий пришелец, сжалься над нами и убери этот свет!
Бастиан поднялся.
— Я — Бастиан Бальтазар Багс, — сказал он, — а вы кто?
— Мы — Ахараи, — прозвучало в ответ. — Мы Ахараи! Мы Ахараи! Самые несчастные создания Фантазии!
Бастиан молчал и, потрясенный, смотрел на Атрейо — тот тоже поднялся и стоял теперь рядом с ним.
— Так, значит, это вы построили самый прекрасный город Фантазии Амаргант? — спросил Бастиан.
— Да, это так, — закричали уродливые создания, — но убери свет, пощади нас! Не гляди на нас, смилуйся!
— И это вы наплакали Озеро Слез Муру?
— Все это так, как ты говоришь. Господин, — застонали Ахараи, — но мы умрем от срама и ужаса, если ты будешь заставлять нас стоять на свету. Зачем ты множишь наши страдания столь жестоко? Мы ведь тебе ничего не сделали и всегда старались никого не обидеть своим видом.
Бастиан спрятал в карман камень Аль Чахир, и над котловиной снова нависла тьма.
— Спасибо! — кричали рыдающие голоса. — Спасибо за твою милость и сострадание!
— Мне надо поговорить с вами, — сказал Бастиан, — я хочу вам помочь.
Ему было почти дурно от омерзения и жалости. Он не сомневался, что это и есть те самые отвратительные создания, про которых он рассказывал в своей истории о происхождении города Амарганта. И опять ему было неясно: существовали ли они всегда или возникли потому, что он их выдумал? Ведь если так, то он в ответе за все их страдания.
Но как бы то ни было, он решил облегчить их участь.
— Ах, кто может нам помочь? — скулили голоса.
— Я! — громко сказал Бастиан. — Я ношу ОРИН. Мгновенно наступила тишина. Плач смолк.
— Откуда вы вдруг появились? — обратился Бастиан в темноту.
— Мы живем в беспросветной тьме в глубинах земли, — зашуршал и зашипел в ответ многоголосый хор, — чтобы скрыть нашу внешность от солнечного света. Там мы непрестанно плачем о своей судьбе и вымываем слезами самое прочное серебро из древних пород, а потом плетем из него филигрань. Ты ее уже видел. Только в темные-темные ночи отваживаемся мы выйти на поверхность земли, и эти пещеры — наши выходы. Здесь, наверху, мы собираем в единое целое то, что заготовили внизу, под землей. Как раз эта ночь была такой темной, что избавляла нас от огорчения увидеть друг друга. И потому мы здесь. Работой мы стараемся искупить перед миром наше уродство, и в ней находим утешение.