Введение
Корея стала колонией Японии в переходный период от средневековья к новому времени. Колонизация воспрепятствовала накоплению национального капитала, становлению и развитию современной национальной промышленности. Кроме того, за 35 лет колониального правления, большая часть национального достояния была присвоена японцами. В результате самой насущной экономической проблемой, которая встала перед Кореей после Освобождения 15 августа 1945 г., был перевод экономики колониального периода на демократические рельсы и создание самостоятельной экономики.
В конце 1930-х годов, когда перспектива скорого национального освобождения стала весьма отчетливой, между правым и левым течениями национально-освободительного движения был достигнут консенсус (скажем, в рамках Шанхайского временного правительства) о том, что при независимости должна быть осуществлена национализация основных отраслей промышленности и земли как главных национальных богатств. Однако после Освобождения установление американской военной администрации и создание отдельных государств на Севере и Юге сделали невозможным реализацию экономических планов деятелей национально-освободительного движения.
В Южной Корее земельная реформа была осуществлена весьма непоследовательно, и в результате многие крестьяне утратили свои земельные наделы. В промышленности была не только признана крупная частная собственность корейцев, но и принадлежавшие японцам предприятия перешли к частным лицам, которые были с ними связаны, так что разработанные фронтом национально-освободительного движения экономические планы и в этом случае выполнены не были.
В колониальный период подлинно национальный капитал не сформировался, и промышленная структура Кореи представляла собой не более чем придаток к экономике метрополии. Неспособность местных промышленных предприятий функционировать в полной мере самостоятельно после раздела страны еще более углубилась, и потому в период правления Ли Сынмана (1948–1960) экономика, в силу нехватки капитала и технической отсталости, могла выжить только с помощью США. Эта помощь была предоставлена с целью поставить южнокорейскую экономику в зависимость от Америки и укрепить антикоммунистическую систему.
Главными в экономической системе Южной Кореи этого времени были «три белые отрасли промышленности» (сам бэк саноп): мукомольная, хлопкопрядильная и сахаропроизводительная. Они развивались за счет импорта излишков американской сельскохозяйственной продукции, и это существенно снизило заинтересованность крестьян в развитии собственного производства и превратило Южную Корею в постоянного импортера пищевых продуктов. Кроме того, индустриальный сектор продолжал развиваться по схеме, унаследованной от колониального времени — с упором на товары потребления. В нем доминировала небольшая группа предпринимателей, связанная с государством и зависимая от иностранной экономической помощи. Таким образом, в период после освобождения экономика Южной Кореи превратилась из экономики, подчиненной Японии, в экономику, зависимую от американской помощи.
Экономика времен Ли Сынмана характеризовалась зависимостью, монополизмом и упором на потребление, что тормозило формирование основ самостоятельного национального хозяйства. В результате с конца 1950-х годов необходимость демократизации и повышения самостоятельности экономики становилась все более очевидной. Сокращение объемов американской экономической помощи в результате ухудшения баланса американской торговли привело к свертыванию производства со стороны чэболь (яп. дзайбацу, связанные с правительством конгломераты) и застою экономики в целом. Он стал одной из причин Апрельской революции 1960 г., которая смела режим Ли Сынмана.
Правительство Чан Мёна попыталось провести некоторые меры по демократизации экономики, но слишком недолго находилось у власти. Режим Пак Чонхи выдвинул план развития экономики, который предполагал замену прежней, зависимой от иностранной помощи, экономической системы на новую — основанную на привлечении иностранного капитала. Пак Чонхи пришел к власти в мае 1961 г. — в период, когда объем американской экономической помощи сокращался, а передовые капиталистические страны начали искать сферы вложения капитала в странах третьего мира, в первую очередь, — в легкую промышленность.
Режим Пак Чонхи активно привлекал иностранный капитал и, пользуясь дешевизной корейской рабочей силы, добился высоких темпов роста, в первую очередь, легкой промышленности и быстрой диверсификации и увеличения экспорта. Для привлечения прямых иностранных инвестиций были созданы «зоны свободного экспорта» со специальным налоговым режимом. Однако старые проблемы, унаследованные от колониального прошлого: ориентированное на потребление производство, монополизм крупных производителей, большая зависимость от внешних экономик и пренебрежение аграрным сектором, — сохранились.
С начала 1970-х годов передовые капиталистические страны, продолжая монополизировать передовые высокие технологии, начали выводить некоторые производства тяжелой промышленности, а также капитал в неразвитые капиталистические страны. Режим Пак Чонхи активно расширял металлургическую и автомобильную промышленности. Однако к концу десятилетия чрезмерные вложения в тяжелую промышленность и неудачные попытки открыть иностранные рынки для южно-корейской продукции привели к глубокому экономическому застою. Это была одна из главных причин падения режима Пак Чонхи.
С начала 1980-х годов экономика страны под давлением передовых капиталистических стран стала шире открывать свой рынок для импорта. Режим Чон Духвана попытался преодолеть экономический кризис конца 1970-х — начала 1980-х годов, избавившись от малоприбыльных производств и полностью реорганизовав, по требованию США и других передовых капиталистических стран, структуру промышленности, с целью— как и при Пак Чонхи— обеспечить быстрый экономический рост, в первую очередь, тяжелой и химической промышленности.
К середине 1980-х годов режиму Чон Духвана, благодаря так называемым «трем низким стоимостям»: низким процентным ставкам, низким ценам на нефть, низкой стоимости доллара, — удалось преодолеть экономический кризис и укрепить монополистический капитал, но также еще больше увеличилась зависимость страны от экономик передовых капиталистических стран. «Три низких стоимости» через какое-то время исчезли как фактор экономической жизни страны, но международное давление на Южную Корею, с тем, чтобы она открыла свою экономику, продолжалось. Южнокорейское правительство не могло противостоять этим требованиям, что в правление Ро Дэу опять привело к отрицательному балансу в торговле.
«Открытая экономика» 1980-х существенно повлияла на средний и мелкий бизнес. Если до этого они постоянно находились под «дамокловым мечом» разорения или поглощения крупными монополистами, то дальнейшее укрепление ориентированного на экспорт монополистического капитала в 1980-х годах означало, что, с одной стороны, сами эти корпорации оказались втянутыми в международную систему разделения труда, а с другой, — что средние и маленькие предприятия трансформировались в субподрядчиков крупных монополистических предприятий. Эти изменения серьезно изменили роль среднего и малого бизнеса, сделав его полностью зависимым от крупного.
Политика «открытой экономики» 1980-х годов неизбежно принесла изменения и в финансовую сферу. Финансовая политика, основывавшаяся в прошлом на низких процентных ставках и «привилегированных» кредитах, которые предоставляли корпорациям-экспортерам находившиеся в собственности государства финансовые учреждения, существенно изменилась в результате приватизации финансовых учреждений и автономизации их управления. Частично это было результатом внутренних экономических изменений, но это также было и следствием возросшего давления транснациональных корпораций, требовавших открытия южно-корейского финансового рынка. Приватизация банков и расширение рынка «вторичных» финансовых услуг (инвестиционные фонды и т. д.) привели к установлению доминирующего влияния на финансовом рынке внутреннего монополистического капитала, однако вместе с «открытием» финансового рынка начал расти и контроль транснациональных корпораций над финансами Южной Кореи.
От мер по «открытию» экономики в 1980-х годах больше всего пострадал аграрный сектор, особенно в связи с подписанием различных внешнеторговых соглашений в ходе «Уругвайского раунда» переговоров о либерализации мировой торговли и избавлении от таможенных пошлин (1986–1994). Сельское хозяйство, которому ранее не уделялось должного внимания, поскольку приоритет отдавался тяжелой и химической промышленности, оказалось полностью неготовым к вступлению в новую экономическую систему и неспособным противостоять международной конкуренции. Когда с открытием рынка сельскохозяйственной продукции стало ясно, что «диверсификационная сельскохозяйственная политика» (поощрение выращивания высокодоходных культур и рыночно ориентированного скотоводства) правительства провалилась, оно разработало новый «Комплексный план развития сельского хозяйства и рыболовства», создало трастовый фонд по управлению обрабатываемыми землями и делает попытки осуществить индустриализацию села, но остаются серьезные сомнения в том, увенчаются ли эти попытки успехом в условиях полного открытия рынка сельскохозяйственной продукции, включая рис.
Глава 1. Деколонизация экономики (1940—50-е гг.)
Аграрная политика американской военной администрации — конфискация японской земельной собственности и проблемы земельной реформы
Начавшийся в 1876 г. с подписания Канхваского договора с Японией период «открытия» Кореи характеризовался некоторым сокращением крупной земельной собственности на землю, а одним из основных требований участников крестьянской войны 1894 года была передача крестьянам владений крупных землевладельцев в собственность, что свидетельствовало о кризисе крупного землевладения. Однако в колониальный период крупное землевладение вновь окрепло, и ко времени разгрома Японии в 1945 г. 63 % обрабатываемых земель находились в частной собственности крупных владельцев. По этой причине даже придерживавшееся правой ориентации Шанхайское временное правительство включило национализацию земли одним из пунктов своей «Программы строительства государства» после Освобождения. Согласно «Программе», наследование и продажа запрещались, а полевые работы должны были осуществляться по старинной общинной системе туре (совместная посадка и сбор урожая). Однако после 15 августа 1945 г. процесс ликвидации крупного землевладения и передачи земли в собственность крестьянам к югу от 38-й параллели столкнулся с большими трудностями.
Реализация аграрной политики американской военной администрации (АВА) началась с опубликования ею 25 сентября 1945 г. Указа № 2, согласно которой все находившееся в государственной и общественной собственности имущество, а также имущество, принадлежавшее японцам как частным лицам, конфисковывалось и передавалось под управление АВА, а решения местных народных комитетов о захвате земель японских землевладельцев и японского Восточного Колонизационного Общества (Тонъян чхоксик хвеса) объявлялись незаконными. В Указе № 9 от 5 октября 1945 г. был установлен максимальный размер стоимости аренды земли — треть урожая, землевладельцам было запрещено расторгать договор аренды до истечения срока его действия, а уже действующие договоры, где стоимость аренды превышала треть урожая, были объявлены незаконными. В феврале 1946 г. АВА объявила имущество Восточного Колонизационного Общества и японских корпораций на юге Кореи своей собственностью и для управления ею учредила Общественную корпорацию «Синхан» (Синхан конса).
Взяв под контроль все принадлежавшие японцам земли и сократив до 30 % стоимость аренды, которая в колониальное время превышала 50 %, американская военная администрация внесла определенные изменения в систему землевладения. У нее не было никаких планов относительно дальнейших аграрных реформ. Но реальность была такова, что на конец 1945 года только 13,8 % крестьян обрабатывали свою собственную землю. 34,6 % обрабатывали «смешанные» участки, где часть находилась в их частной собственности, а часть они арендовали. 48,9 % крестьян были «чистыми» арендаторами. Без земельной реформы демократизация экономики была невозможна, и потому все политические партии Кореи — и правые, и левые, — выдвинули программы и курсы ее осуществления.
В начале 1946 г. к северу от 38-й параллели была осуществлена земельная реформа, по которой все земли были конфискованы у крупных землевладельцев без компенсации и безвозмездно переданы крестьянам. Это событие активизировало крестьян Юга, которые стали все более настойчиво требовать реформ сельского хозяйства. Созданный 8 декабря 1945 г. Общенациональный союз крестьянских объединений (Чонгук нонмин чохап чхон ёнмэн) потребовал конфискации принадлежавшей японцам и национальным предателям земли и передачи ее крестьянам и подготовил свой проект земельной реформы, который был передан АВА 21 февраля 1947 г. В ответ на это АВА объявила о создании Временного законодательного совета Южной Кореи (Нам Чосон квадо иппоп ыйвон) и обещала, что он решит вопрос о земельной реформе. В 1947 г. в Тэгу и других районах провинции Северная Кёнсан произошли массовые народные волнения, известные в южнокорейской историографии как «октябрьское народное сопротивление» (сиволь минджун ханджэн), и американская администрация осознала, наконец, важность земельной реформы. Однако Временный совет, преобладающее влияние в котором принадлежало Демократической партии Кореи и сторонникам Ли Сынмана, долго тянул время и представил проект реформы лишь 23 декабря 1947 г. А поскольку в тот момент правое крыло Временного совета бойкотировало его деятельность, требуя передачи корейского вопроса в ООН и создания на Юге сепаратного правительства, то комитет по обсуждению проекта земельной реформы так и не был создан. Несмотря на настойчивые предложения, с которыми АВА неоднократно обращалась к Временному совету, решение этого вопроса затянулось вплоть до создания отдельного правительства, а деятельность АВА в этом направлении ограничилась планами передачи местным собственникам тех земель, которые ранее были в собственности японцев, а теперь находились в управлении Общественной корпорации «Синхан». Когда стало ясно, что Временный совет по законодательству не желает заниматься всерьез вопросами земельной реформы, 10 марта 1948 г. АВА издала Указ Переходного правительства Южной Кореи № 173 о роспуске корпорации «Синхан», а для распродажи находившихся в ее ведении земель 22 марта учредила Центральную земельную администрацию (Чунан тходжихэнджончхо).
Эта новая администрация установила три условия распродажи земли, применимые к участкам размером до 2 чонбо. Первое — приоритетное право на покупку участка имеют обрабатывающие его арендаторы. За ними следуют крестьяне и сельскохозяйственные рабочие, крестьяне-беженцы из Северной Кореи и перебравшиеся на Юг жертвы стихийных бедствий, а также крестьяне, вернувшиеся на родину из-за рубежа (в основном из Японии или Маньчжурии). Второе — цена земли устанавливается в размере 300 % стоимости среднегодового урожая с выплатой по 20 % в течение 15 лет. Третье — продажа, сдача в аренду и под залог полученных в результате распродажи участков запрещается в течение определенного периода времени.
Как видно из Таблицы 1, в ведении Общественной корпорации «Синхан» находилось 324 тысячи чонбо земли: 270 тысяч чонбо обрабатываемых земель плюс сады, тутовые рощи, земли под жилыми усадьбами и леса. Из этих земель АВА распорядилась только поливными и суходольными полями, из которых ко времени, когда к власти пришел Ли Сынман, 85 % было уже продано, в основном — обрабатывавшим их крестьянам. Американская администрация спешила с перераспределением хотя бы ранее принадлежавших японцам земель потому, что в условиях, когда уже существовал план создания отдельного правительства в Южной Корее, в преддверии намеченных на 10 мая 1948 г. парламентских выборов она хотела ослабить позиции левых сил и провести выборы в более выгодном для себя ключе.
Таблица 1. Площадь земли, находившейся в управлении Общественной корпорации «Синхан» (в чонбо, %)
Источник: Ноноп кёндже нёнбо (Сельскохозяйственный и экономический ежегодник). Сост.: Издательство газеты «Нонним синмунса» («Поля и леса»). Сеул, 1949.
Земельная реформа в период правления Ли Сынмана
Планы всеобъемлющей аграрной реформы и национализации земли, вынашивавшиеся в колониальный период деятелями национально-освободительного движения как левой, так и правой ориентации, не были реализованы во время трехлетнего правления американской военной администрации, которая распорядилась только теми землями, которые раньше принадлежали японцам. Таким образом, задача осуществления фундаментальной земельной реформы перешла к режиму Ли Сынмана. 86-я статья конституции, в соответствии с которой было сформировано правительство Ли, гласила, что «сельскохозяйственные угодья будут переданы крестьянам» и что «условия передачи, предельные размеры земельной собственности, ее особенности и налагаемые на нее ограничения определяются законом».
5 февраля 1949 г. правительство представило в парламент проект земельной реформы из трех пунктов. Первое — правительство купит участки, обрабатываемые арендаторами, а также участки свыше 3 чонбо, находящиеся в собственности у обрабатывающих их крестьян, и проведет их перераспределение в размере до 3 чонбо с выдачей компенсаций арендаторам, сельскохозяйственным рабочим, занимающимся сельским трудом потомкам скончавшихся борцов за независимость и вернувшимся на родину из-за рубежа корейцам — в такой очередности. Второе — стоимость земли устанавливается в размере 200 % среднегодового урожая; правительство выплатит ее землевладельцам в течение 10 лет, начиная через 3 года после отъёма у них земли. Третье — крестьяне, получившие землю, должны выплатить ее полную стоимость равными частями в течение 10 лет.
Национальное собрание также подготовило проект земельной реформы. В общих чертах он был похож на тот, что предложило правительство, за исключением того, что цена земли устанавливалась в размере 300 % среднегодового урожая, что было менее выгодно для крестьян, чем цена, предложенная в проекте правительства. По сравнению с проектом АВА, который предусматривал стоимость надела в размере 300 % среднегодового урожая с выплатой ее в течение 15 лет по 20 % ежегодно, также невыгодным для крестьян был и предложенный правительством и парламентариями срок выплат — 10 лет. Предложенный парламентом проект отвечал интересам, в первую очередь, крупных землевладельцев, которых было немало среди его членов.
В процессе обсуждения Закона о земельной реформе в Национальном собрании развернулись жаркие дискуссии между сторонниками правительственного проекта, с одной стороны, и парламентского проекта, — с другой. В результате был подготовлен новый, компромиссный, план, который был представлен правительству 28 апреля 1949 г. Он предусматривал компенсируемую крупным землевладельцам стоимость земельных наделов в размере 150 % среднегодового урожая, выплату крестьянами стоимости участков в размере 125 % среднегодового урожая, а платежный период был сокращен до 5 лет. Решение о сокращении стоимости земли, которую должны были выплатить крестьяне, вдвое — по сравнению с проектом правительства, и втрое — по проекту парламента, было принято под давлением общества, где преобладало мнение, что реформа должна быть выгодна крестьянству.
Суммы компенсаций крупным землевладельцам были назначены выше, чем выплаты за земельные наделы крестьян, и их выплаты оказались бы весьма обременительными для государственной казны. Поэтому правительство заявило о невозможности осуществить реформу по финансовым причинам и потребовало уравнять стоимость компенсаций и выплат. Национальное собрание отвергло это требование и вновь направило законопроект в правительство. В результате 21 июня 1949 г. этот закон был принят без каких-либо изменений. Но правительство не осуществило земельную реформу на том основании, что это было слишком тяжелое финансовое бремя. Критика со стороны народа заставила парламент принять 10 марта 1950 г. поправку к Закону о земельной реформе, которая уравнивала компенсации крупным землевладельцам и выплаты крестьян.
Исправленный закон не уменьшал компенсаций, а поднимал размер выплат до 150 % среднегодового урожая, сохранив при этом 5-летний период выплат. Это означало, что крестьянам ежегодно надо было отдавать на выплаты 30 % урожая ежегодно.
Закон о земельной реформе был после многих проволочек и с большими затруднениями, наконец, принят, но осуществлялся он — с середины марта 1950 г. — крайне непоследовательно[54], как и другая важнейшая задача деколонизации — наказание прояпонских коллаборационистов. Это стало главной причиной ослабления поддержки в обществе первого после Освобождения национального правительства — режима Ли Сынмана.
Проект земельной реформы, предложенный режимом Ли Сынмана, был выгоден крупным землевладельцам. Все связанные с земельной реформой дискуссии в политических кругах южной Кореи после освобождения были связаны, в первую очередь, с вопросом об условиях компенсации и перераспределения. Предлагались три основные варианта: конфискация земли без компенсации и ее безвозмездное перераспределение; конфискация с компенсацией и безвозмездное перераспределение; конфискация с компенсацией и перераспределение с выплатой. Американская военная администрация осуществила конфискацию принадлежавших японцам земель без компенсации и передала их крестьянам, которые ее обрабатывали, за деньги. Правительство Ли Сынмана конфисковало землю у крупных землевладельцев-корейцев с выплатой им компенсаций и перераспределило это землю между крестьянами за выкуп. И первая, и вторая меры по осуществлению земельной реформы были выгодны крупным хозяевам, а мелким и средним крестьянам — невыгодны.
Земельная реформа в южной Корее была осуществлена через 5 лет после Освобождения страны. Но существовала большая разница между площадями, сдававшимися в аренду по состоянию на 15 августа 1945 г., и площадью сельскохозяйственных угодий, реально распределенных в результате земельной реформы. Она происходила оттого, что большое количество земли было продано частным образом до реформы. Как видно из Таблицы 2, общая площадь сдаваемой в аренду земли в конце 1945 г. составляла 1 447 тыс. чонбо, в то время как площадь земель, распределенных по земельной реформе, составила только 550 тыс. чонбо. В результате земельной реформы были перераспределены только 38 % земли, сдававшейся в аренду в конце колониального периода. Остальная часть была, в основном, выгодно продана хозяевами.
Таблица 2. Земли, арендованные в 1945 г., и земли, распределенные по реформе (в чонбо)
Источник: Сакураи Хироси. Канкоку ноджи кайкаку но сайкэнто (Новый взгляд на земельную реформу в Корее). Токио, 1976, с. 120.
Главной задачей земельной реформы было передать крестьянам землю в собственность и создать полностью самостоятельное, не зависимое от аренды сельское хозяйство. Хотя реформа администрации Ли Сынмана формально и привела к созданию такого хозяйства, оно осталось нестабильным — большинство крестьян не выбрались из бедности — и потому в реальности преобразования надо считать непоследовательными.
В процессе осуществления реформы разразилась Корейская война. Это привело к спаду в сельскохозяйственном производстве. Кроме того, испытывавшее большие финансовые трудности правительство ввело временный налог на землю. Общая сумма выплат и налогов по перераспределенным участкам земли доходила до 39 % урожая, что было большим бременем для крестьян. Кроме того, все годы войны продолжалась очень сильная инфляция— до 100 % в год. Хотя некоторые отрасли экономики и выиграли от инфляции, она серьезно ухудшила положение крестьян, которые должны были платить налоги и выплаты натурой.
После земельной реформы крестьяне по-прежнему пребывали в нищете, испытывая огромные трудности с выплатами за землю. В марте 1953 г., когда, согласно реформе, должен был закончиться срок крестьянских выплат за перераспределенную землю, объем внесенного крестьянами зерна составил лишь 56,8 % от того, что они должны были внести в качестве компенсаций за полученные ими участки. Только к 1962 г. крестьяне выплатили зерном 98 % стоимости своих участков. Росло число крестьян, которым не оставалось ничего иного, кроме как продать свои участки еще до окончания выплат за них. К концу 1954 г. было совершено 13 006 таких сделок, в результате которых было продано 3146 чонбо поливных и суходольных земель.
Как уже говорилось выше, строя планы устройства корейского государства после Освобождения, Шанхайское временное правительство разработало план земельной реформы, предполагавший национализацию земли, распределение ее между крестьянами, запрет на передачу земли в наследство и ее продажу. Администрация Ли Сынмана поступила проще: она запретила продажу и передачу земли в дар, если стоимость ее не выплачена полностью. В результате опять появились землевладельцы, сдающие свои земли арендаторам. Это означало, что земельная реформа не выполнила свою задачу по созданию стабильного и самостоятельного сельского хозяйства. Не была достигнута и другая цель реформы: побудить бывших крупных землевладельцев вкладывать полученные в качестве компенсаций за участки деньги в развитие промышленности.
По подсчетам официальных органов, к 1954 г. бывшие крупные землевладельцы получили в качестве выплат за конфискованные участки земли 132,7 млрд. хван (264 млн. долларов по тогдашнему официальному курсу). Правительство надеялось использовать эти деньги, а также доходы от продажи принадлежавшего японцам имущества на развитие индустриализации. Земельные облигации, в виде которых правительство выдавало бывшим крупным землевладельцам компенсации за конфискованные земли, хранились как сбережения в финансировавшем промышленников государственном Корейском промышленном банке, который выдавал их владельцам ежемесячно до 300 тыс. хван — на жизнь — и отказывался признавать эти облигации как платежное средство за что бы то ни было, кроме налогов и при покупке ранее принадлежавшего японцам имущества. Выдача кредитов под залог этих облигаций также была ограничена — операциями по управлению предприятиями, ранее принадлежавшими японцам. Со временем ограничения по облигациям были частично отменены, но их владельцы, в связи с сильной инфляцией, были вынуждены продавать их с 20-30-процентной скидкой. Таким образом, в деле превращения сельскохозяйственного капитала в индустриальный, а крупных землевладельцев — в промышленных капиталистов успеха добиться не удалось. От реформы выиграла лишь небольшая группа крупных землевладельцев, которые приобретали облигации со скидкой и получали прибыль, вкладывая их в покупку ранее принадлежавшего японцам имущества. Бывший до реформы сравнительно широким слой средних землевладельцев, промышлявших сдачей земли в аренду, фактически исчез.
В планах земельной реформы, которые выдвигали в годы колониального правления как правые, так и левые представители национально-освободительного движения, был и пункт о национализации всего имущества коллаборационистов. Но в Законе о земельной реформе Ли Сынмана такого пункта не было, как и пункта о перераспределении земель, занятых под садами и лесами, и они, таким образом, остались в собственности прежних хозяев — как обычных землевладельцев, так и коллаборационистов. Эти земли можно было и передать по наследству, как это было, например, с получившими в наследство большие земельные участки потомками известнейшего коллаборациониста Ли Ванъёна, который приобрел эти земли, способствуя, как премьер-министр Кореи в конце 1900-х гг., колонизации страны японцами.
Существуют два взгляда на значение земельной реформы Ли Сынмана. Согласно одному, это была выгодная помещикам реформа, в результате которой с помощью компромисса было покончено с полуфеодальной земельной собственностью. Согласно другому, это была буржуазная реформа, которая покончила с феодальной собственностью и расширила и укрепила крестьянскую собственность на землю. Ясно то, что это не была та реформа, которую рисовали в своем воображении деятели национально-освободительного движения. Она не смогла превратить бывших землевладельцев — получателей поземельной ренты, особенно средних и мелких, в индустриальную буржуазию. Поскольку Закон о земельной реформе запрещал продажу земли только на ограниченный период времени, навсегда покончить с безземельем крестьянства и арендаторством не удалось.
Политика Американской военной администрации и режима Ли Сынмана в отношении принадлежавшего японцам имущества
Единый фронт национально-освободительного движения колониального периода предполагал осуществить после Освобождения национализацию всех производственных предприятий на территории Кореи, принадлежавших японскому правительству, японским корпорациям или частным лицам. Как уже упоминалось, Шанхайское временное правительство отстаивало идею национализации всех принадлежавших японцам промышленных и транспортных предприятий, банков и средств связи, а также наиболее крупных предприятий, находящихся в собственности у корейцев.
После освобождения АВА отказалась от каких-либо действий в отношении предприятий, находящихся в собственности у корейцев.
22 сентября 1945 г. она издала Приказ № 2, предусматривавший «замораживание или ограничение сделок с любым государственным или общественным имуществом Японии в Корее», а 23 декабря — Приказ № 33 о «конфискации частной собственности японцев в Корее», взяв, таким образом, на себя контроль над имуществом, находившимся в собственности у частных лиц японской национальности.
В период между декларацией японского императора Хирохито о капитуляции 15 августа 1945 г. и прибытием в Корею американских войск в середине сентября 1945 г. большая часть имущества, принадлежавшего японскому правительству, японским компаниям или отдельным частным лицам, управлялась самостоятельно их корейскими работниками. К середине декабря, когда был опубликован Приказ № 33, девять из десяти имевших собственность в Корее японцев уже возвратились в Японию. Большая часть их имущества была либо продана корейцам — частным лицам, которые заплатили за них все еще бывшими в обращении банкнотами центрального банка Кореи колониальных времен — Корейского банка (Тёсэн гинко), либо находилась под управлением лиц, назначенных бывшими японскими владельцами при отъезде, или самостоятельно сформированных комитетов корейских рабочих. Приказ № 33 был предназначен не столько для того, чтобы поставить под контроль АВА всю японскую собственность в Корее, сколько для того, чтобы поставить под этот контроль ту ее часть, которая уже была продана корейцам, находилась в управлении доверенных лиц и, особенно, в управлении рабочих комитетов. Приказ № 33 положил конец стихийно возникшему движению рабочих по управлению бывшими японскими предприятиями.
Под контролем АВА оказались 21,6 % всех предприятий Кореи того времени, на них работало 48,3 % всех сотрудников, что свидетельствует о том, что это были сравнительно крупные предприятия. АВА назначило в них управляющих с теми же полномочиями, что и у управляющих государственными предприятиями — в основном из числа тех, кто работал на этих предприятиях с колониальных времен, был их инвестором, поддерживал с этими предприятиями давние деловые отношения, или тех, кто был нанят на эту работу по приглашению рабочих комитетов сразу после 15 августа.
С марта 1947 г. АВА приступила к продаже части поставленной под ее контроль бывшей японской собственности. Было продано 513 предприятий, 839 объектов недвижимости и 916 других объектов. 513 предприятий представляли собой не более 10–20 % общего количества конфискованных японских предприятий, к тому же они были в основном мелкие. Распродажа наиболее крупных предприятий, например, шахт и банков, была отложена до прихода к власти режима Ли Сынмана, которое последовало американскому примеру и стало продавать предприятия управляющим или же уже арендовавшим их предпринимателям. Таким образом, можно сказать, что общее направление того, как распорядиться конфискованным имуществом, было задано американской военной администрацией.
Перераспределение конфискованных сельскохозяйственных угодий было осуществлено путем продажи — в первую очередь, страдавшим от японских землевладельцев крестьянам-арендаторам, при этом основной целью было укрепление и расширение крестьянской собственности на землю. Однако в случае с другим имуществом японцев, в первую очередь, промышленными предприятиями, АВА отказалась поддержать созданные на некоторых из них комитеты самоуправления работников, и продало эти предприятия корейцам, которые были тесно связаны с их прежними владельцами-японцами и которым те доверили управление своими предприятиями перед отъездом из Кореи. В результате, американская администрация открыла прояпонским элементам путь к превращению в лидеров экономики южной Кореи.
Вскоре после прихода Ли Сынмана к власти, 11 сентября 1948 г. было заключено американо-южнокорейское «Соглашение о финансах и имуществе». Его пятый пункт оговаривал, что «Республика Корея признает и одобряет действия американской военной администрации по отношению к конфискованной согласно Приказу № 33 бывшей японской собственности— как общественной, так и частной». Таким образом, администрация Ли Сынмана признала и факт продажи японского имущества, и способ, каким она была осуществлена.
Стремясь добиться финансовой стабильности, эта администрация продала частным лицам и компаниям около 330 тысяч объектов бывшей японской собственности. Не были проданы только объекты трех категорий, зачисленные в разряд государственной или общественной собственности: Первая — основные природные ресурсы, леса и имеющие историческое и общественное значение территории, здания и памятники культуры. Вторая — то, что было необходимо для деятельности правительства и официальных организаций. Третья — предприятия, необходимые для национальной обороны и жизнедеятельности страны, основные шахты, сталелитейные и машиностроительные заводы, другие имеющие общественное значение предприятия. Проданное частным лицам имущество было разделено на 4 категории: предприятия и недвижимое имущество; движимое имущество, акции и прочее. Приоритет в приобретении был отдан лицам, имеющим отношение к данной собственности, сотрудникам, а также людям, имеющим заслуги перед страной, и их потомкам. Распродажи проводились как для назначенных властями лиц, так и обычные. Выплаты стоимости недвижимого имущества должны были производиться частями, в течение 15 лет.
В результате Корейской войны 67 % распроданных предприятий были разрушены, что значительно снизило эффект от произведенных операций по изъятию и перераспределению бывшей японской собственности, целью которых было укрепить государственные финансы. Однако 43 % продаж конфискованной собственности пришлись на военный период, поскольку правительство стремилось увеличить производство военных материалов, контролировать инфляцию, наращивая обеспечение товарами, и облегчить дефицит военного времени путем передачи конфискованных предприятий под управление частных лиц. Однако инфляция серьезно обесценила полученные правительством выплаты, а падение производства, поскольку производственные предприятия часто не работали, привело к задержке платежей.
В конечном итоге, распродажа конфискованной собственности не принесла существенного дохода в государственный бюджет. В период с 1949 по 1955 гг. он составил лишь 1,5 % от общей суммы налоговых поступлений. С 1957 г. некоторые суммы, полученные от этой распродажи, были использованы на поддержку жилищного строительства, средних и малых предприятий, сельского хозяйства. В 1949–1955 гг. правительство, чтобы пополнить казну всего лишь на 1,5 %, продало всю собственность, которая была украдена у народа в течение 40 лет японского колониального господства, причем в основном тем лицам, кто был связан с японцами.
В целом примерно 40 % платежей, которые государство получило за счет распродажи бывшей японской собственности в период до 1958 г., поступили в форме земельных облигаций. Это не означало, что бывшие крупные землевладельцы выкупили такое количество конфискованной японской промышленной собственности. Причина заключалась всего лишь в том, что во время и после войны многие из них продали свои облигации со скидками торговцам-нуворишам, сумевшим разбогатеть среди хаоса первых лет независимости. При продаже конфискованных японских предприятий первоочередное право на покупку было отдано, как это было при Американской военной администрации, держателям акций, арендаторам и управляющим. В дальнейшем эти предприятия оттеснили только что возникшие средние и малые предприятия и использовали получаемую через связи в правительственных кругах американскую помощь для превращения в монополии.
В качестве вывода следует сказать, что большое число японских предприятий, которые были намечены для национализации деятелями национально-освободительного движения колониального периода, перешли в частные руки при американской военной администрации и режиме Ли Сынмана. Попытки рабочих взять на себя управление предприятиями были пресечены. Стоит особо отметить, что в ходе приватизации японской собственности американцы избрали такой способ назначения управленцев, который, в конечном счете, привел к переходу предприятий к лицам, тесно связанным с бывшими японскими владельцами этих предприятий. Приоритеты режима Ли Сынмана и его практика продажи японского имущества назначенным властями лицам привели к тому, что предприятия перешли в руки тех, кто был связан с японцами, и именно эти люди после освобождения стали ядром южно-корейской капиталистической экономики. Таким образом, перераспределение конфискованных предприятий, которое по важности уступало только земельной реформе в процессе экономической деколонизации Кореи, привело к продаже важных активов по сниженным ценам про-японским элементам. Продажи сопровождались разного сорта привилегиями, делавшими их даже более реакционными в историческом контексте, чем земельная реформа. Это произошло потому, что АВА и режим Ли Сынмана, стремясь укрепить антикоммунистическую систему, сделали приоритетной цель создания преданного им социального слоя, который повел бы экономику по капиталистическому пути.
Использованная литература
Хангук саноп кёндже симнёнса (10-летняя история промышленной экономики в Южной Корее). Сеул: Корейский промышленный банк (Хангук саноп ын-хэн), 1955.
Сакураи Хироси. Канкоку ноджи кайкаку но сайкенто (Новый взгляд на земельную реформу в Корее). Токио: Азиа кейдзай кенкюдзо, 1976.
Ли Джонхун. Хангук кёнджерон (Корейская экономика). Сеул: Поммунса, 1979.
Ю Инхо. Хэбан ху нонджи кэхёг-ый чонгэ кваджон-гва сонгёк (Ход и характер аграрной реформы после Освобождения) // Хэбан чонхусаый инсик (Осмысление истории до и после Освобождения). Сеул: Хангильса, 1979.
Ким Бёнтхэ. Нонджи кэхёгый пхёнка-ва пансон (Земельная реформа: оценки и размышления) // Хангук кёндже-ый чонгэ кваджон (Процесс развития южнокорейской экономики). Сеул: Тольбегэ, 1981.
Ли Дэгын. Ми кунджон ха квисок чэсан чхорие тэхан пхёнка (Оценка политики американской военной администрации в отношении бывшей японской собственности) // Хангук сахве ёнгу. 1983, № 1.
Хван Хансик. Ми кунджон ха ноноп-ква тходжи кэхёк чончхэк (Сельское хозяйство и земельная реформа при американской военной администрации) // Хэбан чонхуса-ый инсик (Осмысление истории до и после Освобождения). Т. 2. Сеул: Хангильса, 1985.
Чан Санхван. Нонджи кэхёк кваджон-е кванхан сильчынджок ёнгу (Детальное исследование процесса земельной реформы по оригинальным материалам) // Там же.
Нонджи кэхёкса ёнгу (Изучение истории земельной реформы). Сост.: Научный центр экономики сельского хозяйства Кореи. Сеул, 1989.
Глава 2. Развитие экономики на основе иностранной помощи (1950-е гг.)
Экономическая помощь США
По мере усиления японской агрессии на континенте в 1930-х годах произошла частичная колониальная индустриализация Корейского полуострова, поскольку Япония стремилась превратить Корею в базу для своих военных операций. Однако такая индустриализация поставила Корею в экономическую зависимость от Японии, привела к глубокому дисбалансу в развитии регионов и практически не дала никакой возможности самим корейцам для накопления капитала. Когда Япония была разгромлена и корейская промышленность оказалась отрезанной от метрополии, экономическая структура Корейского полуострова оказалась практически неспособной функционировать самостоятельно. Ситуацию ухудшило еще и то, что экономика южной Кореи гораздо больше пострадала от раздела страны, поскольку основная часть тяжелой промышленности была сконцентрирована на севере.
Кроме того, режим Ли Сынмана не смог заручиться поддержкой не только левых сил, но даже таких сил умеренно правой ориентации, как Партия корейской независимости (Хангук тонниптан), что привело к ослаблению его позиций как преемника национально-освободительного движения. Когда же Ли разошелся не только с умеренными правыми, но и с крайне правыми силами внутри страны, например с Демократической партией Кореи, социальная опора его режима начала резко ослабевать. Но Соединенные Штаты, желая поставить заслон «коммунизации» Корейского полуострова, были преисполнены решимости сохранить на Юге капитализм даже в таких неблагоприятных экономических и политических условиях. Для этого США прибегли в Корее к политике экономической помощи, которую они уже применяли в других странах с окончания второй мировой войны для предотвращения расширения социалистического блока.
Экономическая помощь, предоставленная южной Корее при американской военной администрации, была частью проекта «Управление и помощь в оккупированных зонах» (Government and Relief in Occupied Areas — GARIOA), по которому американскую помощь получали после войны Германия, Япония и Австрия. Сумма помощи, которую США передали южной Корее за 3 года правления АВА, составила 410 млн. долларов. Она поступила в основном в виде потребительских товаров: продуктов питания (41,6 %), сельскохозяйственного оборудования и запчастей (17 %) и одежды (10 %). Когда к власти пришла администрация Ли Сынмана, для обеспечения экономической стабильности в Южной Корее США начали осуществлять политику более долгосрочной экономической помощи. Эта помощь осуществлялась на основе американо-южнокорейского Соглашения о помощи (Хан — Ми вонджо хёпчон) и называлась «помощь Администрации экономического взаимодействия», коротко: «помощь И-Си-Ей» (Economic Cooperation Administration aid). С началом Корейской войны «помощь И-Си-Ей» трансформировалась в «помощь Эс-И-Си» (Supplies Economic Cooperation, экономическая помощь по снабжению), которая продолжалась до 1953 г. Кроме того, в годы войны Южная Корея также получала помощь в виде предметов первой необходимости от ООН, а после войны — помощь Агентства по восстановлению Кореи ООН (United Nations Korea Reconstruction Agency). Американская помощь Южной Корее увеличилась после прекращения огня в 1953 г. С этого времени она поступала через Агентство иностранных операций (Foreign Operations Agency — FOA), Агентство международного взаимодействия (International Co-Operation Agency — ICA), Агентство по международному развитию (Agency for International Development — AID), а также по публичному закону № 480 (Public Law 480). После того, как внешнеторговый баланс США ухудшился к 1957 г., объем безвозмездной помощи начал сокращаться, и вместо нее стали предоставлять займы.
Общий объем американской помощи в период с 1945 по 1961 г., когда при Пак Чонхи началась реализация первого пятилетнего плана экономического развития, составил примерно 3,1 млрд. долларов. Из них приблизительно 42 % поступили в форме сырья и полуфабрикатов для мануфактур и в виде косвенных инвестиций в развитие аэропортов, портов и прочей инфраструктуры, 25 % — в виде поставок таких сельскохозяйственных продуктов как пшеница и кукуруза, 9 % — в виде материалов и производственного оборудования, 5 % — в виде технической помощи. Помощь, которую США предоставила в течение 17 лет, позволила преодолеть хаос в годы сразу после Освобождения, серьезную нехватку продуктов и упадок производства в период Корейской войны, сохранить режим Ли Сынмана и добиться определенной степени стабильности в южнокорейской капиталистической экономике.
Однако с точки зрения задач, стоявших перед южнокорейской экономикой после Освобождения: экономическая деколонизация и создание структуры самостоятельной экономики, формирование сил, способных возглавить развитие демократической и производительной экономики, — американская помощь сыграла негативную роль. Ориентированная на потребление экономическая помощь в виде, в первую очередь, продуктов питания и хлопка-сырца задерживала развитие самостоятельных экономических структур. Хотя ввоз излишков сельскохозяйственного производства в виде продовольствия способствовал разрешению продуктового кризиса во время войны, он негативно повлиял на развитие южнокорейского сельского хозяйства, определил потребительские запросы южнокорейцев и поставил структуру потребления в зависимость от иностранной помощи. Помощь в виде поставок хлопка-сырца привела к созданию текстильных чэболь, зависимых от особых привилегий по централизованному распределению поступавших из США материалов и сокращению производства хлопка в Корее. Ориентированная на потребление американская экономическая помощь создала проблемы и для политики индустриального развития Кореи: задержала ее развитие, одновременно стимулируя быстрый рост уровня потребления южнокорейцев и создавая структуру потребления, которая в большой степени зависела от внешнего мира. Одновременно эта помощь была для Соединенных Штатов средством преодоления их собственных экономических трудностей после войны. Несмотря на то, что это была безвозмездная помощь, она помогла укрепить позиции американского капитализма на мировом рынке и, в конечной перспективе, расширению рынка сбыта американских товаров. Также экономическая помощь была способом развития экспорта американского капитала.
В целом можно сказать, что экономическая помощь помогла нации-донору преодолеть экономические проблемы, возникшие у нее после войны в результате избыточного производства, и развить экспорт своей продукции и капитала. Помощь эта также способствовала и укреплению политического и военного влияния страны донора на страну-получателя. Экономическая помощь явилась самым важным фактором в укреплении американского влияния на международные отношения после второй мировой войны. Но эта помощь одновременно и препятствовала формированию самостоятельной экономической структуры и национального капитала в странах-получателях и сделала их экономические системы зависимыми от внешней поддержки. Она также сделала возможным существование диктаторских режимов и формирование связанных с этими режимами монополистического капитала, сыграв, таким образом, роль в установлении недемократических политических и экономических систем.
Так же, как это было в случае с Южной Кореей, эта помощь способствовала созданию оплота антикоммунизма на переднем крае противостояния с СССР и Китаем и даже ставила задачей воспрепятствовать мирному объединению Корейского полуострова. Принятый в феврале 1950 г. «Акт об экономической помощи Дальнему Востоку» (Far East Economic Aid Act) оговаривал, что «в случае создания в Южной Корее коалиционного правительства, в котором хотя бы один из членов является членом коммунистической партии или партии, подконтрольной северокорейским властям, или разделяет их идеалы, экономическая помощь будет прекращена».
Излишки сельскохозяйственного производства в США и сельское хозяйство Южной Кореи
В колониальный период Корея поставляла продовольствие в Японию, а в военное время, начиная с 1939 г., она испытала насильственную экспроприацию риса в форме «продразверстки» (ссаль кончхуль) и крайнее падение уровня потребления в результате введения карточной системы. Даже в этих трудных условиях корейское сельское хозяйство было способно обеспечить потребности населения, пусть на минимальном уровне. Но после Освобождения такие факторы как возвращение большого числа корейцев из-за рубежа и нехватка удобрений привели к ухудшению продовольственной ситуации.
Она усугубилась еще больше в результате Корейской войны. В 1949 г., за год до войны, в Южной Корее было собрано 2,4 млн. сом риса. В 1951[55] году эта цифра снизилась до 2 млн. Нехватка продовольствия и сильная инфляция привели к неуклонному росту цен на рис. Среднегодовая цена за один сом быстро возросла со 191 воны в 1949 г. до 906 вон в 1950 г., 2570 вон — в 1951 г. и 9300 вон — в 1952 г. По Публичному закону № 480 (PL480), в соответствии с которым осуществлялась основная часть поставок в форме помощи излишков американской сельскохозяйственной продукции, в Южную Корею ее было ввезено на сумму в 203 млн. долларов. Из этих поставок 10–20 % американцы использовали для собственных нужд, а остальное направлялось южно-корейскому правительству на военные нужды. Пшеница составляла 41 %, а хлопок-сырец, ячмень и рис вместе — 50 %. Американская помощь в виде поставок излишков сельхозпродукции сыграла определенную роль в решении проблемы продовольствия в послевоенной Южной Корее. Для Соединенных Штатов она также стала средством предотвратить депрессию в сельском хозяйстве, надвигавшуюся из-за перепроизводства. Большая часть средств, вырученных от продажи американской сельскохозяйственной помощи, направлялась в фонд обороны, и это шло в русле американской политики, направленной на блокирование распространения коммунизма и сохранение Южной Корее под американским влиянием. Однако эта помощь оказала огромное воздействие на экономику южнокорейского села и уровень жизни крестьян. Эти американские поставки осуществлялись не столько для того, чтобы просто покрыть нехватку продовольствия в Корее, сколько для того, чтобы поддержать режим Ли Сынмана, испытывавший серьезные финансовые трудности.
Таблица 3. Ввоз излишков американской сельхозпродукции (единица: тысяча сом)
Источник: Нонним тхонге вольбо (Статистический ежемесячник полей и лесов). Сост. Управление полей и лесов. Сеул, 1971-72.
*Государственные оценки нехватки продовольствия, начиная с 1960 г., не включают остатков предыдущего года и недополученного за предыдущий год.
Как видно из Таблицы 3, с 1956 г., когда начались поставки излишков американской сельхозпродукции по Публичному закону № 480, и до их окончания в 1969 г. реальный объем импорта почти каждый год превышал государственные оценки нехватки продовольствия. Среднегодовой реальный объем ввоза за эти 13 лет превысил правительственные оценки нехватки продовольствия не менее чем в 2,23 раза. Причина того, что импорт продовольствия был более чем вдвое больше, чем реально требовалось, заключалась в том, что правительству нужны были средства на военные нужды, и оно их получало путем продажи продовольственной помощи. Кроме того, таким способом оно пыталось обуздать сильную инфляцию, особенно рост цен на зерно. Американские сельхозпродукты продолжали поступать в страну и в дальнейшем, когда экономика уже оправилась от последствий войны и Южная Корея обеспечивала себя продовольствием на 97 %, что вело к падению цен на производимое в стране зерно.
Последствием поставок американской сельхозпродукции стало снижение цен на местное зерно, сокращение доходов крестьян и уменьшение их заинтересованности в производстве, в результате Южная Корея стала постоянным импортером продовольствия. 74,3 % доходов крестьянских хозяйств составляли поступления от сельского хозяйства (остальное приходилось на долю побочных промыслов, отходничества и т. д.), а поступления от сельского хозяйства, в свою очередь, на 78,5 % были доходами от продажи зерна. Политика поддержания низких цен на зерно с помощью импорта американской сельхозпродукции вела к тому, что цены, по которым крестьяне продавали свое зерно, были искусственно заниженными. Средняя цена за 1 сом риса, проданный крестьянами в период с октября 1958 по сентябрь 1959 гг. составила примерно 22 744 хван, что было на 2374 хван меньше реальной стоимости продукции. В 1959 г. среднемесячный доход городской семьи составлял 95073 хван (около 190 долларов США по официальному курсу и примерно 96 долларов по рыночному курсу), а крестьянской семьи — только 45 311 хван. В результате задолженность крестьянских хозяйств быстро росла: от 3 997 хван на семью в 1957 г. до 11 294 вон — в 1962 г. Поставки американской сельхозпродукции также привели к серьезным диспропорциям в южнокорейской экономике. Так называемые «три белые отрасли промышленности», интенсивное развитие которых способствовало восстановлению экономики после войны, основывались целиком на дешевом импорте сельхозпродуктов, поступающих в виде американской помощи. Это привело к подрыву производства всех сельскохозяйственных культур, кроме риса. Изменение вкусов потребителей, связанное с импортом американской пшеницы, привело к быстрому развитию мукомольного производства, но внутреннее производство пшеницы, которое ранее было столь же важно, что и производство ячменя, сократилось в связи с поступлением дешевой импортной пшеницы. В 1955 г. внутреннее производство удовлетворяло 70 % потребности южнокорейцев в пшенице, а в 1958 г. — только 25 %. Таким образом, крестьяне сосредоточили свою деятельность преимущественно на рисе, и это при том, что в связи с изменением вкусовых привычек потребление риса в стране стало сокращаться.
Аналогичная ситуация сложилась с хлопком. До Освобождения японское генерал-губернаторство, стремясь обеспечить производство военных материалов, насильственно заставляло крестьян культивировать хлопок в южной Корее, провозгласив политику «хлопок — на юге, шерсть — на севере» и приняв «план повышения производства хлопка». В результате, даже несмотря на то, что значительная часть хлопка шла на военные нужды, Корея почти полностью стала обеспечивать себя этим продуктом. Но с конца 1950-х годов, несмотря на огромное увеличение текстильного производства, площадь земель, отведенных под хлопок, стала резко сокращаться. Больше всего площадей под хлопок было занято в 1942 г. — 257 682 чонбо. К 1961 г. они уменьшились до 16 443 чонбо. Главной причиной того, почему в Южной Корее, где ранее под хлопком были заняты очень большие площади, теперь эти площади составляли не более 6 % всех обрабатываемых земель, были, как и в случае с пшеницей, широкомасштабные американские поставки.
Что касается третьей «белой промышленности» — сахарной, — то тут дело обстояло иначе, поскольку Корея не производила сырье для производства сахара. Однако мукомольная и текстильная отрасли отказались от производимого внутри страны сырья и перешли на дешевое импортное. Эти отрасли легкой промышленности стали ведущими в развитии южнокорейского капитализма после Корейской войны и в итоге сосредоточились в руках монополистов — чэболь.
Американская экономическая помощь и промышленность
При Ли Сынмане в южнокорейской промышленности отчетливо проявились две тенденции: преимущественное развитие отраслей, производящих товары потребления и концентрация некоторых из этих отраслей в руках крупных монополистов. Это было связано с тем, что южнокорейский капитал опирался на иностранную экономическую помощь. За исключением последних колониальных лет, когда японцы стали превращать Корею в базу по производству военной продукции, в стране преимущественно развивались пищевая и текстильная отрасли промышленности. После Освобождения к порожденным колониализмом проблемам южнокорейской экономики прибавились новые, возникшие в результате американской экономической помощи, которая привела к дальнейшему преимущественному развитию производства товаров потребления, в первую очередь, «трех белых отраслей».
Сравнение производства потребительских и промышленных товаров в Таблице 4 отчетливо показывает, до какой степени усилилась диспропорция южнокорейской индустрии в условиях получения американской экономической помощи. В 1953 г. сектор производства потребительских товаров составлял 74,4 % всего промышленного производства, в то время как доля производства средств производства не превышала 18,3 %. Этот перекос в структуре промышленности сохранялся до окончания американской экономической помощи в 1961 г. К этому времени он даже еще больше усугубился: сектор производства потребительских товаров увеличился до 77,3 %, в то время как производство средств производства возросло лишь на 1 %. Этот структурный дисбаланс возник в результате той зависимости от импортных поставок, в которой оказались предприятия в ходе развития зависимой экономики.
Таблица 4. Производство средств производства и потребительских товаров (в %)
Источник: Ким Дэхван. 1950нёндэ Хангук кёндже-ый ёнгу (Изучение корейской экономики 1950-х годов) // 1950нёндэ-ый инсик (Взгляд на 1950-е годы). Сеул: Хангильса, 1981, с. 211.
О степени этой зависимости свидетельствует, скажем, такой пример: общая стоимость сырья, использованного корейскими предприятиями за 12 месяцев, начиная с сентября 1962 года, составила 17,5 млрд. вон, из которых 11,2 млрд. вон приходились на импорт. Зависимость корейской индустрии от импортного сырья составляла не менее 63,7 %. Текстильная отрасль, на которую приходилось свыше 30 % предприятий в стране, зависела от импортного сырья на 79 %, и его большую часть составляли излишки агропроизводства США, которые они поставляли по Публичному закону № 480. Примерно на 64,7 % каждая зависели от иностранных поставок такие другие ведущие отрасли как химическая и целлюлозно-бумажная.
Другой отличительной особенностью южнокорейской промышленной структуры в период зависимости от помощи извне стал рост предприятий-монополистов, возникновению которых способствовал способ распродажи после Освобождения бывших японских предприятий. Как уже упоминалось выше, американская военная администрация отказалась признать рабочие комитеты самоуправления и назначала для управления бывшими японскими фабриками ранее связанных с японцами чиновников. Так как администрация Ли Сынмана распродала бывшую японскую собственность лицам со связями в правительственных кругах, большинство крупных японских предприятий перешло к людям, готовым финансово поддерживать Ли Сынмана и его Либеральную партию.
В условиях, когда прежняя национальная экономика и карточная распределительная система были разрушены, появилось большое число развивавшихся на местном сырье и работавших на местный рынок средних и мелких предприятий. Но как только в страну потекло американское сырье и товары, правительство лишило их возможности получать иностранную помощь, государственное финансирование, а также стало отказываться продавать им валюту для закупок сырья и машин за границей. Господствующее место на рынке потребительских товаров постепенно заняли ранее принадлежавшие японцам крупные предприятия, получавшие иностранную экономическую помощь и привилегии через администрацию Ли Сынмана.
Рост производства хлопчатобумажных тканей в 1950-х годах стимулировали три фактора: распродажа бывших японских предприятий, доступ к хлопку-сырцу, поставляемому из США в виде помощи, и особые правительственные кредиты. Доступ к хлопку-сырцу и особому финансированию не предоставлялся всем без исключения предприятиям на демократической основе. Его получили только некоторые, имевшие связи с правительством, что привело к концентрации производства на небольшом числе предприятий. Несмотря на существенный рост производства хлопчатобумажных тканей, он не привел к развитию связанных с ним производств внутри страны, например, машиностроения и сталелитейной промышленности. Сырье и станки для южнокорейских фабрик поставляли из-за рубежа, и выгоду от этого получал иностранный капитал. В развитых странах рост текстильного производства в XVII–XIX вв. открыл путь к созданию и развитию самостоятельных национальных экономик, но в Южной Корее периода правления администрации Ли Сынмана текстильное производство развивалось в условиях большой зависимости от иностранного сырья и продукции машиностроения и потому мало способствовало развитию самостоятельной национальной экономики.
Привилегированные условия, которые были созданы для развития производства потребительских товаров, естественно вели к засилию в отрасли малого числа больших монополистических предприятий. Как видно из Таблицы 5, очень малое количество больших предприятий (с двумястами и более работниками) имели подавляющее преобладание на рынке продукции в большинстве секторов промышленности.
Таблица 5. Степень концентрации производства в основных отраслях промышленности
Источник: Ким Дэхван. 1950нёндэ Хангук кёндже-ый ёнгу (Изучение корейской экономики 1950-х годов) // 1950нёндэ-ый инсик (Взгляд на 1950-е годы). Сеул: Хангильса, 1981, с. 211.
*Крупными предприятиями считаются те, где работали 200 и более сотрудников.
В мукомольной промышленности, где насчитывалось всего 58 предприятий, 2 крупных предприятия контролировали 10 % рынка; в сахарной промышленности 2 предприятия из 44-х контролировали 91,2 % рынка; в мыльной промышленности одно предприятие из 98 контролировало 49,2 %, а в производстве резиновой обуви 9 крупных предприятий из общего числа 48 контролировали 78 % рынка продукции в стране.
Рис. 41. Чеджу (провинциальный центр острова Чеджудо) 1950-х гг. Простонародье по-прежнему стирало одежду в речках и прудах — водопровод дома был редкостью. Уровень жизни в этот период мало отличался от колониального периода — средней зарплаты неквалифицированного рабочего не хватало даже на еду.
В период правления Ли Сынмана, когда экономика развивалась за счет иностранной помощи, крупные предприятия приобрели монопольное влияние в производстве товаров потребления, развиваясь как монополистические корпорации — чэболь. Они сформировались благодаря «льготным» распродажам бывшей японской собственности, преимущественному доступу к бесплатному зарубежному сырью, а также особому финансированию со стороны правительства. В результате средние и мелкие предприятия, которые могли бы стать основой самостоятельной национальной экономики, не получили возможности роста.
Развитие производства товаров потребления преимущественно на монополистических предприятиях на основе американской экономической помощи в 1950-х годах привело к сдерживанию развития самостоятельной индустриальной базы. Двухуровневая экономическая структура, т. е. неравенство в положении монополистического капитала и мелкого и среднего бизнеса, привела к сужению внутреннего рынка и чрезмерному росту производственных мощностей предприятий-монополистов в узком секторе экономики. Сокращение американской помощи и импорта сырья в конце 1950-х годов привело к сокращению объемов загруженности мощностей на заводах монополистических концернов. Противоречия, возникшие в результате развития экономики за счет иностранной помощи, достигли своего предела. Апрельская революция 1960 г. была не только проявлением недовольства политической системой, но и взрывом возмущения народа преимущественным развитием зависимых от иностранного капитала и в основном производящих товары потребления монополистических предприятий и порожденными этим явлением проблемами: ухудшением ситуации в сельском хозяйстве, крайне тяжелым положением трудящихся и средних и мелких предприятий. Движение народа заставило сменившую Ли Сынмана администрацию Чан Мёна (23.VIII.1960— 18.V.1961) поставить первоочередной задачей наказание коррупционеров во власти и стимулирование развития средних и мелких предприятий с целью создания демократической самостоятельной экономики.
Использованная литература
Хангук саноп кёндже симнёнса (10-летняя история промышленной экономики в Южной Корее). Сеул: Корейский промышленный банк (Хангук саноп ын-хэн), 1955.
Пак Хёнчхэ. Минджок кёнджерон (Национальная экономика). Сеул: Хангильса, 1978.
Ли Джонхун. Хангук кёнджерон (Национальная экономика). Сеул: Поммунса, 1979.
Пак Хёнчхэ. Ми инъё нонсанмуль вонджо-ый кёнджеджок квигёль (Последствия американской помощи в виде поставок излишков сельскохозяйственной продукции). // 1950 нёндэ-ый инсик (Осмысление 1950-х годов). Сеул: Хангильса, 1981.
Ким Дэхван. 1950 нёндэ Хангук кёндже-ый ёнгу (Изучение корейской экономики 1950-х годов). // Там же.
Пак Чханиль. Мигуг-ый кёндже вонджо-ый сонкёк-ква кы кёджеджок квигёль (Суть и экономические последствия американской экономической помощи) // Хангук кёндже-ый чонгэ кваджон (Становление южнокорейской экономики). Сеул: Тольбегэ, 1981.
Глава 3. Развитие экономики за счет привлечения иностранного капитала (1960-70-е гг.)
Начало ввоза иностранного капитала и его особенности
После Апрельской революции 1960 г. Демократическая партия в преддверии всеобщих выборов 29 июля дала обещание изъять нажитые неправедным путем состояния, бороться с монополизмом, обеспечить справедливое распределение национального дохода, облегчить положение безработных, возродить села, способствовать развитию средних и малых предприятий, и облегчить их доступ к кредитам. Стремясь создать основу самостоятельной экономики, администрация Чан Мёна, с одной стороны, приступила к разработке грандиозного, стоимостью в 40 млрд. вон (80 млн. долларов по тогдашнему официальному курсу), «Национального проекта экономического строительства» (Куктхо консоль саоп), а с другой, приняла план по развитию экономики, наметив общие меры по обеспечению роста средних и малых предприятий. Этим планам, однако, не суждено было сбыться. Сначала их исполнению мешала ожесточенная политическая борьба, а после военного переворота 16 мая 1961 г. они были окончательно похоронены. При режиме Пак Чонхи начала формироваться система экономики, основанная на привлечении иностранного капитала.
Уже в последние годы режима Ли Сынмана поступавший в страну в виде безвозмездной экономической помощи иностранный капитал стал постепенно трансформироваться в займы. Но реально замена системы безвозмездной экономической помощи на систему ввоза иностранного капитала стала осуществляться при Пак Чонхи в 1962 г., когда началось выполнение первого пятилетнего плана экономического развития. Этот переход особенно активизировался после подписания в 1965 г. соглашения по нормализации японо-южнокорейских отношений.
Разработанный администрацией Пак Чонхи план экономического развития основывался на привлечении иностранного капитала, и поэтому она предприняла целый ряд мер для получения государственных займов и коммерческих кредитов, привлечения частных иностранных капиталов и закупки зарубежных технологий. Однако на начальном этапе реализации первого плана экономического развития значительные коммерческие кредиты и частные инвестиции привлечь почти не удалось. Вплоть до 1965 г. основные средства поступали от государственных займов, однако с подписанием соглашения о нормализации отношений с Японией коммерческие кредиты и прямые зарубежные инвестиции стали быстро расти. Если в 1964 г. объем внешней задолженности не превышал 99 млн. американских долларов, то в 1965 г. он вырос до 177 млн., а в 1966 г. — до 261 млн. долларов. Подписание японо-южнокорейского соглашения стало поворотным моментом в реализации экономической программы по привлечению иностранного капитала, поскольку способствовало существенному приливу в страну японских капиталовложений, включая коммерческие кредиты, и способствовало новому проникновению в страну японского капитализма — через 20 лет после разгрома Японии и освобождения Кореи в 1945 г. Оно также дало возможность Южной Корее ослабить ее почти полную зависимость от Соединенных Штатов, так как после его подписания в Южную Корею начался прилив иностранного капитала не только из Японии, но и из таких развитых капиталистических стран как Западная Германия, Англия и Франция. Начал быстро нарастать объем предоставляемых коммерческих кредитов.
В 1969 г. объем коммерческих кредитов из-за рубежа составил 623 млн. долларов США, а в 1970 г. в стране уже появились первые предприятия-банкроты, не выполнившие своих обязательств по возвращению иностранных кредитов. Правительство взяло на себя контроль над такими предприятиями, а 3 августа 1972 г. приняло «Меры по замораживанию долгов частным лицам», нацеленные на улучшение финансовой структуры предприятий через облегчение их задолженности частным внутренним кредиторам. С другой стороны, оно перешло к политике благоприятствования прямым иностранным инвестициям и создания зон свободного экспорта в окрестностях Масана (порт на южном побережье Кореи) и Ири (другое название — Иксан; провинция Северная Чолла). Иностранные предприятия, строившие в таких зонах сборочные заводы, продукция которых шла целиком на экспорт, пользовались значительными налоговыми льготами.
Когда в результате «нефтяного шока» 1973 г. (повышения цен на нефть в несколько раз ближневосточными государствами, стремившимися «наказать» Запад за поддержку Израиля в войне против Египта и Сирии) и победы коммунистов во Вьетнаме в 1975 г. объем прямых инвестиций сократился, стал возрастать объем государственных займов, поступавших, в первую очередь, через Международный валютный фонд (МВФ). Изменилась и форма коммерческих кредитов. Если раньше они поступали в товарной форме, то теперь стала увеличиваться доля денежных кредитов, значительная часть которых была получена путем выпуска облигаций на международном валютном рынке. Как правило, проникновение иностранного капитала в неразвитые страны начиналось с безвозмездной помощи, которая постепенно трансформировалось в государственные займы, затем в коммерческие кредиты и, наконец, в прямые инвестиции и создание зон свободной торговли. Южная Корея не была в этой общей схеме исключением.
К 1979 г. общая сумма иностранных кредитов и займов, предоставленных Южной Корее, достигла 23,7 млрд. долларов, в том числе 8,87 млрд. государственных займов, 10,8 млрд. — коммерческих кредитов и 1,7 млрд. — иностранных инвестиций. Самым крупным заимодателем были США, предоставившие 23,9 % указанной суммы. Если говорить о коммерческих кредитах, то больше всего их предоставили Великобритания (22,4 %), Япония (12,7 %) и МВФ. По объемам прямых иностранных инвестиций лидировали Япония (54,7 %) и США (20,7 %), на долю которых приходилось три четверти поступлений этой категории.
Рис. 42. В 1960—70-е гг. провинциальная беднота стекалась в Сеул в поисках лучшей доли. На снимке — Сеульский вокзал в 1969 г. Через этот вокзал проходила значительная часть мигрировавших в столицу выходцев из деревни.
Если посмотреть на структуру привлекаемых кредитов — их форму, вклад по отраслям, то государственные займы были использованы в основном на строительство инфраструктуры (дороги, дамбы, порты, мосты и т. д.), покупку зерна и развитие обрабатывающей промышленности; коммерческие кредиты — на обрабатывающую промышленность, инфраструктуру и рыболовство, а прямые вложения частных зарубежных инвесторов — на обрабатывающую промышленность, строительство отелей и развитие иностранного туризма. Безусловным приоритетом являлось развитие обрабатывающей промышленности. Если говорить об условиях, то по состоянию на июнь 1976 г. — в разгар индустриализации — более половины государственных займов были предоставлены сроком на 20 лет под 5 % годовых, с отсрочкой начала выплат на 5 лет. Условия предоставления коммерческих кредитов были жестче: сроком на 10 и менее лет, под 4–8 % годовых. Свыше 53 % выплат по ним должны были начаться менее чем через 3 года после предоставления кредита.
Первые прямые иностранные инвестиции были сделаны в нефтеперерабатывающую промышленность, а затем постепенно инвесторы стали вкладывать капиталы также в производство удобрений и синтетических волокон. Если взять, к примеру, созданную благодаря иностранным инвестициям нефтеперерабатывающую компанию, то право принимать решения по ее управлению было доверено совету директоров, состоявшего из равного числа иностранных и местных членов, но когда голоса разделялись поровну, последнее слово оставалось за иностранцами. В то время как вопросы увеличения или уменьшения основного капитала, изменения устава, слияния и разделения компании должны были решаться совместно обеими сторонами, такие основные вопросы как финансы, наём, покупки и продажи решались в основном иностранной стороной. Такие выгодные условия иностранцам были гарантированы до того времени, как они получат 150 % вложенных капиталов в виде прибыли.
Иностранцам, сделавшим прямые инвестиции, был гарантирован ежегодный минимальный фиксированный уровень дивидендов. Имея приоритетные права на дивиденды, иностранные инвесторы в среднем получали ежегодно 20 % вложенного капитала. Это означало полный возврат вложенного капитала через 5 лет, однако во многих случаях иностранцам давали гарантии 20 % годовых на срок в 15 лет и на тот же период сохраняли их преимущественное положение в управлении компаниями.
Прямые иностранные инвестиции нередко делались в предприятия-монополисты в легкой промышленности. Сырье для них поступало от принадлежавших иностранным инвесторами компаний, что позволяло им получать дополнительную прибыль — сверх той, которую они получали от своих инвестиций. Нередко правительственным учреждениям как внутри страны, так и за рубежом спускались директивы об обязательной покупке продукции таких совместных предприятий, и это обеспечивало дальнейшее повышение прибыли по иностранным инвестициям. Как видно из Таблицы 6, «Калтекс» (Caltex), инвестировавший в Хонамскую нефтеперерабатывающую компанию, возвратил первоначально вложенный капитал менее чем за 4 года, с существенной прибылью.
Таблица 6. Возврат по иностранным инвестициям в две основные нефтеперерабатывающие компании (в тыс. долл. США)
Источник: Ли Дэгын. Веджа тоип (Привлечение иностранного капитала) // Хангук кёнджерон (Корейская экономика). Сеул: Юпхун, 1977.
Несмотря на многочисленные проблемы, которые вызвал активный ввоз в страну иностранного капитала, за 19 лет с начала выполнения первого пятилетнего плана экономического развития (1962–1980) Южная Корея добилась среднегодового роста экспорта в размере 40,7 %, роста накоплений по иностранным инвестициям в размере 20 % и среднегодового роста валового национального продукта (ВНП) в размере 8,9 %. В 1966–1970 гг. Республика Корея лидировала по темпам роста ВНП и объемов экспорта и занимала 2-е место по росту занятости в обрабатывающей промышленности среди 59 развивающихся стран мира, снискав в международном сообществе признание как образец экономического развития.
При этом продолжали усиливаться сохранявшаяся с колониального периода зависимость от иностранного капитала, социальное неравенство, диспропорциональное развитие регионов и различных отраслей производства. Противоречия в социальной и экономической сферах усилились, двухуровневая структура экономики закрепилась, а влияние монополий-чэболь расширилось.
Иностранный капитал и индустриализация
Отличительной чертой промышленности при Ли Сынмане были упор на производство товаров потребления, высокая степень зависимости от иностранного капитала и сырья и монополизм небольшого числа чэболь в основных отраслях. Несмотря на быстрый рост промышленности при Пак Чонхи, основанная на привлечении иностранного капитала экономика не смогла преодолеть эти проблемы. В первую очередь, даже в период самых высоких темпов роста не изменилась структура экономики, где сохранялся крен в сторону преимущественного развития производства потребительских товаров.
Как видно из Таблицы 7, доля добавленной стоимости, произведенной в легкой промышленности, которая в 1962 г. составляла 74,9 %, к 1979 году упала до 44,6 %, в то время как доля добавленной стоимости, произведенной в тяжелой и химической промышленности, в этот период возросла существенно — с 25,1 % до 55,3 %. Вплоть до 1976 г. среди отраслей тяжелой промышленности самыми быстрыми темпами развивались производство электрооборудования, переработка нефти и угля. Хотя эти отрасли относятся к тяжелой промышленности, они по характеру имеют большое сходство с отраслями, ориентированными на производство потребительских товаров. При этом отрасли, производящие средства производства, такие как машиностроение и базовая химическая промышленность, отставали, и Южная Корея продолжала в значительной мере зависеть от поставок иностранных средств производства.
Если подразделить продукцию тяжелой промышленности по области применения, то в ней можно выделить три основные группы: 1) отрасли, производившие базовые материалы для дальнейшего производства— металл, сталь, прошедшее первичную обработку сырье для химических предприятий, производственное оборудование; 2) отрасли, выпускавшие продукцию для дальнейшей обработки, — химические и металлические полуфабрикаты, промышленное электрооборудование; 3) отрасли, производившую конечную продукцию, например, транспортное оборудование. Анализ показывает, что доля добавленной стоимости в первой группе уменьшилась с 9,7 % в 1963 г. до 6,0 % в 1974 г. Одновременно она возросла во второй группе с 25,4 % до 27,6 % и в третьей группе — с 64,9 % до 66,4 %. Таким образом, наиболее интенсивно развивались отрасли третьей группы тяжелой промышленности.
Таблица 7. Добавленная стоимость по отраслям промышленности (%)
Источник: Квангоноп тхонге чоса погосо (Горная и обрабатывающая промышленность: статистический доклад) / Управление экономического планирования. Сеул, 1981.
Далее. Зависимость от иностранного капитала, которая являлась основным слабым местом корейской экономики в колониальный период и в период администрации Ли Сынмана, в годы интенсивного экономического роста при Пак Чонхи стала еще более заметной. Например, доля собственного капитала в совокупном акционерном капитале предприятий обрабатывающей промышленности с 1960-х годов неуклонно уменьшалась и в 1975 г. составила 22,8 %, что было значительно ниже, чем в горнодобывающей промышленности, где, по данным на тот же год, корейцам принадлежали 41,2 % акций всех предприятий, электроэнергетике (33,0 %) и строительстве (34,4 %).
В обрабатывающей промышленности доля собственного капитала в совокупном акционерном капитале предприятий тяжелой промышленности составляла 26,1 %, а легкой — 19,7 %. В предприятиях, производивших товары для местного потребления, эта доля равнялась 24,2 %, а в тех, что работали на экспорт — 21,0 %. В малых и средних предприятиях она достигала 36,1 %, но в крупных предприятиях была ниже — 22,1 %. Структура задолженности обрабатывающей промышленности на 1975 год была такова: банковские кредиты и различные частные вложения составляли соответственно 35 % и 28 % общей суммы задолженности, иностранные кредиты — 48 %, а суммы долгосрочных банковских кредитов не превышали 28 %. Главной структурной особенностью финансового положения обрабатывающей промышленности была большая доля в них иностранного капитала, поступившего, в первую очередь, через иностранные кредиты.
Зависимость от иностранных экономик в период интенсивного роста южнокорейской экономики также проявлялась в зависимости от поставок иностранного сырья. Особенно сильной была зависимость от японского капитала работавших на экспорт предприятий. Корейские производители также на 100 % зависели от поставок из-за рубежа сырой нефти, хлопка-сырца, необработанной шерсти и резины, жиров, сахара-сырца. Кроме того, свыше 80 % внутренней потребности в пшенице, целлюлозе и железном ломе удовлетворялась за счет импорта. Одной из причин зависимости было отсутствие такого сырья в самой Корее, но другой причиной было то, что развитие сельского хозяйства и горнодобывающей промышленности отставало и не было связано с ростом производства в других отраслях. Результатом этого стало дальнейшее усиление зависимости Южной Кореи от импорта сырья — притом, что она также зависела от иностранного капитала и технологий.
Другой причиной большой зависимости южнокорейской экономики от внешнего фактора была ограниченность спроса на внутреннем рынке, вызванная частично тем, что развитие аграрного сектора было принесено в жертву быстрому развитию промышленности, что привело к уменьшению покупательной способности крестьян. Но главной причиной ограниченности спроса на внутреннем рынке была структура стоимости промышленной продукции, которая распределялась в 1974 г. в такой пропорции: сырье — 81,6 %, оплата труда — 8,4 %, расходы по управлению — 10,0 %. Чрезвычайно низкая стоимость труда означала низкую покупательную способность, и это был главный фактор низкой покупательной способности на внутреннем рынке.
Третьей особенностью корейской промышленности в период правления Пак Чонхи, когда экономика основывалась на ввозе иностранного капитала, было сохранение унаследованных от колониальных времен и периода безвозмездной американской помощи диспропорций в развитии регионов и концентрации производства в монополиях. В небольшом числе местностей концентрировалась подавляющая доля всей произведенной в промышленности добавленной стоимости: в Сеуле — 30,1 %, в провинции Кёнгидо — 15,5 %, в Пусане — 14,4 % и в провинции Южная Кёнсан — 13,5 %. Было построено несколько несколько промышленных парков на побережье провинций Южная и Северная Кёнсан, но в целом промышленность по-прежнему концентрировалась в районе Сеул — Инчхон. Не было никаких надежд, что распределение промышленности по стране изменится, хотя основанное на местном сырье местное производство могло бы стимулировать развитие сельского хозяйства.
Разрывы в двухуровневой структуре экономики между главными урбанизированными зонами и индустриальными парками на побережье, которые основывались на высоких технологиях и крупном иностранном капитале, с одной стороны, и обычными средними и малыми предприятиями в маленьких городках и сельских местностях, с другой, продолжал углубляться, как и разрыв между ориентированными на экспорт отраслями, которые имели налоговые льготы, специальное финансирование, правительственную поддержку и доступ к импортному сырью, и предприятиями, работавшими на внутренний рынок. Расширение разрывов, в конце концов, приводило к поглощению средних и малых предприятий крупными и еще большей концентрации производства в малом числе чэболь. Как видно из Таблицы 8, доля трех ведущих монополий на рынке была чрезвычайно высока. Это не был процесс, когда монополизация начинается в производящей средства производства тяжелой промышленности и оказывает влияние на промышленность, производящую товары потребления. Это был неестественный процесс, когда создание монополий началось в сфере производства товаров потребления на основе импортного оборудования и технологий, что оказало влияние на тяжелую промышленность.
Процесс монополизации производства отразился также на соотношении предприятий разного размера. Как свидетельствует Таблица 9, мелкие предприятия с 5–9 работниками составляли 37,5 % всех производителей в стране, но объем производимой ими продукции не превышал 1,5 %. С другой стороны, очень крупные предприятия с более чем 500 работниками составляли всего 2 % общего числа производителей, производя при этом 55 % от общего объема продукции. Самые крупные производители в основном опирались за финансирование из-за рубежа.
Таблица 8. Доля на рынке основных промышленных товаров (ведущих трех компаний)
Источник: «Тонъа ильбо» за 27 марта 1976 г.
Таблица 9. Соотношение предприятий разной величины (1979) (%)
Источник: Квангоноп тхонге чоса погосо (Горная и обрабатывающая промышленность: статистический доклад) / Управление экономического планирования. Сеул, 1981.
Экономика периода режима Пак Чонхи испытала быстрый рост промышленного сектора, основанного на привлечении иностранного капитала и роста экспорта. Но она не смогла перейти от производства, ориентированного на производство потребительских товаров к производству средств производства, сократить зависимость от иностранных капитала, технологий, сырья и рынков, избавиться от диспропорций в промышленном развитии регионов, сократить разрывы в двухуровневой структуре экономики и предотвратить поглощение средних и мелких предприятий монополиями.
Иностранный капитал и рост экспорта
Лозунгом экономической политики Пак Чонхи, основанной на привлечении иностранных ресурсов, капиталов и технологий, был «экспорт прежде всего». Имелось в виду, что стране нужна иностранная валюта для проведения всесторонней модернизации. Поэтому с 1960-х годов начался быстрый рост экспорта. Как видно из Таблицы 10, в 1960 г. доходы от экспорта были менее 33 млн. долларов; в 1964 г. они превысили 100 млн., а в 1966 г. достигли суммы в 250 млн. долларов. Это значит, что в годы осуществления первого плана экономического развития (1962–1966) экспорт рос ежегодно на 44 %.
Таблица 10. Тенденции импорта и экспорта (в млн. долларов)
Источник: Кёндже тхонге нёнбо (Ежегодный статистический справочник экономики)/ Национальный банк Кореи (Хангук ынхэн). Сеул, 1982.
В 1971 г. объем экспорта достиг 100 млн. долларов. Он продолжал расти и в период второго пятилетнего плана (1967–1971) — в среднем на 33,6 % ежегодно, и в дальнейшем. В 1975 г. экспорт достиг 500 млн. долларов, а в 1977 г. перевалил через миллиард. В 1972–1979 гг., несмотря на кризис мировой экономики, вызванный «нефтяным шоком» и победой коммунистов во Вьетнаме, экспорт рос в среднем на 41 % в год.
Однако, поскольку рост этот осуществлялся в основном не за счет укрепления промышленной основы внутри страны, а за счет основанной на налоговых и финансовых привилегиях экспортной политики правительства, в экономике сохранялось немало слабых мест. Во-первых, страна ушла от системы 1950-х гг., когда экспортировались в основном ресурсы и материалы, но все равно главную часть экспорта неизменно составляла продукция легкой промышленности. В 1961 г. ее доля в общем объеме экспорта составляла 22 % (остальное приходилось в основном на экспорт продукции первичных отраслей — ресурсы, материалы, и т. д.), в 1962 г. — не превысила 27,7 %, но с принятием мер по ускоренному развитию экспорта стала быстро увеличиваться. В 1963 г. потребительские товары составляли 50 % от общего объема экспорта, а в 1974 г. их доля достигла 89,2 %.
Как показывает Таблица 11, 61,2 % экспорта в 1974 г., а в 1975 г. даже больше (74,9 %) составляла продукция легкой промышленности: бакалейные товары, сырьевые и пищевые полуфабрикаты, текстиль, фанера и обувь. В противоположность этому, в те же годы экспорт ряда продуктов тяжелой промышленности (металлоизделий, электробытового оборудования) сократился: с 32,8 % в 1974 г. до 25,1 % в 1975 г. Экспорт продукции тяжелой промышленности несколько увеличился с 1978 г., когда Южная Корея стала экспортировать корабли, но и в конце периода Пак Чонхи, в 1979 г., бакалея, полуфабрикаты и другая продукция легкой индустрии по-прежнему составляли большую часть импорта (61,3 %). Это свидетельствует о том, что резкий рост экспорта при Пак Чонхи был достигнут, в первую очередь, за счет интенсификации и низкой оплаты труда в легкой промышленности.
Таблица 11. Экспорт основных продуктов (в млн. долл.)
Источник: Ю Дониль. Кукче суджи, муёк, вэхван (Международный платежный баланс, торговля и денежный обмен Республики Корея) // Хангук кёнд-жерон (Корейская экономика). Сеул, 1977.
С другой стороны, большая часть основных продуктов экспорта была сделана из импортных материалов, что означает, что реальная прибыль в вырученной от их продажи иностранной валюте была не столь велика, как это выглядело в абсолютных цифрах. Хотя доходы в иностранной валюте от экспорта промышленных товаров возросли с 34 % в 1963 г. до 61,7 % в 1973 г., интенсивность пополнения валютных запасов упала с 82,2 % до 65 %. Причина заключалась в том, что экспортировались в основном товары легкой промышленности, работавшей не на внутреннем, а на закупленном за рубежом сырье. Поэтому хотя в абсолютном выражении экспорт Южной Кореи рос, на улучшение международного платежного баланса это существенно не влияло.
Другой проблемой, порожденной быстрым ростом экспорта, была растущая зависимость национальной экономики в целом от международной торговли. Зависимость эта (исчисляемая в доле внешней торговли по отношению к внутреннему валовому продукту) выросла с 21,1 % в 1961 г. до 73,9 % в 1975 г. Это значит, что Южная Корея была подвержена быстрому и сильному влиянию ограничений на импорт, которые вводились из-за таких проблем международной экономики как инфляция, нефтяные потрясения и кризисы перепроизводства.
Еще одной проблемой основанной на привлечении иностранного капитала экономической системы была чрезмерная зависимость от двух стран: США и Японии. В 1967 г. на долю этих стран приходилось 69,4 % внешней торговли страны, в 1972 г. — 71,8 %. Позднее эта тенденция несколько смягчилась, но чрезмерно тесные экономические и политические связи Южной Кореи с этими государствами сделали затруднительными для Кореи попытки диверсифицировать свою международную торговлю.
Рис. 43. Пак Чонхи ставит задачи по выполнению запланированных показателей по экспорту продукции. Хотя Южная Корея 1970-х гг. и была капиталистическим обществом, авторитарное государство имело в своем распоряжении целый ряд финансовых, административных и налоговых рычагов воздействия на полностью подчиненный ему предпринимательский слой.
Иностранный капитал и сельское хозяйство
Лозунг «экспорт прежде всего», быстрая индустриализация и быстрые темпы роста экономики в 1960-1970-х годах существенно повлияли и на сельское хозяйство. Во-первых, резко снизилась доля сельскохозяйственной продукции в валовом национальном продукте (ВНП), значительно уменьшилось и население в деревнях. Как показано в Таблице 12, в 1962 г. сельское хозяйство и рыболовство давали 43,3 % ВНП, а в 1979 г. их доля упала до 19,2 %, в отличие от растущей доли других отраслей. В то же время доля добычи полезных ископаемых и промышленности выросла с 11,1 % до 33,8 %. Наибольший спад в сельском хозяйстве и рыболовстве пришелся на конце 1960-х — начало 1970-х годов, а в 1974 г. доля ВНП, приходившаяся на промышленные товары, превысила долю сельского хозяйства и рыболовства.
Таблица 12. Распределение ВНП по отраслям производства
Источник: Кёндже тхонге нёнбо (Ежегодный статистический справочник экономики)/ Национальный банк Кореи. Сеул, 1982.
Как следует из Таблицы 13, доля крестьянских хозяйств в общем числе семей сократилась с 53,6 % в 1961 г. до 27 % в 1980 г., а доля крестьянства в общей численности населения страны уменьшилась с 56,1 % до 28,4 %. Сократилось и число занятых в сельском хозяйстве: с 63,1 % в 1963 г. до 45,9 %— в 1975 г., в то время как процент занятых в добыче полезных ископаемых и промышленности вырос с 8,7 % до 19,2 %.
Таблица 13. Доля крестьянских хозяйств и сельского населения
Источник: Кёндже тхонге нёнбо (Ежегодный статистический справочник экономики)/ Национальный банк Кореи. Сеул, 1982.
Другой важной особенностью аграрного сектора в это время стало изменение социальной структуры сельского населения. Беднейшее крестьянство в большом количестве покидало деревню, а средний слой крестьянства существенно увеличился. Число беднейших крестьянских хозяйств с наделами менее 0,5 чонбо уменьшилось с примерно 1 млн. в 1960 г. до 690 тысяч в 1975 г., что составило 30,2 % всех крестьянских хозяйств. Одновременно возросло число хозяйств с наделами более 0,5 чонбо. наиболее значительно выросло число хозяйств с наделами размеров 1–2 чонбо. Увеличилось, хотя и не столь значительно, число хозяйств с наделами 0,5–1 чонбо. Причиной, которая заставила беднейших крестьян покинуть свои хозяйства, был растущий разрыв между доходами сельского и городского населения и увеличение шансов найти работу в других секторах экономики.
Другими важными особенностями сельского хозяйства периода Пак Чонхи стали рост числа крестьянских семей, подрабатывавших на стороне, за пределами аграрного сектора, изменение возрастного состава и гендерной структуры крестьянства. Если в 1964 г. только 10 % крестьянских семей имели отхожий промысел, то в 1968 г. эта цифра возросла до 15 %, а в 1979 г. — до 18 %. Главным фактором в этом процессе стало создание нескольких индустриальных парков вблизи крестьянских поселков. Изменился возрастной состав крестьянства и соотношение в мужском и женском населении. В 1963 г. 27 % сельского населения составляли люди в возрасте 20–30 лет, но в 1974 г. эта цифра уменьшилась до 17 %. В тот же период доля людей пожилого возраста — 50 лет и старше — увеличилась с 19 % до 26 %. В 1963 г. 62 % занятых в сельском хозяйстве составляли мужчины. В 1974 г. их доля уменьшилась до 58,5 %, а доля занятых в сельском хозяйстве женщин возросла, соответственно, с 38 % до 41,5 %. Рост числа занятых в сельском хозяйстве в этом период был связан с большим вовлечением женщин в работу на полях.
Несмотря на быструю индустриализацию и урбанизацию в период, когда у власти находилась администрация Пак Чонхи, ситуация с землей в сельском хозяйстве практически не изменилась. В 1960 г. обрабатывались 2 042 000 чонбо земли. К 1968 г. эта цифра несколько возросла — до 2 334 000 чонбо, но в 1975 г. сократилась до 2 240 000 чонбо. Причиной было увеличение площадей земли, занятых под фабрики, жилищное строительство и дороги, а также отсутствие стимулов к освоению новых земель.
Несмотря на то, что в связи с сокращением обрабатываемых земель и увеличением числа рабочих мест в других секторах экономики сельское население сократилось, большинство селян оставались бедны. Средний размер земли в собственности крестьянских хозяйств не превышал одного чонбо. В период с 1956 по 1975 гг. доля крестьянских хозяйств, имевших участок земли менее одного чонбо сократилась с 73,5 % до 66,4 %, а доля крестьян-собственников земли размером в 1–2 чонбо возросла с 20,4 % до 27,1 %. Доля хозяйств с более чем двумя чонбо земли почти не изменилась: 6,1 % и 6,5 % соответственно.
Согласно сельскохозяйственным переписям правительства, в 1960 г. арендовали землю 26,4 % общего числа крестьянских хозяйств; в 1970 г. эта цифра возросла до 33,5 %. В 1960 г. площади арендуемых земель составляли 12 % общей площади сельскохозяйственных угодий, а в 1970 г. — 17 %. Стоимость аренды равнялась примерно 50 % урожая — столько же, сколько до земельной реформы арендаторы платили за землю арендодателям-землевладельцам.
По мнению одних, возрождение аренды было возрождением «феодальных отношений». По мнению других, это были отношения аренды, характерные для фермерства новейшего времени. Но как бы там ни было, она свидетельствовала о том, что земельные отношения в деревне развивались далеко не в сторону формирования крестьянской земельной собственности, как на то надеялись прогрессивные силы страны, выдвигавшие в колониальный период земельную реформу как одно из своих главных требований. Чтобы решить проблему хронической бедности села, правительство Пак Чонхи решило поощрить развитие коммерческого сельского хозяйства, легализовав вновь появившиеся арендные отношения как «сдачу земли под обработку по поручению» и «фермерскую аренду» и убрав ограничения на предельный размер земельного участка в частной собственности.
Такая сельскохозяйственная политика, целью которой было активизировать развитие сельского хозяйства путем привлечения городского капитала и механизации сельских работ и перевести его на капиталистические рельсы, была хотя и направлена на повышение производительности труда на селе, но с другой стороны, ставила крест на надеждах крестьян на демократизацию аграрного сектора и передачу земли тем, кто ее обрабатывает, и была оценена как попытка отделить крестьянина от главного средства его производства — земли — и превратить его в наемного работника. С одной стороны, эта политика способствовала в какой-то мере рационализации в использовании земли и повышению производительности сельского труда; она открыла, что было важно в условиях перенаселения, новые возможности для трудоустройства и повышения уровня жизни крестьян, а также для развития сельского хозяйства на основе срочных государственных кредитов. С другой стороны, однако, существует и мнение, что эта аграрная политика игнорировала возможность осуществления механизации сельского хозяйства на условиях крестьянской кооперации в деле совместного найма специалистов и использования техники.
Использованная литература
Пён Хёнъюн и Ким Юнхван (авторы-составители). Хангук кёнджерон (Корейская экономика). Сеул: Юпхун чхульпханса, 1977.
Ан Бёнджик и др. Хангук кёндже-ый чонгэ кваджон (Процесс развития корейской экономики). Сеул: Тольпэге, 1981.
Пак Хёнчхэ. Хангук ноноб-ый кусан (Надежды корейского сельского хозяйства). Сеул: Хангильса, 1981.
Чо Ёнбом. Хангук кёндже-ый ирон (Теория корейской экономики). Сеул: Чон-ымса, 1981.
Глава 4. Развитие открытой экономики (1980-е гг.)
Усиление монополистического капитала
В период юсин в конце 1970-х годов в южнокорейской экономике начал интенсивно развиваться монополистический капитал — в первую очередь, в тяжелой промышленности. Однако в конце 1970-х — начале 1980-х годов чрезмерные вложения в тяжелую промышленность привели к глубокому экономическому спаду. Стремясь преодолеть кризис, правительство Чон Духвана приняло 8 января 1986 г. «Закон о развитии предприятий», а в декабре 1986 г. — «Закон о регуляции снижения налогов» и приступило к осуществлению политики «рационализации промышленности», чтобы избавиться от нерентабельных предприятий.
Правительство Чона разделило подлежавшие «рационализации» отрасли на те, которым требовалось урегулирование капиталовложений (тяжелое строительное оборудование, автомобилестроение — там, где существующие капиталовложения были чрезмерными), и те, где были необходимы структурные изменения (текстильная, производство неорганических и азотных удобрений). Относительно первой группы было решено отказаться от создания в ней новых компаний и усилить специализацию компаний существующих, а второй группе было предоставлено 210 млрд. вон государственных займов и субсидий на осуществление перепрофилирования. Эти меры укрепили основы монополистического капитала.
Ликвидация нерентабельных предприятий была проведена в 5 приемов, начиная с 1986 г. и коснулась в целом 78 предприятий. 57 из них были переданы другим корпорациям, а 21 — слито с однопрофильными предприятиями, поставлено под внешний контроль, лишено филиалов или закрыто. В ходе этой перестройки правительство оказало промышленности большую финансовую поддержку: 282,4 млрд. вон в кредитах и 214,4 млрд. вон — за счет уменьшения налогов. Чтобы покрыть потери коммерческих банков, Национальный банк Кореи выдал им льготных займов на сумму 1722,2 млрд. вон (примерно два с половиной млрд. долларов США по тогдашнему курсу). «Передача другим корпорациям» означала переход предприятий к основным чэболь, а всего чэболь получили льгот на сумму 9782,4 млрд. вон (около 13 млрд. долларов).
В 1980-х годах в Азии начало складываться новое международное разделение труда. Усилилось проникновение в этот регион американских транснациональных монополий, «новые индустриальные страны» (НИС), к числу которых принадлежала и Южная Корея, получили преобладание в среднем секторе (машиностроение, электроника и т. д.), а страны АСЕАН (образована Индонезией, Малайзией, Филиппинами и рядом других стран в 1967 г.) стали специализироваться в трудоемких перерабатывающих и сборочных производствах. Реструктуризация промышленности при Чон Духване была внутренней мерой, направленной на то, чтобы приспособиться к этим переменам в системе международного разделения труда.
Получив, благодаря энергичным мерам правительства, гарантии прибыльности вложений и использовав преимущества наступившего в 1986 трехлетнего «периода трех низких стоимостей»: низких процентных ставок, низких цен на нефть, низкой стоимости доллара, — чэболь добились ежегодного роста в 12 % в таких отраслях, как автомобилестроение, электроника, станкостроение и металлургия. Стал расти и экспорт, вернувшись к показателям 1970-х годов. Рост экспорта и ограничения на импорт создали благоприятные условия, в результате которых профицит национального торгового баланса достиг в 1986 г. рекордной отметки в 4,6 млрд. долларов и в последующие 3 года продолжал расти. Порожденный «тремя низкими стоимостями» бум позволил Южной Корее преодолеть депрессию конца 1970-х — начала 1980-х годов, но поскольку он был обусловлен внешними факторами, с изменением этих факторов в 1988 г. закончился и экономический бум. В 1989 г. рост ВНП замедлился и составил 6,7 %, рост в добывающей и обрабатывающей промышленности сократился до 3,5 %, рост экспорта — до 2,8 %, а национальный торговый баланс вернулся к дефициту. Монополистический капитал не мог противостоять ухудшающимся условиям, поскольку накопленный в период «трех низких стоимостей» дополнительный капитал был использован на спекулятивные приобретения, в особенности в области недвижимости. Площадь недвижимости в собственности 30 крупнейших чэболь возросла с 394,0 квадратных километров в конце 1986 г. до 469,2 квадратных километров в начале 1989 г.
Однако в 1980-х годах объем промышленного производства в целом существенно вырос. Если мы примем уровень 1980 г. за 100 %, то показатель 1989 г. был равен 276 (см. Таблицу 14). Это стало основой для роста ВНП с 52 до 120 триллионов вон, а доходов на душу населения — с 1592 до 4968 долларов.
Таблица 14. Основные показатели экономического развития в 1980-х годах
Источник: Корейская экономика. Сеул: Корейский институт социальных проблем, 1991, с. 160.
В 1981–1989 гг. промышленное производство выросло примерно в 2,8 раза, при преимущественном росте тяжелых отраслей. Энергетика, электроника выросли в 6,9 раз, станкостроение — примерно в 6 раз, транспортное оборудование — в 5,4 раза. Доля производства сборных металлоконструкций, станков и оборудования увеличилась с 21,8 % в 1980 г. до 33.2 % в 1988 г. Это были отрасли, которые росли в этот период наиболее интенсивно и обеспечили наибольший прирост экспорта в 1980-х годах.
Существенно сократилась (с 25,3 % в 1970 г. до 22,4 % в 1987 г.) зависимость от иностранных поставок средств производства в отраслях тяжелой промышленности, собиравших продукцию как краткосрочного, так и длительного пользования, то есть в тех отраслях, которые в 1980-х годах лидировали по темпам роста экспорта и значительно диверсифицировали структуру экспортной продукции. Это свидетельствует о серьезном укреплении производственной базы внутри страны. Однако рост экспорта и производства средств производства происходил за счет дешевой низкотехнологичной продукции с низкой добавленной стоимостью, при этом рос импорт дорогих высокотехнологичных товаров с высокой добавленной стоимостью.
По мере развития тяжелой промышленности развивался и импорт производственного оборудования. Это происходило потому, что выпуск средств производства в Южной Корее был привязан не столько к рынку разделения труда внутри страны, сколько ориентировался на международный рынок, где южнокорейские производители выполняли роль субподрядчиков. Несмотря на рост вложений чэболь в научные разработки, технологическая отсталость сохранялась, а импорт технологий быстро развивающейся промышленностью неуклонно увеличивался. Стоимость импортируемых новых технологий возросла со 100 млн. долларов в 1980 г. до 1 млрд. долларов в 1989 г.
Несмотря на развитие тяжелой промышленности, ее базовая структура, основанная на импорте оборудования и запчастей из Японии и экспорте собранной продукции в США, оставалась неизменной. В результате, как об этом свидетельствует Таблица 15, корейская экономика стала еще более зависимой от торговли с США и Японией. В 1989 г. активный баланс Южной Кореи в торговле с США составил 9,4 млрд. долларов, но негативный баланс в торговле с Японией достиг 40 млрд. долларов.
Испытывая в начале 1980-х годов большие проблемы с выплатами международных долгов, южнокорейский монополистический капитал открыл двери для прямых иностранных инвестиций, которые не требовалось потом выплачивать с процентами и которые давали возможность получить передовые технологии. Усилившиеся со второй половине 1980-х годов трения из-за торгового дисбаланса и активное давление извне ускорили открытие южнокорейской экономики. В результате объем прямых иностранных инвестиций возрос с примерно 10 млрд. долларов в 1987 г. до 65,7 млрд. долларов в 1989 г. В 1986 г. созданные целиком за счет прямых иностранных инвестиций компании выпускали 13,0 % добавленной стоимости всей производимой в стране продукции и 29,3 % экспорта. На их долю, таким образом, приходилась одна четверть всего экспорта и импорта Южной Кореи. В 1986 г. положительное сальдо международной торговли составило 4,2 млрд. долларов, и 2,6 млрд. из них заработали созданные целиком за счет прямых иностранных инвестиций компании.
Таблица 15. Торговля с США и Японией (в млн долл.)
Источник: Корейская экономика. Сеул: Корейский институт социальных проблем, 1991, с. 189.
В результате продолжавшейся на протяжении 1980-х годов реструктуризации промышленности, монополизм чэболь в экономике усилился. Продажи 30 ведущих чэболь неизменно составляли свыше 40 % всех продаж, а доля, которую составляла в ВНП произведенная 50 ведущими чэболь добавленная стоимость, выросла с 15,8 % в 1980 г. до 20,8 %— в 1984 г. Подводя итоги, можно сказать, что реструктуризация промышленного сектора в 1980 г. укрепила монополистический капитал внутри страны. Это был процесс адаптации к изменениям в международном разделении труда, основанный на слиянии капитала и кооперации в области технологий.
Изменения в малом и среднем бизнесе
До середины 1970-х годов контроль монополий над малым и средним бизнесом сводился, в основном, к выдавливанию его с рынка или его поглощению. Однако в результате интенсивного развития тяжелой промышленности в конце 1970-х годов структура средних и мелких предприятий также начала изменяться. Их доля в общем объеме производства возросла с 38,4 % в 1974 г. до 47,4 % в 1985 г. По мере того, как с середины 1970-х годов стала возрастать доля в экспорте продукции тяжелой промышленности, стала увеличиваться и доля в нем предприятий мелкого и среднего бизнеса, что свидетельствовало о совершенствовании структуры его производства. Если раньше малые и средние предприятия производили в основном потребительские товары, то теперь они перешли к производству полуфабрикатов и запчастей для предприятий-монополистов. В условиях углубления разделения труда в обществе как поставщики крупных предприятий они превратились в составную часть производственной базы.
Если в процессе установления своего преобладания в экономике монополистический капитал вытеснял и поглощал малые предприятия, то теперь, когда его контроль над экономикой был обеспечен, он перешел к тактике сосуществования с мелким и средним бизнесом. Поставив их в зависимость, монополистический капитал использовал их для укрепления своего господства в экономике и наращивания своей прибыли.
В мае 1986 г. правительство приняло Закон о поддержке создания средних и мелких предприятий. В 1981–1988 гг. вложения в оборудование таких предприятий выросли втрое; из них доля вложений на покупку станков и механизмов выросла с 46,0 % до 56,0 %. Одним из результатов стало увеличение объема продаж мелких и средних предприятий в 5.3 раза в 1987 г. по сравнению с 1981 г., в то время как объем продаж товаров тяжелой промышленности увеличился в тот же период лишь в 3.3 раза. Другим результатом стало сокращение импорта запчастей в таких важных, основанных на сборке, отраслях как электронная, автомобильная и кораблестроительная с 40,5 % в 1978 г. до 29,3 % в 1985 г.
Наряду с осуществленной сверху реструктуризацией мелкого и среднего бизнеса, сформировалась вертикаль в его отношениях с крупными предприятиями. Например, если в 1975 г. только 17,4 % малых и средних предприятий были поставщиками крупных производителей, то в 1988 г. эта доля возросла до 55,5 %. В машиностроении роль мелких предприятий была особенно заметной. В 1988 г. в этой отрасли 80 % средних и мелких предприятий были поставщиками крупных предприятий и представляли, по сути, их мелкие подразделения. Их бизнес на 80 % зависел от крупных предприятий.
Одновременно росло число мелких и средних предприятий, работающих в сфере сборки и обработки и ориентированных на экспорт. В 1980 г. их продукция составляла 32,1 % экспорта. В 1988 г. эта цифра выросла до 37,9 %. Поскольку росли продажи мелких и средних предприятий крупным производителям, то росло и их участие в экспорте страны.
Таблица 16. Структура продаж мелких и средних предприятий
Источник: Корейская экономика. Сеул: Корейский институт социальных проблем, 1991, с. 189.
Как видно из Таблицы 16, в 1980 г. доля в объеме экспорта мелкого и среднего бизнеса составляла 23,8 %, а в 1987 г. она выросла до 32,2 %, таким образом, в этот период около трети их продукции шла на экспорт.
Чем больше средние и мелкие предприятия работали на экспорт, тем сильнее возрастала их зависимость от крупных предприятий как субподрядчиков, поставщиков и пр., и тем больше они попадали в зависимость от иностранного капитала в отношении средств производства и рынков сбыта. Особенно велика была зависимость от США и Японии. Доля используемого ими импортного сырья и материалов продолжала увеличиваться, как и совместные капиталовложения и импорт технологий. Как показывает Таблица 17, в 1983 г. имели место 53 случая совместных инвестиций, в которых участвовали южнокорейские мелкие и средние предприятия, с одной стороны, и иностранный капитал, — с другой. В 1987 г. это число увеличилось до 267. Число внедрений иностранных технологий также увеличилось: с 95 в 1982 г. (30,8 %) до 325 — в 1987 г. (51,0 %).
Таблица 17. Совместные капиталовложения мелких и средних предприятий и иностранного капитала — развитие по годам
Источник: Корейская экономика. Сеул: Корейский институт социальных проблем, 1991, с. 230.
Начиная с 1980 г. усилился процесс дифференциации мелких и средних предприятий, что было вызвано потребностями развивающейся тяжелой промышленности. Возникло их четкое деление на экспортеров, субподрядчиков крупных предприятий, производителей для внутреннего рынка, филиалы крупных предприятий и компании, созданные исключительно на иностранных капиталовложениях. Каждая группа предприятий имела характерные отличительные особенности и определенное место в структуре производства. Однако все они отличались структурной слабостью и отсталостью.
В 1986 г. мелкие и средние компании с активами менее 100 млн. вон (примерно 140 тыс. долларов) составляли 46,8 % общего числа подобных предприятий, а с числом работников менее 100 — 93,2 %. Большинство (73,0 %) средних и мелких предприятий были не акционерного типа, а частные. В силу отсталости их оборудования и технологий производительность труда в них была низкой. В 1987 г. произведенная на этих предприятиях добавленная стоимость в пересчете на одного работника составляла 68,8 % от уровня производства добавленной стоимости в промышленности в целом и всего 49,0 % от уровня крупных предприятий. В 1980-х годах мелкие и средние предприятия в высшей степени зависели от подрядов монополий — отечественных и иностранных. Их место в структуре производства означало, что у них имелся сравнительно небольшой доступ к государственным кредитам и капиталовложениям и к поддержке из-за рубежа. В 1987 г. они получили лишь 5,4 % из общей суммы государственной поддержки бизнесу, что было значительно меньше, чем в Японии, где в 1985 г. мелкие и средние предприятия получили 18,1 % от общей финансовой поддержки правительства индустрии. В отличие от крупных предприятий, которые имели льготы при финансировании, средние и мелкие предприятия должны были предоставлять гарантии при получении банковских кредитов, что вызывало у них немало финансовых трудностей.
Несмотря на общий рост продаж мелких и средних предприятий и реструктуризацию этого сектора экономики, процент малых и средних предприятий, которым пришлось сократить, отложить или даже аннулировать производство, был сравнительно велик. В 1987 г. сократили, отложили или аннулировали производство 700 предприятий, в 1988 г. — 1037. Особенно много неблагополучных мелких и средних предприятий было в пищевой (29,2 %), бумажной (22,6 %), химической и пластмассовой (21,4 %) отраслях. Эти показатели существенно превышают показатели в целом по промышленности, которые составляли 13,7 %.
Подводя итог, следует сказать, что, несмотря на эффективную реструктуризацию мелких и средних предприятий в 1980-х годах, трансформация многих из них в подрядчиков местных и крупных иностранных предприятий означала, что они были подчинены крупному капиталу. Степень зависимости была тем сильнее, что они зависели от монополий еще и в приобретении сырья и освоении рынков. Это означало, что перспектива развития свободной от монополий экономической системы постепенно отдалялась. Вместо этого в южнокорейской экономике произошло значительное усиление монополистического капитала, который был тесно связан с иностранным капиталом.
Изменения в структуре финансового рынка
Хотя распродажа администрацией Ли Сынмана акций находившихся ранее в собственности японцев коммерческих банков и кредитных ассоциаций способствовала передаче банков — ранее служивших в основном интересам японской администрации и капитала — в руки отечественных частных акционеров, в конечном счете, она привела к постепенному превращению банков в приватные источники финансирования для чэболь. После военного переворота 16 мая 1961 г. правительство отозвало акции основных инвесторов и фактически аннулировало акционерное управление банками. Они перешли или в собственность, или под контроль государства (осуществлявшийся через Бюро контроля над банками, созданное в 1962 г.)[56] и главная роль, которая им была теперь отведена, заключалась в предоставлении льготных кредитов и займов для поддержания определенных правительственных инициатив.
Банки предоставляли предприятиям кредиты под проценты, которые были гораздо ниже, чем на неформальном рынке заимствований (где процветал ростовщический процент), а проценты под правительственные кредиты, выдававшиеся госбанками, были вполовину ниже, чем коммерческие банковские. В соответствии с официальным экономическим курсом правительство предоставляло льготные кредиты в основном предприятиям тяжелой промышленности или работавшим на экспорт, то есть крупным монополистам, чем способствовало ускоренному накоплению ими капитала.
В сложившихся условиях банки не имели возможности выполнять свою главную функцию — привлекать и пускать в оборот имевшиеся в стране у населения денежные средства. Нехватка средств в банках покрывалась за счет заимствований у Национального банка Кореи, что вело к росту денежной массы и инфляции. В 1963–1985 гг. свыше 10 % средств, выданных банками в виде кредитов, были получены путем «особого финансирования» из центрального банка. Чрезмерные вложения в предприятия-монополисты привели к итоговому пассивному балансу у немалого числа компаний, «облагодетельствованных» льготным финансированием, но на деле не имевших достаточных рынков сбыта. В 1985 г. на покрытие их долгов и убытков было истрачено 125,6 млрд. вон.
В декабре 1980 г. правительство обнародовало «План либерализации управления коммерческими банками», что было одной из мер по возвращению банков под управление частных акционеров. Оно затем продало 50 % своих акций в старейших банках «Ханиль», «Чеиль», «Синтхак» и «Чохын». Стремясь предотвратить переход банков в руки монополистов, оно также ограничило количество акций в руках одного держателя восемью процентами. Однако чэболь обошли эти ограничения, использовав для покупки акций свои дочерние компании и, в результате, сосредоточив в своих руках от 20 до 27 % акций этих банков (см. Таблицу 18).
Таблица 18. Доли негосударственных держателей в акционерном капитале ведущих банков (по состоянию на 4 августа 1983 г.)
Источник: Хангук кёнджерон (Корейская экономика) / Корейский институт социальных проблем. Сеул: Пэксан содан, 1991, с. 324.
Правительство также стремилось поощрять либерализацию управления банками, находившимися в собственности частных акционеров. В январе 1981 г. и декабре 1984 г. были отменены Закон о временных мерах в отношении финансовых учреждений, по которому приоритет в назначении руководителей финансовых учреждений принадлежал директору Бюро контроля над банками, и свыше 600 постановлений, регулирующих работу финансовых учреждений. В 1982 г. правительство убрало из Закона о банках (Ынхэнбоп) статью, дававшую директору Бюро контроля над банками право издавать инструкции, касавшиеся деятельности банков. В ноябре 1990 г. банки представили «План по укреплению конкурентоспособности банков в преддверии открытия финансового рынка», в котором призвали гарантировать либеральные условия управления: автономию в назначении высших руководителей, введение должности председателя банка, разрешение производить дополнительный выпуск акций и сливаться с другими банками.
Одним из изменений, произошедших в мировой капиталистической системе в 1980-х годах, было усиление транснационального капитала и рост его давления на «новые индустриальные страны» (НИС) с тем, чтобы принудить их к открытию своих рынков финансовых услуг и сервиса. Южная Корея не стала исключением. Либерализация финансового рынка активно началась в 1981 г., когда правительство обнародовало «Проект долгосрочного плана интернационализации рынка капитала с целью либерализации капитала». Меры по либерализации финансовых операций с акциями, кредитами, страхованием и недвижимостью были продолжением активных попыток правительства привлечь в страну прямые инвестиции транснациональных компаний во время экономического спада конца 1970-х — начала 1980-х годов. Их начали поспешно предпринимать в период временного улучшения баланса международной торговли и открытия рынка товаров в середине 1980-х годов.
Таблица 19. Зависимость ведущих чэболь от отделений иностранных банков (на июль 1987 г., единица — 100 млн. вон).
Источник: Хангук кёнджерон (Корейская экономика) / Корейский институт социальных проблем. Сеул: Пэксан содан, 1991, с. 320.
В результате начался рост зависимости от иностранных источников денежного капитала. Тенденция ограничивать ввоз иностранного капитала государственными займами, которая превалировала до конца 1970-х годов, сменилась в начале 1980-х годов на новую, когда южнокорейцам было разрешено брать кредиты от иностранных банков, а иностранцам — приобретать косвенным путем южнокорейские акции и другие ценные бумаги[57]. Это привело к активному проникновению в Южную Корею транснациональных банков, а общий капитал отделений иностранных банков в Корее возрос с 14,5 млрд вон в 1970 г. до 7,09 трлн вон в 1989 г. Из Таблицы 19 видно, что повысился и процент средств, занимаемых чэболь у иностранных банков.
С 1980-х годов в результате открытия финансового рынка усилилась зависимость южнокорейской экономики от международного разделения труда, и одновременно укрепилось господство чэболь на внутреннем финансовом рынке. Они практически полностью контролировали вторичный финансовый рынок: компании по выдаче краткосрочных ссуд, смешанные финансовые и инвестиционные компании, которые начали возникать в стране с 1970-х годов[58], и приобрели существенный контроль над частично приватизированными коммерческими банками.
Подводя итоги, можно сказать, что полномасштабное проникновение в Корею транснационального капитала в период перехода страны к открытой экономике в 1980-х годах привело к усилению конкурентной борьбы между местными предприятиями, попавшими в долги в условиях ослабления протекционистских мер, и дальнейшей монополизации производства. Следствием этого, несмотря на передачу банков акционерам и либерализацию финансового рынка, стало дальнейшее усиление прямого контроля монопольных групп над финансовыми учреждениями.
Открытая экономика и сельское хозяйство
Когда во второй половине 1970-х годов Корея какое-то время имела положительный текущий баланс, а объем ее экспорта достиг 10 млрд долларов, ее международные торговые партнеры отреагировали на это введением ограничений на импорт, что вынудило правительство приступить к осуществлению политики по открытию рынка Кореи для некоторых видов импортных товаров. В 1978 и 1979 гг. правительство сняло ограничения на импорт 160 видов товаров — таких, которые либо не производились внутри страны, либо пользовались повышенным спросом, в том числе и некоторые виды сельхозпродукции, и приступило к постепенной ликвидации системы государственного поощрения экспорта.
С возвращением и последующим ростом внешнеторгового дефицита в конце 1970-х — начале 1980-х годов отмена ограничений на импорт была приостановлена. Однако, что касается риса, то в связи с сопротивлением крестьян навязываемым правительством посевам риса сорта «Тхониль» («Объединение»)[59], в 1979 г. пришлось импортировать 500 тысяч тонн риса, в 1980 г. — 1190 тысяч, в 1981 г. — 1830 тысяч, а в 1982 г. — 500 тысяч тонн.
С 1985 г. США начали осуществлять новую торговую политику, направленную на сокращение отрицательного баланса их международной торговли путем увеличения экспорта сельскохозяйственных продуктов. Предполагала она и репрессивные торговые санкции. В Общий закон о торговле были внесены поправки: чтобы ускорить проведение торговых переговоров и облегчить применение экономических санкций, функции приятия решений по этим вопросам были изъяты из полномочий президента и переданы главному торговому представителю. Применение репрессивных торговых санкций стало обязательным, и было расширено определение влекущего за собой санкции «несправедливого торгового обмена».
США потребовали от Южной Кореи, чтобы она до конца 1988 г. отменила бы квоту на импорт кормовых и технических зерновых культур и в три захода сняла бы ограничения на импорт таких дорогостоящих продуктов, как говядина и апельсины, а также на обычно закупаемые в больших количествах пшеницу и кукурузу. В результате импорт в Корею продуктов сельского хозяйства и животноводства значительно возрос. Отмена ограничений на импорт американских сигарет в сентябре 1986 г. привела к сокращению числа культивирующих табак крестьянских хозяйств с 91 389 в 1987 г. до 77 485 в 1998 г. и площадей под посадками табака с 35 226,9 до 31 821,4 гектара.
4 августа 1989 г. правительство объявило, что снимет в ближайшие 3 года ограничения на импорт 243 видов сельскохозяйственных продуктов. В их список были включены 62 из 119 видов продуктов, ограничения на импорт которых требовали снять США. Как показано в Таблице 20, доля разрешенных к импорту видов в общем объеме сельскохозяйственной, животноводческой, рыболовной и лесной продукции составила в 1989 г. 71,9 %, а в 1990 г. — уже 84,9 %.
Таблица 20. Либерализация импорта сельскохозяйственной, животноводческой, рыболовной и лесной продукции (по годам, в процентах)
Источник: Хангук кёнджерон (Корейская экономика) / Корейский институт социальных проблем. Сеул: Пэксан содан, 1991, с. 394.
С середины 1970-х годов, когда началось активное развитие капитализма, в первую очередь в тяжелой и химической промышленности, политика правительства по поддержанию сравнительно высоких цен на рис стала подвергаться критике. Изменение рациона южнокорейцев в связи с ростом благосостояния привело к сокращению потребления риса[60], а высокие цены на него вели к затовариванию, когда большое его количество оставалось в хранилищах. Кроме того, двойственная ценовая политика правительства, согласно которой рис внутри страны продавался дешевле закупочной цены, была растущим бременем для бюджета. Правительство возмещало эти затраты не за счет обычных налоговых поступлений, а за счет особых кредитов Национального банка Кореи, что вело к росту денежной массы и инфляции.
В период «Движения 10 июня» за демократизацию закупочная цена риса временно поднялась. В 1988 г. были внесены поправки в Закон о зерне, в соответствии с которыми для изменения закупочных цен на рис и определения объема закупок отныне стало необходимо решение Национального собрания, а при определении закупочной цены необходимо было выслушать и мнение Комитета по обороту зерна, членами которого были представители различных слоев населения. Однако меры правительства, связанные с производством и закупками зерна, не были скоординированы, и закупочные цены на него определялись скорее стремлением поддержать ценовую стабильность и политической ситуацией в данный момент, чем интересами крестьян. Из произведенных в 1988 г. 42 млн. сом риса 16 % (около 6,7 млн. сом) было закуплено государством, а из произведенных в 1989 г. 41 млн. сом риса было закуплено 11,7 млн. сом.
В 1983 г., чтобы поддержать на прежнем уровне доходы крестьянских хозяйств, снизившиеся в связи с замораживанием закупочных цен на зерно, правительство выступило с программой поощрения фермеров, которые наряду с рисом будут выращивать культуры, характерные для данной местности, и другие дополнительные культуры. Для этой цели были учреждены около 2 тысяч «особых зон», на развитие которых было отпущено 245,3 млрд. вон. Стимулируемые правительством крестьяне активно приступили к выращиванию иных, кроме риса, коммерческих культур. Однако предпринятые меры привели к перепроизводству и существенному падению или колебанию цен. В качестве характерного примера можно привести так называемые «волнения из-за цен на говядину». Когда во второй половине 1970-х годов произошел существенных рост цен на говядину в связи с недостаточным ее производством, правительство решило поощрить разведение крупного рогатого скота (прежде всего, коров) в соответствии с курсом на диверсификацию сельскохозяйственного производства. В период между 1973 и 1983 гг. количество крупного рогатого скота в Корее оставалось примерно на одном и том же уровне — 1,53 млн. голов, но в результате роста импорта живого скота и активизации развития животноводства с 1983 г. к июню 1985 г. количество крупного рогатого скота выросло до 2,65 млн. голов. Последствием стало резкое падение цены на говядину и доходов крестьян-животноводов. Задолженность 3,05 млн. крестьянских хозяйств по возврату ассигнованных на развитие животноводства в 1983–1984 гг. государственных средств составила 250,2 млрд. вон — по 820 тысяч вон на хозяйство. Этот долг составил 6 % общей задолженности крестьянских хозяйств, равнявшейся 4,18 триллионам вон.
Отказ от поощрения зерноводства, отступление от курса, ориентированного на поддержание высоких цен на рис и отмена ограничений на импорт сельскохозяйственной продукции в 1980-х годах привели к быстрому росту крестьянских долгов, что заставило правительство принять в 1987 г. «Меры по сокращению задолженностей крестьянских и рыболовецких хозяйств» и «Комплексные меры по активизации развития земледелия и рыболовства». Однако и эти шаги не принесли желаемого результата в силу финансовой слабости крестьянских хозяйств и несовершенства структуры государственного финансирования. В результате долги крестьянства еще более возросли. Как видно из Таблицы 21, средняя задолженность крестьянского хозяйства, составлявшая в среднем 339 тыс. вон в 1980 г., выросла до 3899 тыс. вон в 1989 г., при постепенном росте зависимости от частного ростовщического финансирования.
Упадок сельского хозяйства привел к массовой миграции сельского населения в города и соответственному уменьшению рабочей силы в аграрном секторе. В 1970 г. сельское население составляло 14 млн. 422 тыс. человек— 45,1 % от общего населения страны (31 миллион 435 тысяч человек). В 1980 г. численность сельского населения уменьшилась до 10 млн. 830 тыс. человек, что составило 28,4 % от населения страны (38 млн. 124 тысячи человек). К 1987 г. оно сократилось до 7 млн. 770 тыс. человек— то есть до 18 % от общей численности населения Южной Кореи, которая к тому времени достигла 42,4 млн. человек. Продолжало неуклонно снижаться и число крестьянских хозяйств. В 1967 г. их было 2,58 млн. В 1967–1975 гг. их число ежегодно сокращалось в среднем на 26 тысяч, или на 1 %, а в 1975–1988 гг. — в среднем на 42 тысячи, то есть 2 %. В первую очередь село покидали молодые мужчины, что привело к «старению» деревни и увеличению числа занятых в сельском производстве женщин.
Таблица 21. Состояние крестьянских долгов (в тысячах вон, %)
Источник: Хангуг-есоый чабонджуый-ый пальталь (Развитие капитализма в Южной Корее) / Корейский институт социальных проблем. Сеул: Сэгиль, 1971, с. 310.
Существенные изменения произошли и в социальной структуре села. Доля хозяйств, владеющих менее чем 0,3 чонбо земли, уменьшилась с 15,7 % в 1970 г. до 13,4 % в 1980 г. и до 12,7 % в 1986 г. Сокращение числа рабочих рук стимулировало механизацию сельского хозяйства. До середины 1970-х годов она была ограничена в основном культиваторами, но затем широко стали распространяться посадочные и сборочные машины, а выращивание риса было полностью механизировано. Внедрение машин зачастую позволяло тем крестьянам, кто владел более 1 чонбо земли, расширить свои владения. В то же время количество земли, необходимое для поддержания хозяйства на минимальносреднем уровне, выросло с 0,5–1,0 чонбо в 1976 г. до 1,5–2,0 чонбо в 1983 г.
Быстрое сокращение сельского населения с конца 1970-х годов привело к значительно большему, чем в предшествующие периоды, развитию аренды земли. Доля арендуемых земель выросла с 16,5 % в 1977 г. до 34,8 % в 1988 г., а число крестьян-арендаторов земли увеличилась резко с 27,8 % в 1975 г. до 64,7 % в 1985 г. В 1985 г. общая сумма, которую выплачивали фермеры за аренду земли, составила 500 млрд. вон. Из этой суммы 321,5 млрд. вон получили владельцы земли, не занятые непосредственно сельским хозяйством. Среднегодовая сумма аренды из расчета на одного арендатора составляла 419 тысяч вон (около 600 долларов), что равнялось 11,3 % общего дохода хозяйства.
Политика правительства по поощрению развития комплексного сельского хозяйства, вызванная падением доходности крестьянских хозяйств в условиях, когда основные усилия государства были направлены на развитие тяжелой и химической промышленности, провалилась со снятием ограничений на импорт сельскохозяйственной продукции. Кризис сельского хозяйства характеризовался развитием арендаторства, ростом долгов крестьянских хозяйств, сокращением сельского населения и уменьшением объема производимого в стране продовольствия.
С принятием в апреле 1989 г. «Комплексных мер по развитию фермерских и рыболовецких деревень» правительство перешло к политике индустриализации села (нончхон конопхва чончхэк). Была создана государственная Корпорация по развитию земледельческих и рыболовецких деревень с бюджетом в размере 2 триллионов вон, который использовался на поддержку покупки земли под развитие специализированного коммерческого сельского хозяйства. Также Корпорация учредила в прилегающих к столичной метрополии провинциях Северная и Южная Чхунчхон 53 специальные «зоны индустриализированного сельского хозяйства» и столько же — в провинциях Северная и Южная Кёнсан вблизи второго по величине города страны — Пусана. Но хотя фонд управления сельскохозяйственными землями был использован на то, чтобы сократить площади арендованных земель и расширить земельные владения среднего крестьянина, для мелких крестьянских хозяйств возможности заработка вне сферы сельского хозяйства в большинстве сельских районов были весьма невелики.
В условиях открытия экономики наибольшие трудности для аграрного сектора создал «Уругвайский раунд» многосторонних переговоров в рамках ГATT о либерализации мировой торговли и снижении или отмене таможенных пошлин (1986–1994)[61].
В ходе этих переговоров, где ведущую роль играли США, было выдвинуто требование аннулировать все пошлины на импорт сельскохозяйственной продукции и отказаться от любых внутренних субсидий на ее производство и экспорт. Еще остается под вопросом, в какой степени сможет правительство Южной Корее противостоять этим требованиям и усовершенствовать структуру сельского хозяйства, чтобы сделать ее конкурентоспособной на мировом уровне. Предстоит также разрешить вопросы, связанные с внедрением системы ценовых гарантий для сельскохозяйственной продукции и улучшением системы ее сбыта с целью эффективной регуляции производства и расширения продаж на внешних рынках.
Использованная литература
Хангук кёнджерон (Корейская экономика) / Корейский институт социальных проблем. Сеул: Пэксан содан, 1991.
Хангуг-есоый чабонджуый-ый пальталь (Развитие капитализма в Южной Корее) / Корейский институт социальных проблем. Сеул: Сэгиль, 1971. С. 310.
Хангук хёндэса (Новейшая история Кореи). Т. 4 / Отделение новейшей истории Научного исторического общества Республики Корея. Сеул: Пхульпит, 1991.
Пак Хёнчхэ (автор-составитель), Чхоннён-ыль вихан Хангук хёндэса (Новейшая история Кореи для молодежи). Сеул: Сонаму, 1992.