Таким образом, можно сказать, что в атмосфере 30-х годов сгустилось все: радости свершений и изнурительный труд, вера в коммунистические идеалы и ужас сталинских репрессий, строительство новых городов и ожидание войны. Гендерный уклад того времени еще жестче закрепил за женщиной статус труженицы и матери.
Советская мода и образы 30-х годов
На весь Советский Союз есть два бездарных фасона пальто, три тусклых фасона мужских костюмов, четыре пугающих фасона женского платья. Шьются только эти фасоны, и уйти от них некуда.
Все мужчины, все женщины вынуждены одеваться по этой единообразной моде. В Наркомлегпроме хорошо разбираются в модах.
Официально образ женщины возвеличивался, ее трудовые подвиги прославлялись. Большую роль в этом играл советский кинематограф. Вышли фильмы «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Светлый путь» Григория Александрова и «Трактористы» Ивана Пырьева. Предложенный ими жанр музыкальной комедии был идеологически безупречным и к тому же очень нравился массовому зрителю: лирические сказки о борьбе добра со злом, стремлении к счастью с неизменным хорошим концом. Трудовые будни были фоном для лирических сцен, комических интермедий и прекрасных песен, которые пела вся страна. И в центре всего — светловолосые, голубоглазые, энергичные и обаятельные красавицы — Любовь Орлова и Марина Ладынина. Их персонажи, вышедшие из народа, достигали высот карьеры, становились депутатами Верховного Совета («Светлый путь»), знатными колхозницами, передовыми трактористками. Они покоряли не нарядами, а личной притягательностью. Например, героини Любови Орловой Стрелка-письмоносица из «Волги-Волги» бегает в телогрейке, сапогах и шароварах, Анюта в «Веселых ребятах» — замарашка в фартуке, героиня «Светлого пути» снует вокруг ткацких станков в комбинезоне. Марина Ладынина на съемках сама водила трактор, без дублеров носилась по степи на мотоцикле и костюм у нее был соответствующий. Но когда к концу фильма героиня достигала вершины карьеры, она преображалась в красавицу в скромном летящем белом платье и модном воздушном шарфике (шифоновом или крепдешиновом). Идеальный образ женщины тридцатых годов — марширующая в колонне Любовь Орлова в спортивном белоснежном свитере (финал фильма «Цирк»).
Образ женщины труженицы стал символом 30-х. Кадр из к/ф «Трактористы». Слева — Марина Ладынина (РГАЛИ)
Как же одевались в 30-е годы? Были ли в то время Дома моделей? Да, были. Например, Московский дом моделей был создан в 1934 году на базе одной из лабораторий треста Мосбельё. К работе в нем были привлечены известные деятели искусства (В. Мухина, Ю. Пименов, В. Фаворский были членами художественного совета). Продолжала работать Н. П. Ламанова. Но деятельность в отрыве от мирового художественного процесса не способствовала появлению новых идей с точки зрения создания высокой моды. Тем более, что в отличие от стран Запада перед советским домом моделей была поставлена задача разрабатывать образцы для массового производства, а вовсе не создавать высокую моду. Кроме того, в эти годы шла борьба с «формализмом» в искусстве. Так что особенно экспериментировать было опасно — сочтут формалистом, вредителем, пособником буржуазии, социально вредным элементом. Что могло за этим последовать, уже всем было ясно. Максимум, что могли себе позволить модельеры, — сочетание современного силуэта с орнаментальными мотивами народов СССР как образец самобытной советской моды.
Россия. 30-е. Покончено с романтикой революционного переустройства быта. Во всем строжайшая дисциплина.
Тем не менее существовали отличные портные, у которых одевалась элита: жены партийного руководства и деятели искусства. Одежда, сшитая ими, являлась эталоном, элитарной одеждой того времени, хотя имена авторов модных моделей мало кто знал. Так, московская портниха Варвара Данилина одевала только трех человек: кинозвезду Любовь Орлову, великую актрису Марию Бабанову и приму-балерину Большого театра Ольгу Лепешинскую. Для Орловой шили знаменитая Надежда Ламанова и Елена Ефимова, у которой одевалась и Марина Ладынина. Надо сказать, что безупречный вкус этих актрис сформировался именно в 30-е годы, когда они были молоды и постигали искусство одеваться. Привычку к элегантности они сохранили на всю жизнь, оставаясь образцами моды и стиля.
Орлову называли советской Марлен Дитрих. Она всегда выглядела безукоризненно, хотя подчас ей это стоило большого напряжения сил. Сохраняла отличную фигуру. Следила, чтобы талия была не больше 43 сантиметров. Даже на крыльцо дачи она никогда не выходила в халате. Она и сама прекрасно шила. Например, находясь в Париже, могла в спешном порядке укоротить или удлинить платье в зависимости от увиденного на француженках модного образца. Гардероб ее был огромен. «Раневская, ее хорошая подруга, говорила, что моль не может съесть туалеты, висящие в шкафах у Любочки, просто потому, что моли негде там поместиться»[51].
Любовь Орлова, к/ф «Цирк»
Классическим умением одеваться традиционно славились актрисы Московского Художественного театра. Среди них выделялась жена писателя Фадеева — Ангелина Степанова. Несмотря на серьезные бури, которые случались в ее жизни, туалеты ее были бесподобны — и при этом ничего экстравагантного, кричащего, все очень сдержанно, изысканно, просто и очень элегантно. Она умела носить вещи и имела потрясающую фигуру. Одевалась у лучших московских портных. Дамы ее круга, советская элита, носили и вечерние платья.
Ангелина Степанова
Виталий Вульф описывает, что казус случился только однажды, а именно в 1937 году, когда Ангелина Иосифовна впервые попала за границу — В Париж. На ней было платье в ярких цветах, по последней московской моде. Но по приезде оказалось, что парижанки одеты совершенно иначе. Она была вынуждена отправиться в магазины и на все деньги купить то, что было модно во Франции. С тех пор она следила за европейской модой (ее интересовали фасоны, ткани, цвета), но заказывать платья продолжала в Москве. Сама, подробно и со знанием дела, объясняла портнихам, как надо шить. Готовая одежда не соответствовала ее пониманию того, что значит хорошо одеваться. Обувь тоже заказывалась обувщикам индивидуально. Никогда в течение долгой жизни Степановой не изменял вкус.
Модели из журнала «Москвошвей», весна-лето 1937 г. На заднем плане примета времени — троллейбус
Драповое пальто с воротником из цигейки
До сих пор речь шла об элитарной советской моде. Теперь посмотрим на массовую одежду и моду простых людей того времени. Ушел пролеткультовский стиль — прямые юбки, кожаные тужурки, красные косынки. Остались в прошлом короткие «нэпманские» наряды. Наступившая эпоха требовала более строгого костюма. Никаких вольностей в одежде не допускалось. Она должна была соответствовать моральному облику советского человека, строителя социализма. Уже в 1930 году создается НИИ швейной промышленности. К середине десятилетия заработала швейная индустрия, способная обеспечить внутренние потребности страны. Параллельно были открыты ФЗУ, швейные техникумы и факультеты при текстильных фабриках для подготовки специалистов. Журнал «Швейная промышленность» выходил с 1929 года и освещал проблемы массового производства одежды.
Костюм советского служащего.
Эскиз В. Рындина, (каталог выставки Costumes de teatre russe des annees 20)
Так как основной задачей в те годы было создание тяжелой индустрии, легкую промышленность отнесли ко «второму сорту». Она решала задачу-минимум — одеть население. О качестве вопрос остро не стоял, о художественной стороне производители часто вообще забывали. Ситуацию с качеством одежды массового производства хорошо подметили И. Ильф и Е. Петров, опубликовав в 1934 году фельетон «Директивный бантик».
…Он надел брюки, тяжкие москвошвеевские штаны, мрачные, как канализационные трубы, оранжевые утильтапочки, сшитые из кусочков, темно-серую, никогда не пачкающуюся рубашку и жесткий душный пиджак. Плечи пиджака были узкие, а карманы оттопыривались, словно там лежало по кирпичу.
Счастье сияло на лице девушки, когда она обернулась к любимому. Но любимый исчез бесследно. Перед ней стоял кривоногий прощелыга с плоской грудью и широкими, немужскими бедрами. На спине у него был небольшой горб. Стиснутые у подмышек руки бессильно повисли вдоль странного тела. На лице у него было выражение ужаса. Он увидел любимую.
Она была в готовом платье из какого-то ЗРК. Оно вздувалось на животе. Поясок был вшит с таким расчетом, чтобы туловище стало как можно длиннее, а ноги как можно короче.
И это удалось. Платье было того цвета, который дети во время игры в «краски» называют бурдовым. Это не бордовый цвет. Это не благородный цвет вина бордо. Это неизвестно какой цвет. Во всяком случае, солнечный спектр такого цвета не содержит.
На ногах девушки были чулки из вискозы с отделившимися древесными волокнами и бумажной довязкой, начинающейся ниже колен.
В это лето случилось большое несчастье. Какой-то швейный начальник спустил на низовку директиву о том, чтобы платья были с бантиками. И вот между животом и грудью был пришит директивный бантик. Уж лучше бы его не было. Он сделал из девушки даму, фарсовую тещу, навевал подозренья о разных физических недостатках, о старости, о невыносимом характере.
«И я мог полюбить такую жабу?» — подумал он.
«И я могла полюбить такого урода?» — подумала она.
— До свиданья, — сухо сказал он.
— До свиданья, — ответила она ледяным голосом.
Больше никогда в жизни они не встречались.
Демисезонное пальто.
Эскиз В. Рындина
Но если говорить серьезно, несмотря на бедность, чувствовалось сильное стремление людей к культуре одежды. В моде 30-х годов тема платья — основная. Юбка и блузка — одежда рабочая, а платье — это праздник. Так проявилось стремленние к женственности, подавляемой суровой действительностью. Повседневное платье можно было купить, нарядное же старались сшить