Фестиваль студенческой песни, 70-е годы.
На многих куртки «штормовки» — форма студенческих строительных отрядов, под ними футболки либо тельняшки; на некоторых видны спортивные шерстяные свитера с застежкой молнией у горла; характерны мужские цветные рубашки и девичьи косынки
А потом все кончилось. Власти решили навести порядок. Начали с того, что пригласили в Кремль творческую молодежь. Досталось всем: режиссеру Хуциеву за фильм «Застава Ильича», скульптору Неизвестному «за тошнотворную стряпню», поэта Вознесенского вообще назвали агентом ЦРУ. Бульдозерами прошлись по выставке художников-абстракционистов, и Хрущев обозвал их «пидарасами». А потом сняли и Хрущева… Начался долгий период, который теперь называют «брежневским временем», «эпохой застоя» и вспоминают как хорошо и спокойно, а главное, предсказуемо жили тогда. Было всеобщее обязательное среднее образование, бесплатное высшее образование и медицина, социальные гарантии населению, привилегии чиновникам, тотальный дефицит и заказы к празднику, психушки для инакомыслящих, советские танки в Чехословакии, изгнание из страны писателя Солженицына за «Архипелаг ГУЛАГ», начало войны в Афганистане, ссылка академика Сахарова.
Если говорить о положении женщин, равноправных с мужчинами по Конституции, то это равноправие существовало не только на бумаге. Женщины в огромном большинстве работали и получали высшее образование, имели оплачиваемый декретный отпуск и больничный по уходу за ребенком, с трудом, но были обеспечены детскими садами, матери-одиночки получали пособия. Женщины могли занимать и занимали руководящие должности на производстве, много появилось в эти годы женщин — научных сотрудников с учеными степенями, врачи и учителя в большинстве своем женщины. Если на заре советской власти лишь единицы попадали в состав высшего партийного руководства, а в годы правления Сталина женщин там совсем не было, то во время оттепели положение изменилось. По разнарядке определенный процент[90] женщин был в составе партработников, делегатов партийных съездов и высших органов власти (но это было декоративное представительство, реальной власти они, конечно же, не имели). За все 70 лет советской власти лишь одна женщина — Екатерина Фурцева, входила в состав Секретариата ЦК КПСС.
Работницы чулочной фабрики в рабочей одежде, 1971
Женская производственная одежда, 60-е гг.
Государство охраняло брачный контракт и даже брало на себя функцию защиты женщины от измены мужа. Она могла пожаловаться на него в партком, который обязан был принять меры. Изменников ждали неприятности на работе, а иногда и конец карьеры. Подобная ситуация отражена в сатирической пародии на советский тип гендерного контракта (муж при жене-начальнице) Александра Галича «Красный треугольник». Измена мужа жене-партработнику и разбор его поведения на общем собрании — главная коллизия сюжета песни, ставшей сегодня классикой жанра, а тогда подпольно переписываемой на магнитофонные кассеты.
Одежда для работы, 60-е гг.
Работающие женщины (а работали все, за редким исключением) несли на себе двойную нагрузку — труд на производстве и домашний труд, что приводило не только к бытовым, но и к психологическим перегрузкам. Но они старались все успевать: работать, стоять в бесконечных очередях, «доставать» продукты и модную одежду, которая всегда была в дефиците, стирать, готовить, проверять уроки у детей. Кроме того, нельзя забывать, что в женские обязанности традиционно входит и поддержание психологического климата в семье или, иначе говоря, «поддержание витальной энергии»: всем надо уделить внимание, которого ждут, — мужу, детям, родителям, родителям мужа; сгладить острые углы, предотвратить ссоры.
Костюм на каждый день из трикотажа, 1970-гг
Деловой костюм в полоску со вставкой, 1960-гг.
Женские демисезонные костюмы, 1960
В советские времена «руководящие дамы», «ответственные работники» носили костюм с юбкой. Платье полагалось для съездов, торжественных заседаний. Женщины, не облеченные большой властью, могли ходить на работу в платье каждый день. Оно было сухим, сдержанным по цвету, даже тусклым, почти пуританским по крою, чтобы допускать обращение «товарищ».
Предложения домашним хозяйкам: одежда для уборки дома; домашние халаты
Костюмы для отдыха и туризма, 60-е гг.
Психотерапевта нет, надо самой «разруливать» трудные ситуации. Роль психотерапевтов выполняли подруги. У замужних женщин подруги юности сменялись подругами-соседками, с которыми образовывались сообщества по выращиванию детей. Это явление — «институт подруг» — типичное для нашей страны. Его нет на Западе, где семья — закрытое для других пространство, хорошо защищенное социальными гарантиями государства. Его нет на Востоке, где женщина закрыта от мира патриархальным укладом семьи. У нас же «в бытовых проблемах, образовавшихся от неспособности социалистического государства выполнять взятые обязательства, семья защищалась силой женской дружбы. Мужчина в это пространство не ходил и не допускался»[91]. Именно женщина берет на себя труд поддерживать родственные связи, покупать родным подарки, звонить по телефону, интересоваться о здоровье, поздравлять с праздником и узнавать как дела. Это «невидимая» часть женской нагрузки, которую и за труд-то никто не считает, но это нельзя назвать и досугом, временем, посвященным себе. Они со всем справлялись и даже гордились тем, что успевают «крутиться» и быть «в порядке». Советские женщины осваивают совершенно особые коммуникационные навыки, в поисках «где рожать», «где лечить», «где учить» и т. д. Вырастив детей, принимают на себя заботы о внуках. Феномен «советской бабушки», посвятившей всю себя внукам, пожалуй, не имеет аналогов. Поэтому, конечно, нет времени задуматься о таких вещах, как права женщины и дискриминация по половому признаку, а также о том, почему ее нельзя любить больше, чем Родину. Слова «гендер» тогда еще не знали, мало знают и теперь. В СССР не было своей Симоны де Бовуар.
Феминизм как мировоззренческая идея, направленная на преодоление стереотипов сознания, связанных с полом, переживал всплеск на Западе в 60-е годы, но был совершенно несовместим с тоталитарной организацией общества в СССР. Но тем не менее «тень его» можно распознать в определенных нюансах общественной жизни.
Одним из таких «нюансов» была публикация в «Новом мире» уникальной для своего времени повести Натальи Баранской «Неделя как неделя», которая сыграла заметную роль в эволюции общественного сознания России 60–70-х годов, несмотря на относительно скромные художественные достоинства[92]. Вместо привычной установки на прославление социального строя, якобы раскрепостившего женщину, Баранская обратилась к двум очень опасным и болезненным темам — советского быта и положения женщины в советском обществе и сумела сказать суровую правду, показав картину страшной загруженности женщины — научного работника, жены и матери. Хотя впрямую гендерная интерпретация происходящего в повести не закладывалась, но оказалась актуальной. Историки и социологи на Западе до сих пор, рассматривая жизнь женщин в бывших соцстранах, апеллируют, прежде всего, к этой вещи.
Душа запомнила: зима была,
Душа — как замок под замком.
Я — молодая, как сомнамбула,
Тащила саночки с сынком.
Температурка — не разваришься.
Стоит морозец над Москвой.
Мои удвоенные варежки
Протерты грубой бечевой.
Сквозь эту изморозь кефирную,
Где санный след, но нет иных,
Там я себя фотографирую
В протертых варежках цветных.
Душа запомнила: зима была,
И придорожный эпизод:
Везет сомнабулу сомнамбула,
Везет, везет, везет, везет…
Героиня, Ольга Воронкова, молодая женщина двадцати шести лет — химик в лаборатории, где делают стеклопластик (читается как метафора «синтетической» эпохи).
Роль матери и хозяйки кажется Ольге столь же важной, как научная работа, но уборка, готовка, дети вступают в постоянное противоречие с полимерами и лабораторией. Начальник — источник ее стрессов и унизительной зависимости на работе. Ей нужно два раза в месяц ходить на политзанятия, опаздывая домой — к детям и мужу. С мужем отношения противоречивы. У нее нет времени на себя. Ей кажется, что она уже состарилась, студенческие годы вспоминаются как другая жизнь. Второй план связан с тотальным воздействием быта: транспорта, магазинов, домашнего хозяйства и т. п. на психологию людей. Героиня все время на «беговой дистанции». Жизнь мчится по кругу сквозь постоянное беспокойство и непонимание смысла этой гонки.
Шесть часов, а время нынче летнее…
Шесть пятнадцать, что ж я все лежу…
Полседьмого — плитка, чай с котлетами…
Семь часов — родимого бужу…
Семь ноль пять — родимый добривается…
Полвосьмого — я уже лечу…
Без пяти — в троллейбусе толкаются…
Восемь — я сижу, кручу, черчу…
Десять десять — Маша в новом платьице…
Десять двадцать — платье сладкий сон…
Десять тридцать — а зарплата в пятницу…
Десять пятьдесят — не мой фасон…
Час, второй, верчу, кручу, печатаю,
Третий, пятый — все еще кручу.
Восемнадцать — за картошкой пятая…
Девятнадцать — выбила, плачу…
Двадцать десять — Штирлиц и мгновения…