Осиное гнездо
Спустя две недели бабушка с дедушкой начали беспокоиться, что я до сих пор не завела друзей. Меня, впрочем, это очень даже устраивало. Зачем с кем-то знакомиться, если я скоро отсюда уеду? К тому же я занята – учусь готовить и ухаживаю за животными. Много времени я проводила в поле, где работали все деревенские, и мне было гораздо интереснее проверять, сколько вёдер с водой я могу натаскать, пока не рухну на землю без сил, или кидать вилами сено в огромные стога, чем общаться с местной ребятнёй.
Иногда бывало много дел по хозяйству, и тогда я оставалась дома и кормила кур или полола сорняки в огороде. Я начала сама готовить на всех обед, обменивала яйца из нашего курятника и козье молоко на хлеб, сыр или мазь для дедушкиной ноги. В лавке я брала кукурузную муку или пряжу для бабушки, ходила к старому мяснику взять голяшек на бульон. Мне нравился господин Юрсу и его большущая колода для рубки мяса. У него были кустистые седые усы, и он постоянно шутил или, засунув руку под заляпанный кровью фартук, кричал, что оттяпал её. А ещё у господина Юрсу почти всегда работал радиоприёмник, и он часто говорил, что скучает по маминому пению. Когда я спросила, вёз ли он маму в кузове с овцами, он так расхохотался, что даже закашлялся.
– Нет конечно! Ты где такое услыхала? – спросил господин Юрсу, хлопая себя ладонью по груди.
Я пожала плечами. Наверняка он меня обманывает.
По правде говоря, мне нравилось просто делать что-нибудь полезное и писать в блокноте. Да и вообще, у меня и в городе особо не водилось друзей. На нашей лестничной площадке кроме меня детей не было, а почти все мои одноклассники играли дома со своими братьями и сёстрами. Оставались только ребята из пионерского отряда, а их я терпеть не могла. Я вообще там всё терпеть не могла: наши одинаковые красные галстуки, дурацкие песни, «патриотический труд» – мы убирали мусор или перебирали картошку. Папа велел мне вступить в отряд во втором классе вместе со всеми одноклассниками, и нам устроили длинное и скучное посвящение в пионеры в Музее коммунистической партии. Однажды мы ходили в поход, и мне понравилось, весело было, но обычно мы просто посещали пионерские собрания, маршировали или учили бездарные стихи про Вождя.
– Полезно делать то, что не нравится, – говорил папа. – Благодаря этому больше ценишь то, что нравится.
Я понимала: на самом деле папа просто боялся, что меня оттуда выгонят и о нас плохо подумают. Задолго до случая с электриком мы уже были у них на заметке.
Бабушка настаивала, что мне нужны друзья, говорила, что мне понравятся деревенские ребята.
– Вот познакомишься с кем-нибудь – и передумаешь. Я уверена. Ты в последнее время, случайно, не проходила через паутину? Вот это явный знак. Знаешь, сыну господина Бялана, владельца таверны, недавно исполнилось одиннадцать. А ещё есть дочка Санды, Габи. Не думала с ней поиграть?
Думала, но при виде меня она убегает.
– Мне нравится играть с козочками, – ответила я.
– С козочками!
– Да оставь ты её, – вмешался дедушка. – Захочет друзей – заведёт.
Бабушка сердито посмотрела на него, а потом стала как ни в чём не бывало разглядывать вышивку на фартуке.
– Если потрафишь мне и поиграешь завтра с ребятами, я расскажу историю о твоей маме.
Я округлила глаза.
– Из её детства? Ту, что ты по телефону рассказывала?
– Какую захочешь.
На следующий день, пока бабушки с дедушкой не было, я нашла в доме паутину и специально прошла через неё, поёживаясь и отряхивая волосы. После этого я спустилась с холма с твёрдым намерением завести друзей – сгодятся любые. Вскоре я заметила каких-то ребят у колодца. Девочки стояли кружком и держались за руки. Две из них казались похожими друг на друга, а третья была поменьше, с тёмными растрёпанными волосами, с металлической скобой на ноге и в специальном высоком ботинке, – дочка ветеринарши. А посреди дороги мальчишки сидели на земле и разглядывали общую коллекцию ярких конфетных обёрток. Я подошла поближе, чтобы услышать, о чём они говорят.
Бо́льшая часть коллекции принадлежала Йоану, сыну владельца гостиницы; в деревне говорили, что его старший двоюродный брат уехал на заработки за границу. Но тут один из мальчиков похвастался своей новой находкой – целой обёрткой от шоколадки, которую он подобрал возле урны на автобусной остановке. Она была белая с синим узором и красной надписью на английском. Он попытался прочесть название, но разобрал только цифру три, а так любой может – в румынском ведь числа точно так же пишут.
– Спорим, ты её спёр, – сказал Йоан, скорчив рожу. У него были светло-русые волосы, которые закрывали лопоухие уши. В Бухаресте полицейские остановили бы его на улице – там закон запрещает мальчикам носить такие длинные волосы.
– Её какой-то иностранец выбросил, – сказал хозяин обёртки обиженно.
– Наверняка палинку в таверне у моего отца тоже ты воруешь, – заявил Йоан.
Один из мальчиков постарше взъерошил волосы Йоана и усмехнулся:
– Что, зад до сих пор после порки болит?
Йоан отпихнул его.
– Я порки не заслужил. Кто-то влезает к нам и ворует. Там следы ног были.
Я кашлянула, и мальчишки, наконец заметив меня, поспешно заслонили руками свои сокровища.
– Эй, глядите, – сказал Йоан другим ребятам, – это Иляна. У тебя там в городе есть сладости? С собой привезла чего?
– Нет, – ответила я.
– Ну тогда проваливай. Иди играй с девчонками.
– Ага, иди к девчонкам, – добавил мальчик постарше. – Они учат Габи-Плевунью танцевать.
Вообще было больше похоже, что девочки просто насмехаются над Габи. Она старалась повторять их движения, но из-за скобы на ноге не могла двигаться так же, как они.
– Она сейчас психанёт и начнёт во всех плеваться. Гляди, – сказал Йоан.
Да уж, эти ребята были не особо приятные, но мне очень хотелось услышать бабушкину историю, поэтому я уселась на край колодца. Но когда Габи заметила меня, она выскочила из круга и убежала по дорожке между домами. Две другие девочки обернулись посмотреть, что её спугнуло, и я соскочила с колодца, нацепив на лицо дружелюбную улыбку. Моя улыбка на них, кажется, не произвела впечатления.
– Почему ты всегда одеваешься как мальчишка? – спросила одна из девочек.
Сама она была одета в юбку с блузкой и в косынку, завязанную под подбородком. И вторая тоже. Я прикусила язык, чтобы не наговорить гадостей, и притворилась, что не услышала её. Этому я научилась в пионерском отряде.
– Хотите поиграть у меня? Правда, долго я играть не могу – дел очень-очень много и родители в любой момент могут приехать за мной, чтобы увезти обратно в город, но вы бы помогли мне плести цветочные гирлянды для коз. И ещё не у всех дедушкиных цыплят есть имена. – Затем, вспомнив одну историю, я добавила: – А под домом есть местечко, где можно ползать по земле и искать закопанные про́клятые сундуки.
Девочки дружно захлопали глазами, а потом одна из них сказала:
– Ну ты и странная.
И они снова принялись танцевать.
Я подумывала уйти. Мне всё равно хотелось в туалет, а эти ребята ничем не отличались от городских. Скорее всего, если они и расскажут какие-нибудь истории, вряд ли мне захочется их записать. Но тут я вспомнила данное бабушке обещание, понурилась, сморщила нос и пробормотала:
– У меня есть кусок шоколада, я его разломаю и поделюсь с теми, кто пойдёт со мной играть.
Йоан вскочил на ноги. Девчонки вытаращили глаза. На полпути к дому за мной шла по пятам уже целая толпа детей. Когда все устроились играть во дворе и я их пересчитала, оказалось, что шоколад придётся разделить на такие маленькие кусочки, что каждому достанется всего по крошке. Ребята наверняка подумают, что я их обдурила, но меня это не волновало – зато бабушка согласится, что я выполнила условие уговора.
Девочки играли в игру с хлопаньем в ладоши: подсчитаешь хлопки – узнаешь, сколько у тебя родится детей. Мальчишки распластались на траве и, держа в руках длинные палки, понарошку стреляли друг в друга. Я стояла и решала, к кому из них присоединиться, но тут вспомнила, что мне надо в туалет. В городской квартире сходить пописать было бы легко, но здесь в доме туалета не было. Зато во дворе стояла маленькая деревянная будка с дверцей на щеколде.
А под крышей будки висело осиное гнездо.
Осы в деревне гораздо крупнее, чем в городе. Их животы украшают чёрные и жёлтые полоски. Дедушка предупреждал меня о них. Он сказал, что прошлой осенью его ужалила оса, и палец у него раздуло так, что тот чуть не лопнул. И несколько дней походил на переваренную сардельку. Заметив новое гнездо в туалете, дедушка пообещал убрать его. Но он был занят – бабушка с дедушкой постоянно чем-то занимались, – поэтому я втихаря ходила писать в кусты на заднем дворе. Но если сейчас так сделать, другие ребята точно меня засмеют.
Я скрестила ноги, закусила губу. Подступила на шаг. Осы кружили возле двери в будку и ползали по траве. От их жужжания у меня побежали мурашки.
– Где шоколад? – крикнул Йоан с крыльца.
– Подожди, – сказала я сквозь зубы, плотно сжимая бёдра.
– Что это ты делаешь? – Он подошёл ко мне. – Ещё какую-то игру придумала?
Я помотала головой и указала пальцем на гнездо.
– Мне надо в туалет, но там осы.
Йоан проследил взглядом за моим пальцем, вздёрнул брови. Другие ребята тоже подошли поближе.
– Ну и чё? Просто зайди очень быстро.
– Они могут меня ужалить.
– Ну и чё?
– Дедушка говорил, укус будет очень долго болеть.
– Ну и чё?
Он начал меня бесить.
– Если их не трогать, то и они тебя не тронут, – сказала одна из девочек.
– Нет, это с пчёлами так, а не с осами, – возразила ей другая. – А осы чуют твой страх. И если ты боишься, они будут за тобой гоняться.
– Ага, но, если двигаться очень-очень медленно и задержать дыхание, они тебя не заметят, – добавил мальчик с обёрткой из-под американской шоколадки.