Я надолго задумалась, неотрывно глядя на список.
Дядя Андрей принёс эти бумаги с собой в горы. Он сжимал их в своих изувеченных руках и прятал от чужих глаз.
Метки о публикации на листах не было. Потому что кто же захочет такое читать? Подобные истории тревожат и пугают народ, ставят под сомнение весь наш жизненный уклад.
Вот. Вот что должны делать писатели.
Я сползла с лежанки на пол, прокралась к столу, где лежал мой жёлтый блокнот, и, взяв ручку, вернулась в постель. На самой последней странице манифеста я вписала своё имя.
И рядом вывела: «Сказительница».
Не наше
Спустя почти неделю постельного режима Санда наконец объявила, что я поправилась, – и конечно же, как раз к началу занятий в школе. В последний день каникул Габи пришла к нам домой, как только рассвело. Я уже проснулась и одевалась – осталось только пристегнуть лямки комбинезона и завязать шнурки на ботинках. По утрам уже было прохладно, а листья на деревьях начали желтеть и краснеть. Поскольку я привезла с собой только летние вещи, бабушка помогла мне разобрать мамину старую одежду. К сожалению, почти всё оказалось мне велико, да и, если честно, непохоже было, что все эти платья, юбки и платки принадлежали моей маме.
Так что по моей просьбе бабушка сходила к соседям обменять одно из своих одеял на ношеную одежду их сыновей. И хотя она ворчала, что лучше бы я носила девчачьи вещи, но всё же принесла мне коричневый комбинезон и огромные ботинки, которые разве что чуточку пахли мальчишечьими ногами. Впрочем, бабушка журила меня довольно тактично, поэтому я не обращала внимания, и к тому же в комбинезоне я выглядела как настоящий фермер. Дедушка несколько раз мне это сказал, и я была очень довольна.
Застегнув последнюю пуговицу, я вышла к Габи, которая, с сачком, ждала меня в кухне. Вид у неё был очень решительный.
– Я нашла недалеко от школы Bombus lucorum, – гордо заявила она. Я не проявила интереса, и Габи закатила глаза. – Норовых шмелей!
Я вскинула брови.
– За них дают кучу баллов.
Возможно, я всё же доделаю домашнее задание.
Я, разумеется, прочитала всё из летнего списка литературы и поэтому помогла Габи ответить на вопросы о персонажах. И даже сочинила рецензии на книги, чтобы она их переписала, только я сделала их непохожими на свои, чтобы учительница нас не поймала. Взамен Габи приносила мне слизней, жуков, кузнечиков и мотыльков. Она сажала их в банки и запихивала туда ватные шарики, а потом прикалывала насекомых к моей дощечке.
– Ничего страшного, – сказала она, когда поймала мой взгляд, протыкая иголкой жуков. – Они уже умерли. Им не больно.
– Но это так грустно, – пробормотала я. – Зачем нас заставляют их убивать?
– Взрослые – довольно странные люди. – Габи пожала плечами. – Но мне кажется, уж лучше так, чем держать их в закрытой банке живыми и совать им туда траву и что попало, чего они не хотят есть.
– Может быть, – ответила я.
Но в банке у насекомых по крайней мере есть надежда, что похититель всё же отпустит их на волю или что банка упадёт со стола и разобьётся.
Даже с помощью Габи моя коллекция оставалась неполной. Чтобы задание считалось выполненным, мне нужно было поймать какое-нибудь очень необычное насекомое.
– Я вчера видела пчёл возле наперстянок. Наверное, последних в этом году, – сказала Габи, сидевшая на ступеньке нашего крыльца. – Я хотела поймать тебе одну, но у меня руки были заняты – я несла молочную смесь поросятам Салы. Может, пчёлы ещё прилетят сегодня, тогда ты добавишь себе пару баллов. А то за этих раздавленных гусениц много не получишь.
Я глянула на бабушку, которая тоже вышла на крыльцо.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – Она подошла и потрогала мой лоб. Я кивнула, и бабушка сказала: – Ладно, иди уж, но не бегай! И ледяную воду из колодца не пей. И держись подальше от человека из гостиницы.
Она не сказала вслух, кого имеет в виду, но я поняла.
Пока я болела, в деревне появился чужак. Он говорил, что приехал сюда в отпуск, чтобы провести время за городом, и что договорился встретиться здесь с товарищем. Каждый день он ходил по округе, описывал этого своего товарища жителям и спрашивал, не видел ли кто его. Описание было очень похоже на моего дядю.
Сначала бабушка с дедушкой решили, что меня нужно спрятать. Но поскольку этот человек ничего не упоминал о девочке, а завтра начинались занятия в школе, держать меня дома взаперти было бы гораздо подозрительнее.
– Не волнуйся, – сказала я бабушке. – Мы с роботом-ниндзя Габи включим режим скрытности.
И я бухнулась на землю и поползла по-пластунски, прямо как Чак Норрис в одном из боевиков, что мы смотрели с папой. Бабушка бросила на меня обеспокоенный взгляд и ушла в дом.
Мы с Габи уже хотели было побежать к лесу, но тут с заднего двора послышались ругательства, и мы пошли туда на разведку. Дедушка стоял в загоне для коз и ворошил руками сено.
– Что такое? – спросила я.
– Да так, ерунда. – Дедушка отмахнулся. Я переглянулась с Габи, и мы подошли ближе. Куча сена была покрыта тёмными пятнами с белым пушком.
– Плесень, – сказала Габи.
Дедушка покачал головой.
– Ничего не поделаешь, придётся давать такое – вдруг съедят. Дождей много было. Второй тюк уже попорчен.
– Можно попробовать пересыпать солью, – предложила Габи, но дедушка так на неё посмотрел, что она смутилась. – Ну, то есть в следующий раз.
Дедушка вздохнул.
– Всё равно лишней соли нет.
Спускаясь с холма с сачком на плече наперевес, я спросила Габи:
– А что будет, если козы съедят сено с плесенью?
– Наверно, они и есть-то его не станут.
– А если всё-таки станут?
– Скорее всего, заболеют.
Дойдя до школы, мы подошли к окнам и заглянули в класс. Кто-то недавно вымыл стёкла. Внутри маленького помещения парты снова стояли рядами. Классная доска была начищена до блеска боршем – кислым светло-жёлтым квасом, с которым готовят супы. Бабушка тоже всегда делала борш, он сбраживался несколько дней в большом чане. Каждый раз, когда я оказывалась рядом с этим чаном, бабушка дёргала меня за волосы и спрашивала:
– Кисло, не кисло?
– Кисло! – выкрикивала я, уворачиваясь. Однажды я ответила «не кисло», а борш и правда ещё не скис, и бабушка потом говорила, что это я его сглазила.
Кивком показав на деревянный пол в классе, я разочарованно сказала Габи:
– Козьи какашки убрали.
С книжных полок вдоль стен сняли старые простыни и брезент, которыми их закрывали на лето. Я прижалась носом к стеклу, пытаясь разглядеть названия на корешках.
На улице мы стали искать пчёл среди цветущих наперстянок. Они разрослись пышными соцветиями, и их пурпурные бутончики, похожие на напёрстки, свисали с тонких стебельков. Я приподнимала их головки, заглядывала внутрь – но там было пусто. Потом я засмотрелась на ряд домов, выкрашенных светлой краской, в конце которого напротив церкви стоял дом Старой Константы. Я сощурилась, потому что, как мне показалось, занавески на её окне колыхнулись. А за ними виднелся чей-то силуэт.
Я не сразу поняла, что тот, кто там стоит, тоже на меня смотрит.
Я замерла.
Габи подняла на меня взгляд и, видимо, подумала, что я смотрю на церковь.
– Это там был твой дядя, да? Туда ты относила ему яйца?
Я отвела глаза от окна Константы и стала смотреть на заброшенную церковь. Тревога, снедавшая меня изнутри – и давно утихшая, – снова пробудилась. Не удержавшись, я оглянулась и посмотрела на таверну господина Бялана – чужак стоял у входа, прислонясь к дверному косяку, а из его толстых губ торчала сигарета. Её кончик разгорался докрасна, когда он кивал проходившим мимо жителям деревни – все были с ним вежливы, но не дружелюбны.
– Не волнуйся, – прошептала Габи. – Как только этот малый поймёт, что тут нет ничего, кроме домашнего скота да овощей, ему станет скучно и он уедет.
– Дедушка сказал, что ещё люди приедут на поиски. Бабушка рассердилась и стала ворчать, что он накличет на деревню беду.
– Твой дядя далеко. Никто его не найдёт.
Человек с сигаретой посмотрел в нашу сторону, и мы с Габи решили, что лучше поохотиться за шмелями в другом месте. Мы держались подальше от полей, где сейчас работали все взрослые, чтобы нас не заставили помогать. Сбор урожая уже начался, и дел у всех было невпроворот. Деревенские – в том числе мясник, школьная учительница и даже Санда – копались в земле и собирали урожай. Лучше было не попадаться им на глаза.
Мы шли по грунтовой дороге, стараясь не наступать в глубокие колеи от шин грузовиков. Я заметила, что Габи замедлила шаг, а её походка потяжелела. Зная, что сама она не попросит остановиться, я предложила отдохнуть и пообедать.
Поле, на котором мы сделали привал, недавно убрали. Почти всё сено было смётано в огромные стога, а по бокам их подпирали жерди, чтобы сено не рассыпалось. Такие круглые золотистые груды высотой с дом. Мы с Габи бродили между ними, пока не нашли местечко в тени, где плюхнулись на землю и стали есть хлеб и фрукты. Наевшись, мы принялись танцевать вокруг стогов, воображая, что это золотые крепости под осадой. Раньше, когда у меня не было друзей, я бы бегала по пшеничным полям в одиночестве, приминая к земле скошенные стебли, оставляла бы непримятые квадраты, как будто это дома, и придумывала бы, кто в этих домах живёт. Играть с Габи было гораздо интереснее. Я придумывала историю, и мы по очереди играли роли – злого принца, глупого монарха, волка-дракона, который помог хитрой принцессе сбежать.
– Отпусти госпожу Иляну или готовься к смерти! – проревела Габи, изрыгая пламя на развалины крепостной стены и расправляя чешуйчатые крылья.
Поскольку я была очень умная и храбрая, я хотела спрыгнуть с самой высокой башни ей на спину и улететь прочь. Подтащив к ближайшему стогу прямоугольные тюки сена и сложив из них, как из кубиков, лестницу, я взобралась наверх и скатилась со стога, и на нас посыпалось сено. Однако, когда я поднялась на ноги и попыталась обхватить Габи за шею, стало ясно, что нести меня она не сможет, поэтому я изменила сюжет. Волк-дракон, измождённый после сражения со злобным принцем, использовал остатки своих волшебных сил, чтобы даровать принцессе огромные крылья как у бабочки. Габи вскарабкалась мне на спину, и я носилась между стогами, пока не выдохлась.