За дверью по пояс в снегу стоял мой папа.
Конец приключениям
На мой восьмой день рождения папа обещал показать мне нечто потрясающее. Он взял с меня слово держать это в секрете. Мы попрощались с мамой и сказали, что скоро вернёмся – просто пару часов почитаем друг другу при свете строительных кранов возле дворца, который строился целую вечность. Но это была неправда.
Мы пошли к бульвару Единства, где вдоль пустынных мощёных улиц тянулись ряды фонарных столбов вышиной с дерево. Я остановилась и потянула папу за рукав. Он показал пальцем вперёд и прошептал: «Вон. Там он и стоял», и я мысленно представила наш старый дом с шершавыми кремовыми стенами, двустворчатой дверью и круглым козырьком над входом в подъезд и общей кладовой. Я услышала взрыв, увидела, как обрушивается кирпично-красная крыша и как мамино пианино превращается в груду обломков.
– В комнате, где стояла твоя кроватка, было маленькое окошко, – рассказывал папа о доме, который я не помнила. – И в нише на подоконнике было место, чтобы сесть, там лежали подушки, которые твоя бабушка вышивала. Я туда садился и укачивал тебя. – Папа сжал мою руку.
Солнце опустилось за громадину дворца, и на кранах зажглись огни. Строительные машины поднимали гигантские каменные колонны и необъятные мраморные плиты для просторных бальных залов. Величайшая заслуга нашего Вождя. Самое большое здание во всём мире, которое можно увидеть даже с Луны.
– В нём живут призраки, – сказал папа, и я стала упрашивать продолжить историю. – Чтобы его построить, снесли древние монастыри. Фундамент заложили прямо на кладбище: сняли верхушку холма, заглянули внутрь и увидели, что в земле полным-полным скелетов – ещё со времён эпидемии чумы. Но строить не прекратили.
– А Вождь не знал, что ли, что тут призраки заведутся? – спросила я. Мне было одновременно страшно и весело. Эту историю я уже запомнила наизусть, но она звучала гораздо лучше, когда я говорила все свои реплики как полагается.
– Видимо, его это не заботило, – ответил папа.
Когда мы вот так гуляли по вечерам, то обычно садились на скамейку и читали бок о бок, но сегодня папа свернул с бульвара на другую улицу и пошёл дальше. Мы петляли между ровными рядами одинаковых серых многоэтажек. Из труб стоявших неподалёку заводов поднимались клубы дыма и застилали темнеющее небо.
Я вдруг поняла, в какую сторону мы идём. На мой прошлый день рождения папа отвёл меня в кинотеатр, и мы смотрели индийский фильм. Танцы мне понравились, а вот концовка не очень – я надеялась, что всё закончится по-другому.
Но мы прошли мимо улицы с кинотеатром.
– Пап, куда мы идём?
Папа закашлялся, когда какая-то пара прошла нам навстречу по другой стороне улицы, и кивнул им с улыбкой.
– Потерпи немного. И говори потише.
Я разволновалась: мы делаем что-то неположенное!
Папа свернул в переулок и повёл меня к большому многоэтажному дому. Мы поднялись по шатающейся ржавой лестнице и вошли через чёрный ход. В коридоре горел оранжевый свет, обои на стенах были порваны, а ковровая дорожка протёрлась, и сквозь неё виднелся бетонный пол. Я крепче сжала папину руку и постаралась не морщиться от запаха плесени. По обе стороны длинного коридора были двери, но мы всё шли вперёд, пока не повернули за угол и не остановились. Папа постучал два раза, немного подождал и стукнул ещё один раз.
– Кто там? – спросили из-за двери.
– Лючиан, – ответил папа.
Дверь приоткрылась, насколько позволяла неснятая цепочка. В щель выглянул молодой человек, а затем распахнул перед нами дверь.
– Профессор! Проходите! Рад вас видеть.
Нас поспешно провели в квартиру, и молодой человек стал говорить папе что-то про лекции. Я догадалась, что это один из папиных студентов.
– Мы только начали, – сказал он. – Это ваша дочка? Привет! Какая она у вас милая. Выпьете что-нибудь, профессор? Если хотите, садитесь на мой стул, или можно на полу.
Мы прошли через маленькую грязную кухню и оказались в тёмной комнате, куда каким-то образом поместилась целая толпа людей. Они сидели на разномастных стульях – пластмассовых, металлических и деревянных. Некоторые теснились на клетчатом диване у дальней стены. Когда мы вошли, никто даже не повернул голову поздороваться. Все смотрели в экран включённого телевизора, и исходящий от него свет заливал голубым их лица и отражался в широко раскрытых глазах.
– На полу в самый раз, – сказал папа.
Он дал студенту деньги, которые тот быстро убрал в карман. Затем мы прошли вперёд и сели на тонкий коврик, лежавший на полу. Под экраном телевизора стоял чёрный продолговатый ящик с красным светящимся огоньком на передней панели, и от него доносилось тихое потрескивание. Я никогда не видела настоящего видеомагнитофона, хотя ребята из пионерской дружины говорили, что у них есть видики. Тогда я была уверена, что их родители – доносчики Секуритате. Видеомагнитофоны были очень дорогими, но, если получалось достать кассеты, можно было смотреть фильмы прямо на телевизоре. Так что вполне возможно, этот студент или его родители тоже шпионы – ведь у него был не только видеомагнитофон «Sharp» и кассеты, но и цветной телевизор. Никто из моих друзей даже соврать не осмеливался, что у него такой телик. Наверняка он стоил целое состояние. Вряд ли одних только денег хватило бы, чтобы такой заполучить.
Я посмотрела на экран. Кто-то в необычном металлическом шлеме крался по коридору тёмного дворца, пытаясь спасти каменного человека. Тут незнакомец снял шлем, его лицо показали крупным планом, и я ахнула.
– Папа, это девочка!
Он шикнул на меня и улыбнулся.
Когда я поняла, что девочка к тому же ещё и принцесса, фильм меня полностью увлёк. Я не сразу разобралась в сюжете, и было не совсем понятно, кто положительные герои, а кто злодеи, но я сообразила, что главные персонажи сражаются с тёмным лордом, который хочет захватить власть над всей галактикой. Ничего подобного я раньше не видела. Костюмы, декорации и музыкальное сопровождение были восхитительны. А от обилия красок у меня прямо челюсть отвисла.
Актёры и актрисы говорили на английском языке, который я буду изучать в школе только в пятом классе. Но это было неважно – как только они начинали говорить, их голоса перекрывал высокий женский голос, быстро проговаривая реплики по-румынски. Когда героям становилось грустно, голос тоже грустнел. Когда они сердились и кричали, женщина выкрикивала: «Катитесь к чёрту!» – и я представляла, что у неё длинные ноги, волосы с перманентной завивкой и пиджак с подплечниками, как у мамы. Мне казалось, что она сидит прямо у меня за спиной и озвучивает диалоги.
Когда фильм закончился, в комнате включили свет и все стали тихо прощаться. Папин студент поблагодарил нас, что мы пришли, и спросил моё мнение о фильме. У меня отнялся язык и напал такой ступор, словно я переместилась сюда через портал из другого измерения.
– Какая робкая девчушка! – рассмеялся студент. Посмотрев на папу, он тихо добавил: – Я сообщу о следующем киносеансе.
По дороге домой папа слегка встряхнул меня за руку. Я хмурилась, потому что всё ещё не пришла в себя.
– Ты, часом, не заболела? Робкой тебя ещё никто не называл, – заметил папа, глядя на меня с подозрением.
– Папа, – голова у меня шла кругом, – у нас могут быть неприятности из-за того, чем мы занимались.
– Могут.
Я задумалась, потом сказала, повысив голос:
– Моя учительница говорила нам, что в Америке не так безопасно, как здесь. Там к тебе прямо на улице может кто-нибудь подбежать и украсть твои вещи.
– Неужели?
– А вот тот фильм – он же американский, да? Люди там думают совсем по-другому.
– Так нам здесь говорят.
Мы свернули за угол, и впереди показался наш дом.
– Ты не сказал маме, потому что она бы нас не отпустила. Потому что это очень опасно. – На этот раз папа только кивнул в ответ, и я крепко сжала его руку. – Клянусь, я никому не расскажу. Вообще никому. – И добавила: – А когда он сообщит тебе о следующем сеансе, ты сможешь опять взять меня с собой?
– Посмотрим, – ответил папа.
Всего через неделю мы снова шли к дворцу. Нам пришлось как ни в чём не бывало доесть ужин, чтобы мама ничего не заподозрила. Из-за волнения я даже съела фаршированные перцы.
У двери мама спросила:
– Это вы от меня сбегаете?
– Просто время вместе проводим, – ответил папа, целуя маму в щёку.
– Вижу, это уже входит в привычку.
– Очень на это надеюсь! – Я схватила куртку и побежала к лестнице.
На улице папа отчитал меня за нетерпение.
– Ты же нас выдашь! Тогда и я не смогу на них ходить.
– Ты уже давно смотришь фильмы, – с укором сказала я. – А говорил, что работаешь допоздна.
– Какая же ты догадливая, Иляна! Если ты ещё поумнеешь, это выйдет нам боком.
Сначала я не понимала, почему папа идёт на такой риск. Возможно, дело было в том, что он устал постоянно беспокоиться за своих близких. А может, он вовсе и не солгал маме и правда хотел провести со мной время. Но ясно было одно: папа, который уже столько времени жил в страхе и не высовывался, захотел взбунтоваться – как его брат и моя мама, – и свои приключения он решил разделить со мной.
Мы разработали систему кодовых фраз и жестов для наших тайных киносеансов. Если папа приходил с работы и, поймав мой взгляд, постукивал пальцем по наручным часам, я понимала: мы идём смотреть кино. Мы быстро поглощали еду за ужином, и меня пробирала дрожь от волнения и предвкушения, пока папа как бы невзначай не говорил:
– Иляна, я хочу прогуляться, ты со мной?
Однажды мы смотрели фильм о ребятах, которые охотились за привидениями в Нью-Йорке. Но снились мне после того сеанса вовсе не призраки. Мне снились небоскрёбы. Они взаправду такие высокие? Как им хватает электричества, чтобы светиться так ярко? Все американки так красиво одеваются? Люди на самом деле водят такие автомобили?
Боевики, драмы, комедии. И в каждом фильме тот же женский голос. Вместе с этой женщиной, голосом которой говорили персонажи, я побывала там, где даже не мечтала оказаться. Состязания по боевым искусствам. Пустой, занесённый снегом отель. Космические корабли, полные жутких инопланетян. Я краснела на любовных сценах, которые мне было ещё рано смотреть, и отворачивалась, если на экране показывали кишки и кровь. С разинутым ртом я таращилась на холодильники, битком набитые продуктами, и супермаркеты, в которых на всех полках стояли товары. Люди покупали молоко в большущих пластиковых бутылках. Откусывали две крохотных дольки от плитки шоколада, остальное выбрасывали.