Папа знал, что мы серьёзно рискуем, но считал, что мне стоит увидеть мир за пределами нашего серого бетонного города и понять, что и здесь всё могло бы быть – и ещё может стать – иначе.
Однажды вечером мы торопливо шагали по коридору к квартире студента – как всегда, опаздывали. Нам осталось свернуть за угол.
Но вдруг раздался крик, и мы остановились.
Папа, похоже, не знал, что делать дальше. Я едва дыша вцепилась в его руку. Закричал кто-то ещё. Что-то ударилось о стену.
– Встать в ряд! – Выкрикнул кто-то, и в ту же секунду со стуком распахнулась дверь в квартиру студента, и стали слышны голоса. – Всем предъявить удостоверения личности!
Оглушительный грохот – видимо, телевизор швырнули на пол, а провода видеомагнитофона выдернули из розетки.
– Зачем вы так? – Голос студента. – Это же фильмы! Просто фильмы!
– Где ты их взял? Кого ты знаешь?
В то мгновение я поняла, что любому человеку грозит опасность. Даже шпионам.
Лязгнули наручники, защёлкиваясь на запястьях. Агенты Секуритате отдавали приказы. Плакала какая-то женщина. Наконец папа опомнился и потащил меня за собой обратно по коридору. Слишком поздно и слишком медленно. Мы прошли мимо четырёх квартир, когда человек в форме вышел из-за угла, записывая что-то в блокнот.
– Стойте. Куда вы идёте? – обратился он к нам.
Папа застыл на месте, вид у него был испуганный. Он опустил на меня взгляд, не двигая головой, затем обернулся и незаметно достал из кармана ключи.
– Добрый вечер. Да вот, домой шли. Услышали шум. Что-то случилось?
– Ничего серьёзного. – Верхняя губа офицера спряталась под густыми усами. Кожа вокруг его глаз была гладкой, без единой морщинки, словно он никогда в жизни не смеялся.
– Надеюсь, всё утрясётся, – сказал папа.
Офицер посмотрел на связку ключей в папиной руке и перевёл взгляд на дверь, возле которой мы стояли.
– Кто знает, сейчас всякий горазд заниматься контрабандой. Студенты. Соседи. Даже родители. – Он махнул рукой на дверь. – Не буду вас задерживать.
Папа кивнул, выдавив улыбку. Его нервозность бросалась в глаза. Он поднёс связку ключей к замочной скважине и выбрал один. Ключ был гораздо больше скважины и не мог пролезть в отверстие. Папа рассмеялся, руки у него дрожали.
– Да уж, долгий был день, – сказал он.
Я неотрывно смотрела на дверную ручку, боясь, что она повернётся и из квартиры выйдет настоящий хозяин. Сердце бешено колотилось у меня в груди: я поняла, что папу вот-вот разоблачат.
– Папа! – Я завертелась волчком на месте, судорожно осматривая пол. – Папа! Моя кукла! Я её в парке забыла! Она там осталась! – И я принялась тянуть его за руку подальше от двери в чужую квартиру. – Пойдём! Её кто-нибудь заберёт!
Папа позволил мне потащить его прочь.
– Ты уверена, что брала её с собой? Иляна, не дёргай так!
Он обернулся к офицеру, когда мы подошли к лестнице.
– Извините, хорошего вам вечера!
И вот мы на свободе. Я пыталась перепрыгивать через три ступеньки за раз, но папа поймал меня за рукав и велел сбавить шаг. Я не переставала оглядываться, и ему пришлось положить ладонь мне на затылок – только тогда я поняла, что веду себя подозрительно.
Когда мы дошли до бульвара, я ухмыльнулась и сказала:
– Разве я не умница? Кукла! Ага, как же!
Но папа не ответил сразу. А когда заговорил, по его голосу я поняла, что он расстроен.
– Это было не умно, а опасно.
Я насупилась и сжала его руку.
– Но он же поверил в мою историю. Он поверил, потому что я маленькая девочка.
Папа смотрел вперёд. В свете огней строительных кранов его лицо казалось призрачным, угрюмым и безжизненным.
– Ты не всегда будешь маленькой, – наконец сказал он. – Нельзя всё время рассчитывать, что тебя спасут истории.
Я в замешательстве вгляделась в папино лицо. Волна адреналина во мне улеглась и сменилась безнадёжностью и пустотой. Мы больше не посмотрим новые фильмы. Папа не станет снова подвергать нас риску. Я никогда ни в чём не была так уверена.
– Он тебе не поверил, Иляна, – сказал папа. Его голос звучал так слабо, так испуганно, что я вся сжалась. – Он просто отпустил нас.
Предатель
Папа стоял прямо на пороге дома Санды, его волосы запорошил снег. Длинный нос покраснел, а губы посинели от холода. Когда папа меня увидел, то просиял и тут же сжал меня в объятиях. От него пахло как раньше, и на ощупь папа был такой же, как всегда, но я сомневалась, что он настоящий. Я просто стояла, безвольно повесив руки, и таращилась на него.
– Я шёл несколько километров, – тяжело дыша, сказал папа. – Тут есть посторонние? Я подождал, пока все уйдут, но вдруг ещё кто остался.
Я покачала головой, и папа, заглянув в дом, вошёл и закрыл дверь.
– У меня мало времени. Наверно, меня уже ищут.
– Где мама? – спросила я в страхе.
– В безопасности. Секуритате уже несколько месяцев держат нас в другой деревне за несколько километров отсюда. Они пообещали, что, когда всё кончится, привезут тебя к нам.
Я разевала рот, пытаясь понять, о чём говорит папа.
– Секуритате знают, где я?
Он замялся с ответом, но всё же кивнул.
– Сразу после того, как ты уехала, они пришли к нам домой и стали спрашивать о дяде Андрее и о том, как твоя мама ему помогала. Мы отказывались говорить… – Папа запнулся, лицо у него помрачнело. – Но они показали нам фотографии. Фотографии тебя в поезде.
Мне почудилось, будто моя голова заполнилась воздухом и я вот-вот оторвусь от пола и взлечу.
– Мы хотели тебя забрать, но нам не позволили, – продолжал папа с горечью в голосе. – Даже позвонить не давали. Андрей сбежал из тюрьмы неподалёку отсюда, и они думали… они думали, что, возможно, он придёт в деревню, если узнает, что ты здесь. Так что мы согласились с ними сотрудничать, приехали в горы.
Я с трудом верила в то, что говорил папа. Его осунувшееся лицо поплыло у меня перед глазами, и я оперлась на столик возле двери.
Моё прикрытие в деревне было ложью.
Секуритате с самого начала знали, кто я такая. Им не было никакого дела до моих историй. И до Большой Книги. Папа сжёг её без всякой причины.
Оказывается, именно я представляла реальную опасность для дяди, которого изо всех сил старалась защитить.
– Он был здесь, Иляна? Ты его видела? – спросил папа. В его голосе сквозила надежда. – У него есть что-то, что они ищут. Если Секуритате заполучат это, может быть, нашу семью оставят в покое.
Я задумалась, чем угрожали родителям. И сколько всего было угроз. Наверняка им сказали, что со мной случится что-нибудь нехорошее. Иначе папин голос не дрожал бы от страха. Но хоть я и понимала, через что прошёл папа, и любила его, несмотря на его поступок, кусочки мозаики сами сложились воедино. И пусть в истории было много сюжетных дыр, я уже догадывалась, как она закончится.
Папа коснулся ладонью моей щеки, и я словно окаменела. С тех пор как я уехала из дома, я сильно подросла и теперь мне не нужно было так высоко поднимать голову, чтобы посмотреть папе в глаза.
– Ты знал, да? – тихо спросила я. – Знал, что они его поймали?
Папа разомкнул губы и выдавил:
– Да.
Я задышала часто-часто, тряся головой.
– Ты сказал, вы сотрудничали с Секуритате. Что это значит? Откуда они узнали, где искать дядю Андрея?
– Иляна…
Папа произнёс моё имя медленно, словно извиняясь, и у меня округлились глаза: я поняла, за что он извиняется. Папа протянул ко мне руки, и я отшатнулась.
– Это ты им сказал! – закричала я.
– Я никому ничего не говорил! Я просто снял трубку, когда он позвонил, только и всего.
– Ты предатель! Ты трус и предатель!
– Иляна! – Папа тоже сорвался на крик. – Сейчас же успокойся!
– Он из нашей семьи. Из твоей семьи! – Теперь я плакала, задыхаясь и хватая ртом воздух.
– И ты тоже. И твоя мама. – Папа снова ко мне потянулся, но я так резко отскочила, что врезалась в стену. – Ты ещё ребёнок! Ты не знаешь, на что они способны!
– Знаю! Всё я знаю! – выпалила я. – Они могут заставить его есть гнилое мясо и мочиться прямо на пол, где он спит. И они могут переломать ему все пальцы на руках.
Папа открыл рот и несколько секунд просто молча смотрел на меня.
– Ты его видела, – наконец проговорил он.
Я сглотнула. Потом, вся дрожа, сделала глубокий вдох.
– Если бы ты меня хоть чуточку любил, ты бы его спас.
Папа уставился на меня, будто не расслышал, а потом изумлённо рассмеялся.
– Да я даже не знаю, где он!
– Секуритате держат его в плену на вершине горы. Он прятался в старом монастыре, где среди монахов скрывались повстанцы. Поэтому он и пришёл в деревню. Собирал людей, чтобы поднять мятеж и чтобы мы больше не жили как сейчас. Он пытался спасти нас! Но Секуритате его поймали, и виноват в этом ты!
Папа рассердился.
– Хватит, Иляна. Хватит твоих историй. Всё кончено. Это тебе не сказка. Ты что, смерти мне желаешь? А то ведь если я один полезу в горы, мне всадят пулю в голову!
– Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Я не успела удержать слова, они вылетели изо рта, и мы с папой удивлённо уставились друг на друга. Я вытерла слёзы рукавом, папа скрестил руки на груди и отвёл взгляд. Надолго повисла тишина, а потом он сказал:
– Манифест, Иляна. Ты знаешь, где он?
Я вскинула голову, чувствуя, как кровь отливает от лица.
– Значит, знаешь. – Неожиданно в папином голосе прозвучало отчаяние. – Андрей тебе что-нибудь говорил? Показывал?
Сердце бухало у меня в груди.
– Если ты что-то знаешь, скажи мне. Они спрашивают меня об этом каждый день. Каждый день. Только поэтому Андрей ещё жив. Если мы принесём им бумаги, если я найду их первым, возможно… возможно, его отправят обратно в тюрьму. Возможно, его оставят в живых.
Мне всегда было трудно понять, что на самом деле думает мой папа. Я не знала, где тут оправданный риск, а где нет. Не знала, которое из предательств страшнее. Но тут я вспомнила, как вписала в манифест своё имя, и стиснула зубы.