Пройдет совсем немного времени, и он станет разъезжать по стране, окруженный телохранителями, в повозке, устланной коврами, – что, видимо, и позволит одному из современников назвать его «рано возмужавшим негодяем и гнездилищем всех пороков». Впрочем, столь шикарная экипировка только добавит ему авторитета в глазах сверстников. Отринув заповедь «не сотвори себе кумира», они станут внимать Этьену с горячей и искренней верой. Он говорил им о том, о чем они сами давно мечтали, – словно небесный елей лился на неокрепшие души, теша честолюбие и щекоча нервы. Из уст в уста передавались рассказы о мальчике-чудотворце, и готовность послужить святому делу скрепляли самые «страшные» клятвы.
«Теперь все служило добрым предзнаменованием для детского похода: плодовитость лягушек, столкновения собачьих стай, даже начинающаяся засуха, – пишет исследователь Константин Купченко. – То там, то здесь появлялись „пророки“ 12, 10 и даже 8 лет от роду. Все они твердили, что посланы Этьеном, хотя многие из них в глаза его не видели. Все эти пророки тоже излечивали бесноватых и творили другие чудеса…
Детвора формировала отряды и маршировала по окрестностям, повсюду вербуя новых сторонников. Во главе каждого шествия, поющего гимны и псалмы, находился свой пророк, за ним несли орифламму – копию стяга святого Дионисия. Дети держали в руках кресты и зажженные свечи, размахивали курящимися кадильницами.
А какое это было заманчивое зрелище для детей знати, которые наблюдали торжественный ход сверстников из своих замков и домов! А ведь почти у каждого из них в Палестине сражались дед, отец или старший брат. Кто-то из них погиб. И вот – возможность отомстить неверным, стяжать славу, продолжить дело старшего поколения. И дети из знатных семей с энтузиазмом включались в новую игру, стекались под знамена с изображениями Христа и Девы. Иногда они становились вожаками, иногда вынуждены были подчиняться худородному сверстнику-пророку…»
До сих пор историки не сошлись во мнении, был ли Этьен, как сказали бы мы, «PR-проектом» Святого престола, или просто папа железной хваткой уцепился за идею нового крестового похода. Так или иначе, Иннокентий III ничего не сделал, дабы остановить безумную затею детворы. Напротив, заявив: «Эти дети служат укором нам, взрослым: пока мы спим, они с радостью выступают за Святую Землю», – он благословил средневековый гитлерюгенд на богоугодное дело.
Местом сбора был объявлен Вандом, в аббатстве которого, среди прочих сокровищ, хранилась слеза, якобы обронённая Христом у могилы Лазаря. Со всех концов страны собрались здесь тысячи детей и подростков. С ними вместе под знамена вставали монахи и священники, и конечно – преступный сброд всех возможных мастей, от воров до падших женщин. Блеск богатств мифического Востока не застил им глаза – с них вполне достаточно было и хорошо экипированных отпрысков знатных семей…
И вот «разношерстная» армия уже готова выступать. Тем более что его величество Филипп-Август, которому был адресован загадочный свиток, поначалу одобрил предприятие. Не то чтобы он слишком поверил в возможность чуда – скорее надеялся, что детский энтузиазм сумеет вновь поднять их отцов на борьбу с неверными. Но на всякий случай король все же решил обратиться к богословам Парижского университета. Те, в отличие от папы, вынесли такой вердикт: во что бы то ни стало вернуть детей по домам, ибо их поход вдохновлен Сатаной. И Филипп-Август издал эдикт, повелевающий детям немедленно разойтись по домам.
Не тут-то было! Домой вернулись лишь трусы. Более того – к армии Этьена примыкали все новые и новые бойцы. По всей стране «стоял стон несчастных родителей. Забавные торжественные детские шествия по округе, столь умилявшие взрослых, превратились в повальное бегство подростков из семей. Редкие семьи в своем фанатизме сами благословляли детей на гибельный поход. Большинство отцов пороли своих отпрысков, запирали в чуланах, но дети перегрызали веревки, подкапывали стены, ломали замки и – убегали. А те, кто не смог вырваться, бились в истериках, отказывались от пищи, чахли, заболевали. Волей-неволей родители сдавались… Когда отряды с пением, знаменами, крестами бодро и торжественно проходили через города и деревни, направляясь в Вандом, только замки и крепкие дубовые двери могли удержать сына или дочь дома. Словно чума прошлась по стране, унося десятки тысяч детей…»
«О, великое море!..»
Это была не просто эпидемия – это оказалась настоящая пандемия. И вскоре весть о героическом мальчике-златоусте прочно обосновалась и на берегах Рейна. Закона парности событий во времена Средневековья никто не отменял – в Германии тут же объявился собственный Этьен. Правда, звали его Николас (не путать с праотцом Деда Мороза – нашему святому Николасу было от роду лет 10, по причине чего он был напрочь лишен бороды). Хронисты оказались к нему не более почтительны, чем к его французскому единомышленнику, – они дружно рассказывают о том, что «пророком» его сделал родной отец, называя последнего «пройдошливым дурнем». Судя по всему, именно родитель явился автором незатейливого, но вполне успешного сценария, по которому развивалась карьера Николаса, – видение Креста, наставления Всевышнего, исцеления несчастных… И вот уже толпа жадно внимает юному оратору, трибуной для которого служили то большие придорожные камни, то бочки посреди площадей. «Пройдем по морю, как посуху. Обратим неверных словом Божьим, да приимут они святой закон Христа!» У собора установили драгоценную раку для пожертвований. Тысячи паломников спешили в Кельн, это священное место, где хранились мощи «Трех королей Востока» – волхвов, принесших дары младенцу-Христу. Когда-то их отбил у миланцев Фридрих I Барбаросса…
Поистине дивные декорации для воплощения нашего сценария! И вот уже немецкие дети маршируют в унисон со своими французскими ровесниками. Правда, Фридрих II, в отличие от Филиппа-Августа, от роли продюсера отказался: страну сотрясают смуты, а тут еще эти неразумные отпрыски взялись мутить воду!.. Решительно запретить!..
Однако запретный плод, как известно, сладок. И дети продолжали стекаться в Кельн. Не то чтобы все происходило в обстановке строжайшей секретности – попробуйте утаить от всевидящего взора императора тысячи ребят, большинству из которых и ночевать-то приходилось прямо в полях вокруг города! Но ореол тайны все же витал в воздухе. Юные германцы жаждали не только освобождения Святой земли – но и мести за тех, кто пал в кровавых походах. Как планировалось свершить эту месть без оружия – на этот вопрос не смог бы ответить даже сам папа римский, в отличие от императора, поддерживавший рвение своих юных чад… А их собралось не менее 20 тысяч, среди которых было куда больше отпрысков благородных фамилий, чем в отрядах Этьена. На то она и Германия – воевать здесь любили и умели с детства, а баронов в стране было «несть числа». Да и майорат, при котором наследство целиком и полностью доставалось старшему сыну, буквально толкал младших в поход в надежде на улучшение судьбы. Именно поэтому в армии Николаса можно было редко встретить бойца старше 12 – а добрую треть и вовсе составляли 6—7-летние малыши. Пройдет всего пара дней, и они начнут уставать, а потом отставать – и навсегда оставаться в придорожных селениях. А те, кто все же продолжит путь, десятками перемрут от голода и болезней…
Но сейчас труба зовет их в поход.
«Кельнцы высыпали на городские стены, – так описывает это июньское утро Константин Купченко. – Тысячи одинаково одетых детей выстроены колоннами в поле. Над серым морем колышатся деревянные кресты, знамена, вымпелы. Сотни взрослых – кто в сутанах, кто в лохмотьях – кажутся пленниками детского воинства. Николас, командиры отрядов, часть детей из знатных родов поедут в повозках, окруженных оруженосцами. Но многие малолетние аристократы с котомками и посохами стоят бок о бок с последними из своих холопов.
Отрыдали и отпрощались матери детей из отдаленных городов и селений. Пришел черед прощаться и рыдать кельнским матерям – их дети составляют едва ли не половину участников похода.
…Дети затянули гимн во славу Христа собственного сочинения, увы, не сохраненный для нас историей. Строй шевельнулся, дрогнул – и двинулся вперед под восторженные клики толпы, причитания матерей и ропот здравомыслящих людей.
Проходит час – и детское воинство скрывается за холмами. Только тысячеголосое пение еще доносится издалека. Кельнцы расходятся – гордые: они вот снарядили своих детей в путь, а франки еще копаются!..
Неподалеку от Кельна воинство Николаса разбилось на две огромные колонны. Одну возглавил Николас, другую – мальчик, чьего имени хроники не сберегли. Колонна Николаса двигалась на юг коротким путем: по Лотарингии вдоль Рейна, по западу Швабии и через французскую Бургундию. Вторая колонна добиралась до Средиземного моря по длинному маршруту – через Франконию и Швабию. Тем и другим путь в Италию заграждали Альпы. Разумнее было бы идти равниной в Марсель, но туда намеревались направиться французские дети, да и Италия казалась ближе к Палестине, чем бургундский Марсель.
Отряды растянулись на многие километры. Оба маршрута пролегали через полудикие края. Тамошний люд, немногочисленный даже по тем временам, жался к немногим крепостям. Дикие звери выходили на дороги из лесов. Чащи кишели разбойниками. Дети десятками тонули при переправах через речки. В таких условиях целые группы убегали обратно домой. Но ряды детского „воинства“ тут же восполнялись ребятами из придорожных селений.
Слава опережала участников похода. Но не во всех городах их кормили и оставляли ночевать хотя бы даже на улицах. Порой гнали прочь, справедливо оберегая своих детей от „заразы“. Ребятам случалось оставаться без подаяния и день, и два. Съестное из котомок слабых быстро перекочевывало в желудки тех, кто посильнее и постарше. Воровство в отрядах процветало. Разбитные женщины выманивали деньги у отпрысков знатных и богатых семей, шулера отнимали у детей последний грош, заманивая играть на привалах в кости. Дисциплина в отрядах изо дня в день падала.