и на Балканах, за Адриатическим морем, поход за походом до самой Фракии, ослабляя Греческую империю и, может быть, готовя наступление на Константинополь. Через несколько лет князья, крупные сеньоры и рыцари отрекутся от своих обетов, так ни разу и не сразившись с врагами собственной веры, и разграбят город на адриатическом побережье, населенный христианами, а потом с большим шумом возьмут Константинополь.
ПОДГОТОВКА ЧЕТВЕРТОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА
Папа по существу не проповедовал этот поход. Долгое время он не был как следует осведомлен о планах участников, после же, узнав об их обязательствах, сурово осудил их. Есть несколько свидетельств (по правде говоря, очень немного, хотя позже их воспроизводили многие авторы и все еще воспроизводят), согласно которым некий «святой человек», приходской священник из одной деревни в Иль-де-Франсе, говорил собиравшимся в разных местах толпам, что на землю явился Бог, а Иерусалим терпит мученичество в руках неверных. Все это недоказанные утверждения, и те сеньоры больших фьефов, далеких от Иль-де-Франса и расположенных во Фландрии, Шампани и Бургундии, которые образовали первую группу, принявшую крест, конечно, не слышали подобных проповедей для простого народа.
История, написанная через много лет, утверждает, что впервые они встретились в ноябре 1199 г. на турнире в замке Экри в Арденнах. Вождем эти сеньоры выбрали графа Тибо III Шампанского, молодого человека двадцати двух лет. Но он умер через два года, когда еще по сути ничего не было организовано, и, собравшись в Суассонском соборе, они после отказов со стороны Эда Бургундского и Тибо Барского доверили командование армией Бонифацию Монферратскому. Этих знатных баронов было очень немного, и, так же как при Филиппе Августе, они происходили лишь из нескольких крупных фьефов Французского королевства; отцы или братья некоторых из них уже побывали в Святой земле. Пока что к ним не присоединился ни один епископ, а папа Иннокентий III воздерживался от отправки папского легата для их сопровождения. Шестеро из них поехали в Венецию, чтобы подписать обязательство, которое обеспечивало им оснащение огромного флота из тяжелых нефов, способных перевезти 4500 рыцарей, 20 тыс. пехотинцев и провизию на девять месяцев, а также несколько десятков юисье для перевозки 4500 коней и девяти тысяч оруженосцев. Все это стоило огромную сумму — 85 тыс. марок серебра. Подписание такого договора было безумием в чистом виде: уполномоченным немедленно пришлось занять несколько тысяч ливров у банкиров города, чтобы внести задаток, а вождям похода хватило нескольких месяцев, чтобы понять — они не соберут столько людей, чтобы набрать такую сумму. Когда они сосчитали друг друга в Венеции, то насчитали менее пятнадцати тысяч человек. Чтобы оплатить перевоз по цене пять марок за коня и две за человека, многим пришлось продать серебряную или вермелевую посуду или же взять займы под очень невыгодные проценты у менял и ростовщиков Венеции, давно их ждавших. Крупные сеньоры продавали или сдавали в аренду земли и фьефы с замками. Дож подсчитал сумму долга и сверх того дал понять, что они еще должны выплатить компенсацию за большую упущенную выгоду, ведь Арсенал несколько месяцев работал только на них, что нанесло большой ущерб делам. Еще на первых переговорах он обещал дополнительно оснастить и добавить к флоту крестоносцев пятьдесят галер при условии, что половина завоеванных земель и городов отойдет венецианцам. Хорошо зная, что его гости находятся в нужде, теперь он предложил сделку, согласие на которую предрешило судьбу похода: «Помогите нам вернуть город Зару[123], который отобрал у нас король Венгрии. Мы дадим вам отсрочку для выплаты 34 тыс. марок до тех пор, пока Господь не позволит вам и нам вместе завоевать его. К тому же по вашей вине, не по нашей, мы очень задержались, а близится зима. Нам не следует рисковать столь прекрасным флотом, отправляя его на Святую землю в дурное время года, когда дуют свирепые ветра. В Заре мы в укрытии дождемся хороших дней»[124]. С тех пор венецианцы, во главе с дожем Энрико Дандоло присутствуя на совещаниях вождей и нагрузив свои корабли воинами, по преимуществу наемными и прежде всего лучниками, ловко стрелявшими с верха мачт, корабельными плотниками и саперами, имевшими опыт минирования, навязывали свои мнения до самого Константинополя, принимая решения обо всем.
Когда в первые дни апреля 1203 г. оба флота подняли якоря, это было похоже на большой морской парад. «И все: знатные люди, клирики и миряне, малые и великие — испытывали столь большую радость, что никогда никто не слышал таких криков и не видел подобного флота. Клирики и священники спели “Veni Creator spiritus”, и когда мы уходили, звучала добрая сотня пар труб, как серебряных, так и медных, а равно кимвалы и барабаны. Ах, Боже, какие добрые там были боевые кони! И знайте, что на нефах везли более трехсот камнеметов и мангонно, и всякие орудия, чтобы брать город»[125]. После нескольких дней упорных боев Зара сдалась. Венецианцы взяли себе портовый квартал, франки — старый город внутри городских стен. Три дня и три ночи все предавались грабежу, и с такой страстью, что за трофеи спорили, а из-за скудости добычи дело дошло до вооруженных стычек. Еще бы немного, — сообщает один свидетель, — и всей армии бы не стало, она не смогла бы продолжать путь.
На следующий день после столь плачевной победы «крестоносцы» решили вновь выйти в море, чтобы, отрекшись от своих обетов, напасть на Константинополь и взять его. Еще никто не объявил целью посадить там на престол императора-латинянина. Молодой Алексей IV Ангел, оказавшись в опасности в результате дворцового переворота, был вынужден бежать[126] и укрылся в Германии у Филиппа Швабского. Тот во время встречи в Хагенау 25 декабря 1201 г. сумел убедить Бонифация Монферратского, который после этого тоже отрекся от обета и стал уговаривать баронов ехать в Константинополь, чтобы добиться от народа его [Алексея IV] признания и коронации императорской короной.
Алексей IV приехал к рыцарям в Зару, где они приняли его с почестями. Он обязался, как только его коронуют в качестве императора, выплатить им двести тысяч марок. Он обещал отправиться вместе с ними в Палестину на войну с мусульманами, взяв с собой все вооруженные силы империи, повелителем которой сделается. Он будет в течение года содержать флот, а после освобождения Иерусалима станет держать там пятьсот всадников и даст немалое количество съестных припасов всем, кто покинет Константинополь ради отъезда в Сирию или Палестину. Венецианцы хотели этого более, чем кто-либо. В 1171 г. их многочисленная колония из купцов, моряков и всевозможных ремесленников понесла тяжелые потери, когда император Мануил Комнин позволил простому народу, обвинявшему их в организации голода путем спекуляции зерном, выместить на них свой гнев. Вильгельм Тирский, часто сдержанный в оценках, пишет, что на месте было убито шесть тысяч венецианцев, и четыре тысячи проданы в рабство. Через несколько лет, в 1199 г., они послали флот, чтобы захватить остров Хиос: но участников экспедиции стали косить болезни, и синьория приказала возвращаться обратно.
Дож Энрико Дандоло был, разумеется, одним из самых верных сторонников Алексея IV Ангела и велел оснащать новые галеры, чтобы грузить на них осадные машины: «Сеньоры, в Греции имеется весьма богатая и полная всякого добра земля; если бы нам подвернулся какой-нибудь подходящий повод отправиться туда и запастись в той земле съестным и всем прочим, пока мы не восстановили бы хорошенько наши силы, то это казалось бы мне неплохим выходом, и в таком случае мы сумели бы двинуться за море»[127].
Кто мог в это поверить? Согласиться на такой крюк, потерять время и людей, чтобы иметь дело с константинопольскими греками, чего уже немало времени все военачальники европейских армий старались избегать, переправляясь морем? Чтобы очистить свою совесть или, что более вероятно, попытаться успокоить папу, который уже готовился осудить их действия? Звучали и другие речи, и кое-кто, выбирая окольные пути, утверждал: чтобы вернуть Иерусалим и изгнать мусульман из Палестины, надо сначала нанести им мощные удары, развязав кампанию в Египте. После походов Амори, иерусалимского короля, который осадил Дамьетту и добился от фатимидского эмира Каира обещания платить дань, эта идея не давала рыцарям покоя. В 1202 г. бароны и сеньоры, влезшие в неподъемные долги и искавшие источники богатой добычи, без колебаний уверяли: пусть даже они не нападут на Египет — они столь же успешно, с большей выгодой и меньшим риском, пополнят мошну в Константинополе: «И знайте, что Заморская [Святая| земля будет отвоевана не иначе как через Вавилонскую землю [Египет] или через Грецию, если вообще будет когда-либо отвоевана»[128]. Проповедники внушали нерешительным: тем, кто последует за вождями на штурм Константинополя, папа отпустит все грехи, «как если бы они умирали в войне с сарацинами за освобождение гроба Иисуса Христа».
20 апреля 1203 г. они покинули Зару и на четыре недели остановились на Корфу, где, согласно очевидцам, население острова встретило их криками радости, славя свое освобождение. «Так отбыли они из гавани Корфу накануне Троицы [...]; и там были собраны все нефы, и все юисье, и все галеры войска, а также довольно много купеческих кораблей, которые здесь к ним присоединились. И день был прекрасен и ясен, и дул тихий и легкий ветер. И они поставили паруса по ветру. [...] никогда не видано было столь прекрасного зрелища: и флот этот казался именно тем, который непременно должен завоевать землю, ибо, насколько охватывал взгляд, только и виднелись паруса нефов и кораблей, так что сердца людей были преисполнены радости»