Отпрыск знатного, богатого и уже прославленного шампанского семейства Жоффруа де Виллардуэн, с 1185 г. маршал Шампани, был, как мы видели, одним из тех, кто после смерти Тибо III Шампанского убеждал баронов признать вождем Бонифация Монферратского. Он был одним из шести делегатов, посланных в Венецию для заключения договора об оснащении флота, а позже, в Константинополе, — одним из тех, кто ездил к императору Исааку Ангелу с требованием выполнить обещания. Самый выдающийся человек в совете христианских баронов и самый мудрый в армии, он до смерти в 1213 г. оставался не только исключительно важным свидетелем, но и советником будущего Балдуина I[154]. Никто другой не мог так авторитетно, как он, говорить о соглашении и деловых переговорах с венецианцами и о том, что говорилось на собраниях. Маршал Шампани и Романии, решительный сторонник отречения баронов от их клятвы, он не дает слова тем, кто возмущался и не желал следовать за армией в Константинополь, но неизменно изображает их агрессивными, все время угрожающими либо вернуться домой, либо следовать в Акру на собственные средства. Он их сурово осуждает, обвиняя в бесчестности и измене делу истинных христиан: «Ах! Какая была это беда, что прочие, те, кто отправился в другие гавани, не явились сюда! Как было бы вознесено христианство и как унижена была бы земля турок!» Он сам с тремя другими вельможами был послан к паломникам, собиравшимся отплыть из других портов, кроме Венеции, «чтобы ободрить их, и просить их проникнуться жалостью к Заморской земле, и убедить, что никакая другая дорога не выгодна так, как через Венецию». Эти старания пристыдить «верных» и бессовестно оправдаться показывают, как много народа не желало ехать в Венецию. Из двадцати шампанских рыцарей, принявших крест в 1201 и 1202 гг., под стенами Константинополя оказалось всего девять.
В Заре аббат Во-де-Серне, один из вождей, наиболее враждебно относившихся к идее штурмовать город, пригрозил отлучением тем, кто станет сражаться с христианами — подданными венгерского короля. Позже, когда жители подписали с дожем Дандоло договор о безоговорочной капитуляции, некоторые вожди заявили городским уполномоченным: «Почему вы хотите сдавать свой город? Пилигримы не нападут на вас, и вам нечего их опасаться. Если вы в состоянии защищаться от венецианцев, то можете быть спокойными». После взятия Зары многие франки не выдержали опеки, навязанной дожем: «На третий день под вечер в войске случилась большая беда, ибо между венецианцами и французами началась распря весьма великая и весьма яростная; и со всех сторон схватились за оружие; и распря была столь велика, что мало было улиц, где не велось бы великое сражение мечами и копьями, и арбалетами, и дротиками; и множество людей было там ранено и убито. [...] и рассудительные люди, которые не хотели зла, ввязались, вооруженные, в схватку и начали ее унимать; и когда они разнимали ее в одном месте, она возобновлялась в другом. Таким образом продолжалось дело до глубокой ночи; [...] и недоставало малого, чтобы рать была загублена»[155]. Дезертирство Рено де Монмирайя было составной частью массового отъезда, в котором, по словам Виллардуэна, участвовало около тысячи человек — как знатные мужи вроде Симона IV де Монфора[156] и его брата Ги, которые вместе с верными вассалами присоединились к венгерским войскам, не сумевшим прийти на помощь Заре, так и множество простолюдинов, настоящих паломников. Из них пятьсот человек погибло в кораблекрушении, а другие, которые бежали ночью по лесным и горным дорогам и след которых затерялся, несомненно, были захвачены разбойниками, обречены на жестокую нищету и проданы в рабство на невольничьих рынках. Наконец, в той же Заре, когда венецианский флот уже поднимал якоря, Ангерран де Бов, сеньор фьефов под Амьеном, покинул лагерь, а с ним его брат Гуго «и столько людей из их земель, сколько они могли увести с собой».
На Корфу недовольных дворян из нескольких графств, прежде всего из Шампани и Сен-Поля, оказалось так много, что могло показаться, «что более половины рати было с ними согласно» [в призывах к мятежу]. Они собрались отправить несколько представителей к Готье III де Бриенну, воевавшему тогда в Южной Италии, чтобы тот прислал корабли, которые бы доставили их в Акру. После того как Балдуин Фландрский, будущий Балдуин I Константинопольский, и Бонифаций Монферратский взмолились к ним на коленях, они в конце концов уступили, однако заявили, что будут сражаться в этой армии только четыре месяца, после чего начиная с Михайлова дня (29 сентября 1203 г.), где бы они ни оказались, им и течение пятнадцати дней должны были предоставить флот из добрых купеческих судов, чтобы перевезти их всех на Восток.
Другие, несомненно, более опасные дезертирства совершали рыцари, которые, вместо того чтобы ехать в Венецию, снаряжали или нанимали флоты с целью добраться непосредственно на Святую землю. Летом 1202 г. несколько знатных мужей отплыло из Марселя на кораблях, зафрахтованных на их деньги, направляясь прямо в Святую землю[157]. Это была далеко не жалкая горстка. Виллардуэн горько сетует по этому поводу, утверждая насчет «флота Фландрии, который перезимовал в Марселе; все они летом двинулись в страну Сирию», что «там было весьма много людей, гораздо больше, чем тех, что находились перед Константинополем». Они должны были соединиться с армией в Модоне, но встреча не состоялась: то ли они не пошли туда, «потому что убоялись и сами они, и многие другие великой опасности, в которую ввязались те, кто находился в Венеции», то ли пришли слишком поздно и могли сказать, что от их графа нет никаких вестей. В Марселе, где они сделали большую стоянку на всю зиму, находилась греческая принцесса Феодора[158], дочь Исаака Ангела, недавно объявившего себя «императором» Кипра. Эта принцесса, уже принявшая участие не в одной авантюре, нашла готовых следовать за ней союзников, выйдя замуж за одного рыцаря с фламандского флота. Часть этого флота стала крейсировать вдоль самого побережья Африки, тут и там предпринимая грабежи и даже совершив набег на Триполи, но большинство кораблей и рыцарей двинулось прямо на Восток, где король Амори II Иерусалимский запретил им высаживаться на Кипре. 25 апреля 1203 г. они бросили якорь в Акре. По дороге, в Марселе или несколько дальше, в каком-то другом порту захода, к ним примкнул сильный отряд бургундских рыцарей и воинов во главе с епископом Отёнским и несколькими сеньорами из Франции — Ги IV, графом Форе, Гуго де Шомоном, Готье и Гуго де Сен-Дени, которые тоже не присоединились к основной армии. Некоторые, в том числе Рено де Дампьер, Анри де Лоншан и Вилен де Нейи, перешли Альпы, рассчитывая отплыть из Бриндизи.
Настоящим «отклонением», операцией, которая не имела никакого отношения ни к помощи христианам Святой земли, ни к службе Богу, был поход на Сицилию, который проповедовал или по меньшей мере поощрял папа. Еще в 1197 г. император Генрих VI, чтобы прибрать к рукам Южную Италию, оставил при себе несколько сот рыцарей, не включив их в армию, которую послал на Восток. Лишь через пять лет папа Иннокентий III, избранный в 1198 г., оказал полную поддержку Готье III де Бриенну, который, едва женившись на Эльвире, дочери Танкреда Леккского, стал претендовать на ее наследство. Официально признанный в Риме владельцем части »того наследства, располагая военной казной в размере тысячи ливров, благодаря тому что заложил свою землю Бриенн, но сопровождаемый всего сотней рыцарей, Готье выступил в поход и сумел привлечь на свою сторону немалую часть неаполитанской знати. Он выиграл два боя со сторонниками юного Фридриха II[159] и с ватагами разбойников во главе с авантюристом Дипольдом фон Фобургом — под Капуей в 1201 г. и под Каннами в том же году, но 11 июня 1205 г. под Сарно попал в окружение. Попав в плен, он умер в тюрьме[160].
Принес ли этот «раскол» армии, который бароны в Константинополе постоянно осуждали, считая, что их предали, по-настоящему существенную помощь франкам Святой земли? Следует ли верить или, скорей, полагать, что Виллардуэн, не имея возможности подсчитать личный состав, желал, называя большие цифры, тем более заклеймить «измену» военачальников отколовшихся отрядов и в то же время прославить героизм тех малочисленных бойцов, которые захватили город — царицу Востока, столь густонаселенный и хорошо защищенный? В 1974 г. три автора длинной статьи «Забытое большинство», изучая причины всех этих отъездов или отказов, личности вождей и маршруты их движения, как будто вполне подтвердили слова пристрастного хрониста[161]. Собственно, привести цифры и утверждать, что бароны и вельможи, отказавшиеся нападать на населенные христианами города, на самом деле представляли большинство среди тех, кто в 1201―1202 гг. принял крест в Шампани и во Фландрии, не может никто. Но намеренно выбранное заглавие совершенно правомерно привлекает внимание к этим походам, которые, часто забываемые современными авторами книг, демонстрируют: то, что можно назвать крестоносным духом, еще побуждало некоторых пытать счастья на Востоке.
Амори II создавали большие проблемы эти рыцари и вооруженные паломники, которые, прибывая на его землю волна за волной, громогласно заявляли, что намерены немедля идти воевать, притом что он мечтал лишь сохранить мир с каирскими мусульманами. Пришельцы, не желая усиливать охрану замков, сразу бросались в такую авантюру, как война с мусульманами. Многие соратники Рено де Дампьера погибли в бою, а он сам, попав в плен, тридцать лет провел в заключении в Алеппо. Другие вскоре отплывали обратно в Италию или принимали приглашение поддержать того или иного претендента на престол Армении. Еще больше, возможно, было тех, кто после взятия Константинополя вновь выходил в море, чтобы принять участие в разделе земель и привезти латинскому императору подкрепление в живой силе. Еще зимой 1204 г. у берегов Босфора бросил якоря флот, на борту которого находились Рено де Монмирай, Этьен Першский и несколько баронов; в 1202 г. они не пожелали следовать за армией, потерпели неудачу в