В этом смысле та долгая авантюра, которую мы называем «первым крестовым походом», была прежде всего большим паломничеством в Святую землю, отнюдь не исключительным[5], а вписанным в долгую традицию, во многих отношениях похожим на множество других, собиравших толпы, которые отправлялись в опасные пешие странствия. То, что участие в таких предприятиях многочисленных паломников из всех слоев общества некоторые авторы игнорировали, не может удивлять, ведь оно противоречит многим априорным представлениям. Полагалось говорить только о завоеваниях или о «священной войне».
Одно из самых первых паломничеств в Святую землю совершила, несомненно, Елена, мать императора Константина, проведшая там много времени около 330 г.: она построила Вифлеемскую церковь, церковь Гроба Господня и церковь на Масличной горе и привезла в Константинополь много выдающихся реликвий. В 383 или 384 г. одна женщина, Эгерия, предположительно из Галисии, посетила гробницу Иова в Салте, в Иордании, и гробницу апостола Фомы в Эдессе, побывав до этого в Иерусалиме. Она подробно описала свое путешествие в книге, от которой до нас дошла только четверть, впоследствии случайно найденная в одной библиотеке Ареццо в Тоскане[6]. С этих первых времен до 1050―1080-х гг. историки зафиксировали более чем по десятку путешествий за век — урожай явно очень скудный, если учесть, что многие паломники наверняка ничего не писали, а большинство их рассказов затерялось или было уничтожено в частных архивах пожарами либо вандалами[7]. Эти «путеводители» или «путевые заметки» предназначались, конечно, для узкого круга, но по возвращении паломники много говорили, и их слова пересказывали с амвона священники других приходов. Некоторые писали близким, и их письма зачитывались на деревенских сходах и на собраниях в больших городах, а потом сохранялись паломническими братствами, которые помогали паломникам при уходе и заботились о семье и имуществе отсутствующего.
Эти благочестивые странствия в Рим и в Иерусалим не прекращались никогда, даже в худшие времена. В Центральной Европе и на Балканах паломники пока не находили приютов, чтобы остановиться. На Востоке, не защищенные от непогоды, они все дороже платили за право пройти в Святые места. Передвигаться морем, когда мусульмане еще занимали значительную часть Южной Италии, тоже значило дорого платить и идти на риск. Так, в 867 г. Бернард Монах и оба его спутника (вышедшие неизвестно откуда) сначала пошли молиться в Рим и в святилище Святого Михаила на горе Гаргано, расположенное на мысу, который возвышается над Адриатическим морем в Апулии. Правитель («эмир», говорят они) Бари выписал им общий пропуск. В Таренте они видели несколько тысяч христианских пленников (по их оценке, девять тысяч) — результат большого набега эмира на побережье Кампании, — погруженных в трюмы четырех судов, два из которых отходили в Триполи, а два — в Александрию. Они сели на египетское судно, которое за тридцать дней довезло их до Египта. В «Вавилоне» (Каире) грамота правителя Бари никак им не помогла — брошенные в тюрьму, они заплатили очень дорого за право продолжать путь, а в Дамьетте наняли толмача (переводчика) и лошадей. После шести дней перехода по пустыне, о которых они не пишут ничего, они оказались в Рамле, а потом в Иерусалиме. О их возвращении в Европу мы мало что знаем, кроме того, что для этого потребовалось шестьдесят дней опасного плавания в несколько переходов, прежде чем они наконец высадились на итальянском побережье. По пути в Рим они остановились помолиться святому Михаилу в святилище, высеченном в гроте между Салерно и Эболи.
В 950―960-х гг. к завоеванию Востока приступили Фатимиды, шиитская династия, зародившаяся и поначалу усилившаяся в Магрибе и на Сицилии. Они заняли Египет, основали там шиитский университет, где проповедовалась более суровая религия, чем прежде. Султан аль-Хаким (ум. в 1021 г.) разрушил христианские церкви Каира, а в 1009 г. велел срыть церковь Гроба Господня в Иерусалиме. Все храмы города были снесены, монахи изгнаны, священные сосуды уничтожены или изъяты.
Эти разрушения и яростная агрессия вызвали большой резонанс на Западе. В 1027 г. Изарн, аббат обители Сен-Виктор в Марселе, а в 1037 г. Изамбар де Бруа, епископ Орлеанский, возвысили голос, призывая христиан собраться и оказать паломникам помощь. Призыв был услышан: «Со всех концов земли поспешили бесчисленные верующие, своими дарами способствуя восстановлению святилищ. И каждый год монахи с горы Синай приезжали в Руан и возвращались нагруженные золотом и серебром. Ричард, второй с этим именем[8], послал в Иерусалим сто фунтов золота на Гроб [Господень], всем же, кто желал, он помогал в паломничестве. Столь обильного притока никогда нельзя было и ожидать: сначала простой народ, потом средний и, наконец, короли, графы, прелаты и, чего никогда не было видано, знатные женщины отправились в это паломничество»[9]. Собор в Руане, созванный в 1072 г., отлучил от церкви одну женщину, которая, когда ее муж был паломником, якобы повторно вышла замуж, не получив верного известия о его смерти.
Паломничеств в Рим, на гору Гаргано и в Бари, где утвердился культ святого Николая, становилось все больше, а чтобы ехать на Восток, людям в Апулии, в Бари или Тарент, после христианского отвоевания этих мест уже не надо было договариваться о посадке на мусульманское судно. В этих же портах, а также в Неаполе и Амальфи они находили помощь и поддержку у судовладельцев и опытных моряков, которые, прекрасно зная маршруты и рифы, везли их прямо, без заходов в промежуточные порты, на побережье Палестины, чаще всего в Яффу, в то время простой рыбачий поселок, ставший одним из самых активных портов на берегах Сирии и Палестины.
Зацепившийся за узкий горный карниз, не соединенный дорогами с материком, Амальфи не имел других связей с остальным миром, кроме как по морю. Завоеванный в 839 г. Сикардом, лангобардским князем Беневента, после смерти последнего он освободился и с тех пор утвердил свою независимость, управляясь «герцогами» — префектами, избиравшимися из представителей знатных семейств. Его герцоги и магистраты носили почетные титулы высших сановников Восточной [Римской] империи, и признание зависимости от нее, очень условной, давало городу некоторые льготы со стороны Греческой империи [Византии]. В Константинополе на берегу Золотого Рога амальфитяне основали старейшую из торговых колоний западно-европейцев. Избавленные от большей части таможенных пошлин, они зависели от императорского правосудия только при разрешении конфликтов с греками. Их купцы привозили в свой город и продавали в Неаполе, Риме и по всей Южной Италии великолепные шелковые ткани, окрашенные пурпуром, и работы золотых дел мастеров и резчиков по слоновой кости из Константинополя — ковчежцы, алтари и священные сосуды. История, позже написанная хозяевами Египта, утверждает, что амальфитяне помогли фатимидскому халифу в 969 г. завоевать Каир. В награду им предоставили в Каире фондук, чтобы они могли селить своих моряков, купцов и плотников, которые, несомненно, способствовали оснащению египетского флота, поставляя дерево, железо и смолу в обмен на пряности, привозившиеся караванами в порты Красного моря. За эти добрые отношения жители Амальфи и Равелло, городка, прилепившегося к горному склону, получали доступ на рынки мусульманского Востока, покровительство и некоторые льготы.
Каждый год одно-два судна этих горожан покидали свои обычные маршруты, ведшие в Константинополь или Александрию Египетскую, чтобы отвезти паломников в Яффу. Высоко ценимые в Риме и в Монтекассино, «люди из Мельфе» в 1000-е гг. в качестве регулярных перевозчиков паломников стали популярней жителей Бари, Бриндизи и других портов Апулии. Это были первые налаженные «переправы за море» для доставки в Иерусалим людей, которые отныне не были подвержены превратностям и опасностям частной авантюры, избавлены от страха перед неведомым. Паломников, которыми руководили моряки и опытные проводники, направляли в странноприимный дом Святого Иоанна, основанный Маури, богатым семейством из Амальфи, при единственной латинской церкви города — Санта-Мария-Латина, тоже построенной амальфитянами. Расположенный прямо напротив церкви Гроба Господня, этот приют, где принимали «всех бедняков, которым было не на что жить», был посвящен не Иоанну Крестителю или апостолу, а Иоанну — патриарху Александрии Египетской (который умер в 605 г. и был прозван Милостивым за то, что всю жизнь подавал милостыню, раздавая бедным даже свою одежду).
Мы могли бы причислить к «крестовым походам» и паломничества скандинавов, сразу же после крещения своих стран собиравших толпы людей, которых возглавлял и защищал авангард рыцарей, преисполненных свирепой решимостью прокладывать себе путь и сражаться. Рассказы и путеводители, очень многочисленные с первых времен, легенды и саги, народные песни говорят об этих «путешествиях в Иерусалим», а людей называют только «паломниками», или «иерусалимскими людьми».
Из Швеции шло несколько путей, называвшихся «иерусалимскими» или «паломническими»: с острова Готланд паломники отплывали к Рижскому заливу или северней, в район Ладожского озера, откуда через Витебск или Новгород достигали Смоленска, а потом, после долгого плавания по Днепру, — Киева и берегов Черного моря. Из Константинополя греческие суда доставляли их в Палестину. Исхоженный уже более века, это был путь варягов — воинов, искавших удачи на службе у римского императора Востока. Этот маршрут долго описывает император Константин Багрянородный (905―959), говорящий о Балтийском море как о «Варяжском»[10]. Датчане и исландцы избирали другой путь, который, нигде не совпадая с путем варягов, вел через Майнц, Страсбург, Сен-Морис-ан-Вале, потом пересекал Альпы по Сен-Бернару и выходил в Пьяченцу и в Рим. Этот путь, хорошо известный, был отмечен вехами в каждом городе, и вдоль всей дороги паломники находили приюты, основанные королем Венгрии, а в Италии — те, которые постоянно содержал под Пьяченцей и Луккой датский король Эрик Добрый. Из Италии они могли на судах переправиться в Святую землю.