Мецш утверждает, что в то время еще сохранялась «вера в победу», несмотря на то что 6 декабря 1941 г. в войну вступили Соединенные Штаты. Однако солдаты 22-й дивизии «все чаще выражали обеспокоенность безответственной и катастрофической недооценкой врага»[1308]. Закончившееся успехом сражение за Севастополь в июне — июле 1942 г., задолго до катастроф под Сталинградом (ноябрь 1942 — февраль 1943) и Курском (июль 1943) показало, как немецкие вооруженные силы на Восточном фронте переоценивали свои силы в попытке победить непримиримого и приобретавшего все больший опыт врага. Героическая оборона Севастополя стала символом сопротивления Советского Союза нападению фашистской Германии.
Записи в дневнике Октябрьского свидетельствуют об ожесточенности боев под Севастополем, а также о том, насколько тяжелой представлялась ситуация в тот период. Штаб Манштейна преодолевал бесчисленные транспортные трудности в подготовке к штурму города, а советские войска продолжали укреплять оборону, предпринимая все возможное в данных обстоятельствах, чтобы сформировать и экипировать дополнительные воинские подразделения. Немцы не предпринимали массированного наступления, однако бои не прекращались. Например, 15 ноября ожесточенный бой разгорелся под Балаклавой. Там немецкая 72-я пехотная дивизия попыталась занять важные высоты, окружающие порт, — это была подготовка к главному наступлению. 105-му полку удалось захватить Генуэзскую крепость, но порт остался в руках противника. Петров, осознавая критичность ситуации под Балаклавой, 15 ноября настаивал: «Нам надо отбить высоты… мы укрепим оборону на всем южном участке»[1309].
Коллеги Октябрьского, руководившие Севастопольским оборонительным районом, торопились укрепить оборону города, в том числе организовать подземные оружейные заводы, но заботы командующего Черноморским флотом не ограничивались Севастополем. Немного облегчало задачу упрощение системы управления. 20 ноября Сталин снял Левченко и упразднил неэффективное Командование войсками Крыма. Ставку все больше беспокоила угроза Кавказу — 23 ноября немцы прорвались к Ростову-на-Дону. Поэтому Октябрьский получил не слишком логичное указание направить часть сил на Кавказ, хотя в обратном направлении к нему самому шел поток подкреплений. Считая, что город нужно «держать, держать до последней возможности», он понимал, что все, не связанное с работой главной базы флота, должно быть эвакуировано[1310].
В самом городе в ответ на интенсивные воздушные атаки и непрекращающийся огонь артиллерии врага вся деятельность, как военная, так и гражданская, все больше переводилась под землю. Рассказы военного времени рисуют яркую картину того, как оборонялся город, какой была повседневная жизнь и работа в нем и как люди, несмотря на все опасности и трудности, нуждались в досуге и отдыхе. В подземных мастерских «изготавливали и ремонтировали оружие, минометы, мины и снаряды»[1311]. В других просторных галереях, которые в мирное время использовались для хранения молодого шампанского, раздавался стук сапожных молотков и гудение швейных машинок. Большие цеха швейных и обувных фабрик, которые снабжали фронт обувью, бельем и форменной одеждой, размещались под землей.
Этот подземный город не только производил боеприпасы и снаряжение, но и кормил людей, оказывал медицинскую помощь, развлекал и информировал. Корреспондент одной из газет описывал разветвленную сеть помещений с общей кухней, пунктом первой помощи, яслями, детским садом, школой, кинотеатром, лекционным залом и комнатами для игр. Лестничные пролеты вели вниз, в глубокие гроты в огромной скале. Каждый день моряки, солдаты и жители города собирались внизу, чтобы посмотреть новые фильмы и выпуски новостей. После сеанса люди останавливались у входа в такой «кинотеатр», чтобы взглянуть на листок новостей. Школьники учились посменно в подземных классах. Домохозяйки стирали одежду для солдат на фронте, вязали для них носки и перчатки[1312]. К 2 декабря жители города «собрали и отправили защитникам Севастополя: теплых вещей более 35 200, ваты 600 кг, подарков — более 25 000»[1313].
Постепенно жизнь в городе становилась все труднее. Как вспоминал один из очевидцев, исчезало самое необходимое:
«Спички исчезли очень скоро. Несмотря на то что вокруг не иссякал огонь войны, в быту даже прикурить или зажечь примус составляло проблему. Выручило старинное средство, называвшееся когда-то огнивом… Электрический свет появлялся все реже. Кажется, последний раз он был на Новый, 1942 год… Но в 00:30 начался минометный обстрел нашего района, и электрический свет исчез из нашей жизни на несколько лет»[1314].
Сражение за Севастополь все больше превращалось в «народную войну».
Тем временем в конце 1941 г. атаки немецких войск и контратаки защитников города не утихали. Например, 20–22 ноября разгорелся ожесточенный бой рядом с дорогой на Ялту, в окрестностях укрепленного пункта Камара, который несколько раз переходил из рук в руки. 22-го числа в журнале боевых действий одиннадцатой армии появилась запись, в которой признавалось, что советские войска «яростными контратаками» смогли отбросить передовые части 132-й и 50-й дивизий, а также 72-й дивизии под Балаклавой[1315]. Таким образом, желаемые исходные рубежи для планируемого наступления нужно было отвоевывать снова, а Камара осталась у противника. Оборона Севастополя советскими войсками была очень активной и изматывала немецкие подразделения на передовой. Например, в 72-й дивизии численность стрелковой роты колебалась от двенадцати до шестидесяти одного человека[1316].
Советские вооруженные силы дорого заплатили за отражение атак Манштейна. Общие потери Приморской и 51-й армий, а также Черноморского флота во время Крымской оборонительной операции с 18 октября по 16 ноября 1941 г. составили 63 860 человек, из которых не менее 48 438 были отнесены к категории «невосполнимых» — убитые и пропавшие без вести[1317].
В последнюю неделю ноября 1941 г. советские защитники Севастополя все яснее осознавали угрозу массированного немецкого наступления на город. Наземная и воздушная разведка и допросы пленных выявили логистическую подготовку и забитые личным составом и техникой дороги. Предвидя неминуемое наступление, Октябрьский приказал линкору «Парижская коммуна» к 27 ноября прибыть в Севастополь, несмотря на риск воздушных атак немцев. Ему была поставлена задача обстреливать скопления немецких войск. 29 ноября советская разведка подтвердила присутствие двух полков недавно прибывшей 24-й пехотной дивизии, и это означало, что теперь под Севастополем были сконцентрированы почти шесть немецких дивизий. Советское высшее командование и в Москве, и в Севастополе не оставалось пассивным. 3 декабря Октябрьский приказал готовиться к атакам с моря на Ялту и Евпаторию; два дня спустя Ставка потребовала спланировать гораздо более рискованный десант на Керченском полуострове[1318]. Такие операции ставили целью не только предупредить и предотвратить немецкое наступление на Севастополь, но и снять блокаду города и освободить весь Крымский полуостров. Это был оперативный уровень противостояния.
Пока советская Ставка планировала перехватить инициативу, подготовка Манштейна к решающему наступлению на город снова затягивалась, столкнувшись с новыми техническими проблемами. Плохое состояние железнодорожных путей и автомобильных дорог и нехватка работоспособных локомотивов и грузовиков замедляли доставку личного состава и снаряжения к Севастополю[1319]. Дополнительные трудности были связаны с плохой погодой — сильными морозами и туманами. Без необходимого количества горючего, пушек и артиллерийских снарядов успешная атака на Севастополь оставалась невозможной. 18 ноября Манштейн считал маловероятным начало операции раньше 27–28-го числа, а 22 ноября уже признавал, что наступление неосуществимо до «декабря», не называя точных сроков. В конечном счете 13 декабря он объявил, что давно ожидавшееся наступление на Севастополь начнется 15 декабря, но его еще раз отложили, теперь на сорок восемь часов[1320]. Эти задержки позволили Октябрьскому, Петрову и Моргунову подготовить город к немецкой атаке, а Ставке — спланировать собственные наступательные операции на побережье Крыма.
15 декабря 1941 г. Манштейн, исполненный уверенности, в ожидании быстрого успеха, издал приказ по одиннадцатой армии:
«Солдаты одиннадцатой армии!
Время ожидания прошло! Чтобы обеспечить последнее в этом году большое наступление, необходимо было все тщательно подготовить. Это свершилось.
Мы наступаем на Севастополь! Я знаю, что могу положиться на свою пехоту, саперов и штурмовую артиллерию. Вы часто это доказывали, и в этот раз в первом наступлении разобьете врага, сомнете и глубоко пронзите его. Это зависит от вас. Я знаю и то, что все остальные войска всегда сделают все возможное, чтобы проложить путь пехоте. Наша артиллерия сильнейшая и лучшая. Наша авиация снова в строю. В последней кампании этого военного года нас должна сопровождать непоколебимая уверенность.
Севастополь падет!»[1321]