Этот пламенный призыв не мог скрыть того факта, что командующий одиннадцатой армией не сумел собрать достаточно сил, чтобы преодолеть очень сильную оборону Севастополя. Штаб группы армий «Юг» потребовал, чтобы одиннадцатая армия передала 73-ю и 170-ю пехотные дивизии. Манштейн считал эти соединения необходимыми для запланированного наступления на Севастополь, и в конечном счете ему удалось оставить у себя 170-ю дивизию, но 73-я была передислоцирована. Слабость пехоты выступала не единственным препятствием для успеха — у Манштейна не хватало тяжелой артиллерии (осадных орудий). Короткие зимние дни и плохая погода затрудняли авиационную поддержку. Пытаясь компенсировать эти недостатки, штаб одиннадцатой армии приготовил тактический сюрприз. Отказавшись от продолжительной артиллерийской подготовки, он планировал лишь трехминутный обстрел, предназначенный для нейтрализации передовых позиций противника и артиллерийских батарей поддержки.
Согласно плану Манштейна, нашедшему отражение в приказах штаба одиннадцатой армии о наступлении 9 декабря 1941 г., основной удар следовало нанести на северо-востоке Севастополя. Первоначально Манштейн предполагал начать штурм Сапун-горы, но это оказалось невозможно из-за недостатка пехоты и особенно тяжелой артиллерии в южном секторе. Поэтому окончательный план предусматривал фронтальную атаку LIV корпуса, предназначенную для прорыва с востока на запад в советскую зону обороны к северу от Севастопольской бухты. В случае успеха операции будет уничтожен четвертый сектор советской обороны и большая часть третьего. По завершении этого этапа планировалось наступление с юго-востока на южную окраину города, после прорыва обороны на Сапун-горе.
Основная нагрузка снова приходилась на LIV корпус Хансена; его четыре пехотные дивизии (22, 132, 24 и 50-я) должны были наступать одним эшелоном. Дивизию, которую планировалось сделать резервной (73-ю), пришлось передислоцировать — к великому неудовольствию Манштейна и Хансена. Кроме того, XXX корпус наносил вспомогательный удар силами всего одной дивизии (72-й), хотя в ходе сражения ему на помощь пришла другая, 170-я. Румынским частям снова отводилась вспомогательная роль; горная пехотная бригада поддерживала 72-ю дивизию.
Возможно, простой и не обеспеченный ресурсами тактический план наступления в декабре 1941 г., разработанный Манштейном, был просто рискованной и необоснованной затеей. По степени разработки он не шел ни в какое сравнение с тщательно продуманным и детальным планом операции «Гельб» по захвату Франции и Нидерландов, который был с блеском реализован в мае 1940 г. Однако при таком сравнении следует учитывать стратегический контекст. В конце 1941 г. на других участках немецкого Восточного фронта дивизии Восточной армии либо отступали в результате своевременного контрнаступления советских войск под Москвой, начавшегося 5 декабря, либо занимали оборонительные позиции, сражаясь не только с врагом, но и с холодом. Директива Гитлера № 39 от 8 декабря 1941 г. прямо предписывала захватить Севастополь «как можно быстрее», тогда как наступательные операции на других участках должны быть приостановлены из-за «суровой зимней погоды»[1322].
Неоднозначный приказ Гитлера от 25 ноября 1941 г. запрещал сдаваться в плен и отступать, что, по мнению военного историка Дэвида Гланца, возможно, «предотвратило разгром немцев»[1323]. В конце 1941 г. армия Манштейна оставалась единственным крупным немецким соединением, способным на какие-либо наступательные операции. Армия Германии переживала серьезный кризис управления. Среди смещенных с должности высших офицеров были командующий армией фельдмаршал Вальтер фор Браухич, командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Герд фон Рундштедт и командир второй танковой группы генерал-полковник Гудериан. Эти увольнения потрясли немецкий генералитет. Примечательно, что Манштейн описывал отъезд своего командира Рундштедта как «ошеломляющий или убийственный»[1324]. Не подлежит сомнению, что Манштейн, подвергавшийся давлению с разных сторон, чувствовал себя обязанным достичь заметного успеха до конца года — об этом свидетельствует приведенный выше приказ. Вместе с тем, если бы одиннадцатая армия осталась пассивной, возникала опасность, что советские войска начнут операцию по прорыву блокады Севастополя. Декабрьское наступление дорого обошлось немцам — огромные потери без ощутимого результата, — но Манштейн заранее знал, что у него нет выбора, кроме как начать активные действия. Осуждать его действия задним числом — значит не осознавать реалий управления войсками в целом и непростой ситуации, в которой оказался немецкий вермахт в конце 1941 г., в частности.
В гонке, кто раньше начнет наступательные операции на Крымском полуострове, 17 декабря 1941 г. в 6:10 первый удар нанесла одиннадцатая армия. Защитники города были ошеломлены. Над Севастополем впервые появилось зимнее солнце. Немцы воспрянули духом. Но обещанная поддержка с воздуха так и не пришла — из-за густого тумана пикирующие бомбардировщики не смогли покинуть аэродромы в окрестностях Мариуполя на северо-востоке Украины[1325]. Это невезение определило неудачное начало операции. Три полка 22-й дивизии LIV корпуса наступали от Джанкоя в западном направлении вдоль долины реки Бельбек, а все остальные войска, в том числе моторизованный полк Корне, нанесли удар в южном направлении через реку Кача, по сходящимся осям. 132-я дивизия наступала к югу от Бельбека на запад по пересеченной местности в направлении оврага Камышлы. Еще южнее действовала недавно прибывшая, а значит, самая свежая дивизия под командованием генерал-майора Ганса фон Теттау — ей отводилась роль главной ударной силы корпуса. Она наступала по столь же сложной местности, лесистым холмам и оврагам с крутыми склонами, от окрестностей села Черкез-Кермен в направлении восточной оконечности Севастопольской бухты[1326]. Цель этого рассекающего удара заключалась в том, чтобы воспрепятствовать перемещению советских войск между двумя сторонами бухты. На левом, южном фланге LIV корпуса 50-я дивизия снова наступала из района Чоргуна. 72-я дивизия XXX корпуса, усиленная румынской горной бригадой, наступала между горой Гасфорта (немцы называли ее Kapellenberg — Часовенной, или Церковной, горой) и Балаклавой.
Результаты первого дня немецкого наступления разочаровывали и указывали на вероятный результат сражения. Пока наибольшего успеха добилась 22-я дивизия; 2-й батальон 16-пехотного полка продвинулся на 4 километра вдоль долины реки Бельбек, тогда как другие полки (47-й и 65-й) прошли лишь половину этого расстояния. Передовые подразделения 132-й дивизии достигли оврага Камышлы, но остальные были остановлены в густом кустарнике на склонах холмов. Более того, 24-я дивизия не смогла прорвать советскую оборону. 50-я дивизия в районе Чоргуна на первом этапе продвинулась внутрь второго советского сектора обороны, но энергичные контратаки противника отбросили ее на исходные позиции. Об эффективности обороны советских войск свидетельствуют потери LIV корпуса — не менее 306 убитых, 1342 раненых и 50 пропавших без вести, что эквивалентно двум полным батальонам. Непропорционально большими были потери 24-й дивизии — 592 человека. Неудивительно, что генерал Хансен перепоручил нанесение главного удара 22-й дивизии вместо 24-й, чтобы закрепить успех в долине реки Бельбек[1327].
Однако советским войскам относительный успех обороны достался дорогой ценой. Во время немецкого наступления Октябрьский в Севастополе отсутствовал, и руководил обороной генерал Петров и командующие секторами. Особенно упорными были бои в третьем и четвертом секторах (северо-восток и север соответственно), на которые пришелся основной удар немцев. 17 декабря тяжелые бои вели 8-я морская бригада, 25-я стрелковая дивизия, 40-я кавалерийская дивизия (она сражалась в пешем строю!), 172-я и 95-я стрелковые дивизии, 7-я бригада морской пехоты. Накал сражения не ослабевал и в последующие дни. Как писал советский историк Иванов, «огромному превосходству врага в численности и боевой технике защитники Севастополя противопоставили мужество и стойкость. Каждая сотня метров продвижения вперед доставалась противнику ценою огромных потерь, но быстро таяли и ряды защитников черноморской крепости». Потери восполнялись «из личного состава береговых батарей, саперных и тыловых частей, рабочих с предприятий города»[1328]. Больше резервов не было. С самого первого часа тщеславное наступление Манштейна на Севастополь превратилось в «бои на истощение». Главным фактором стала стойкость войск, а не тактическое искусство, что и предопределило исход операции. У обеих сторон ресурсы быстро иссякали.
Некоторые советские историки утверждали, что Манштейн планировал наступление так, чтобы овладеть Севастополем за четыре дня, то есть к 21 декабря, ровно через шесть месяцев после начала операции «Барбаросса». Другие предполагали, что он обещал Гитлеру взять Севастополь к Рождеству — 24-го числа[1329]. Все это лишь догадки. Однако совершенно очевидно, что 21–22 декабря 1941 г. обе стороны переживали серьезный кризис. Немецкая 22-я дивизия продолжала продвигаться вперед по долине реки Бельбек, а 132-я дивизия добилась некоторых успехов в южном направлении в окрестностях Камышлы, но ни 24-я, ни 50-я дивизия не сумели потеснить противника. Манштейн хотел изменить направление атаки 24-й дивизии, чтобы она наступала севернее, но Хансен отговорил его. На юге 72-я дивизия в конце концов овладела горой Гасфорта, но не сумела развить успех. В то время немцы не осознавали, насколько быстро редеют линии обороны противника и насколько критичной представляется сложившаяся ситуация командованию советских войск. В такие моменты неустойчивого равновесия излюбленным оружием издавна была пропаганда. 21 декабря 1941 г. Военный совет Черноморского флота выпустил обращение к защитникам Севастополя: «…Ни шагу назад в борьбе за Севастополь!.. помните, что к Севастополю приковано внимание народов не только нашей Родины, но и всего мира. Родина ждет от нас победы над врагом. Ни шагу назад! Победа будет за нами!»