Подкрепления снова предоставили румыны. VII корпус под командованием генерал-майора Флоря Митранеску состоял из 10-й и 17-й пехотных дивизий и 8-й кавалерийской бригады (впоследствии переименованной в дивизию). Тем не менее Одиннадцатая армия все еще более чем в два раза уступала противнику по численности — обратная пропорция по сравнению с той, которая обычно предполагается при планировании такой операции. Для компенсации численного превосходства врага использовались три важных фактора усиления боевых возможностей. Во-первых, внезапность в том, что касается времени, направления, скорости и силы атаки; во-вторых, ударная сила VIII авиационного корпуса под командованием генерал-полковника Вольфрама фон Рихтгофена, и особенно эскадрилий бомбардировщиков; в-третьих, ударное действие танковых и механизированных частей. В дополнение к 22-й танковой дивизии, после неудачных действий 20 марта уже получившей необходимый опыт взаимодействия с другими родами войск, у Манштейна имелась еще одна мобильная часть — моторизованная бригада под командованием полковника Карла Альбрехта Гроддека. Это спешно сформированное соединение состояло из двух групп, «Корну» и «Мюллер». Первая из них представляла собой бывший румынский 3-й кавалерийский полк, усиленный немецкой разведкой, пехотой, артиллерией, самоходными орудиями, противотанковыми, противовоздушными и инженерными подразделениями. Основу второй составлял 401-й автомобильный пехотный полк, также усиленный и превращенный в общевойсковую ударную группу.
Приказ по одиннадцатой армии от 30 апреля 1942 г. о начале Керченской операции представляет собой образец краткости и четкости. Намерения Манштейна оформились в практическую оперативную идею, использовавшую неспособность Козлова предвидеть такое наступление и неравномерное распределение советских войск.
«Армия начинает наступление в день Х и час Y с целью повторного занятия Керченского полуострова. После прорыва Парпачских позиций на участке Черное море — Парпач первоочередной целью является окружение и уничтожение сильной группировки врага, противостоящей XLII армейскому корпусу посредством охвата с юга, а затем с востока. В то же время эта операция должна активными наступательными действиями защищаться от [атаки] резервов противника с востока, что станет началом удара в направлении главной цели, Керчи»[1366].
План вспомогательного маневра содержал важный элемент, вводящий противника в заблуждение. Его основой было удержание «выступа» передовых позиций советских войск — единственный осязаемый результат наступления Крымского фронта с конца февраля — на севере Парпачского перешейка, тогда как главный удар наносился на юге силами XXX корпуса, действовавшего против трех дивизий 44-й армии. После того как корпус преодолеет оборонительные укрепления противника, на его усиление будет направлена 22-я танковая дивизия. Это формирование повернет на северо-восток с целью охвата северной группировки врага (51-я армия и отдельные части 44-й и 47-й армий) внутри «выступа». После завершения этого маневра все остальные соединения одиннадцатой армии, включая немецкие и румынские формирования на центральном и северном участках, присоединятся к наступлению для завершения разгрома передовых частей врага. Одновременно на правом (южном) фланге бригада Гроддека нанесет удар в восточном направлении, отрезая советские войска, отступающие к Керчи.
Козлов — сказывалось разрушительное влияние Мехлиса — невольно помогал Манштейну, не организовав надежную, глубоко эшелонированную оборону (эту ошибку советское командование не повторило в ходе Курской битвы в июле 1943 г.). Формирования Крымского фронта были выдвинуты далеко вперед, готовые скорее перейти в наступление, чем отразить атаку врага. Вопреки здравому смыслу, не говоря уже о тактической доктрине, командование не сформировало бронетанковый резерв или мобильную группу, готовую преградить путь прорвавшим оборону немецким войскам или перейти в контратаку. 47-я армия, сосредоточенная непосредственно в тылу 44-й армии, не подходила и не была готова к выполнению таких задач.
Манштейн развернул свои силы следующим образом. Румынский VII корпус и 19-я пехотная дивизия при поддержке 10-й дивизии удерживали самый северный сектор. В центре передовые позиции занимали две дивизии XLII корпуса Маттенклотта, 170-я на левом фланге и 46-я на правом. 170-я пехотная дивизия и 132-й пехотный полк были готовы к развертыванию, чтобы с началом наступления присоединиться к XXX корпусу под командованием генерал-лейтенанта Максимилиана Фреттер-Пико. Этот корпус, занимавший позиции на правом фланге, состоял из 5-й, 28-й легкой и 132-й пехотных дивизий. Данные формирования предназначались для прорыва обороны советской 44-й армии, чтобы обеспечить выдвижение и маневр 22-й танковой дивизии, когда она получит приказ штаба одиннадцатой армии.
Наступление Манштейна 8 мая 1942 г. застало советское командование врасплох, и, получив сообщение о его начале, Октябрьский в дневнике отмечал: «Сегодня утром противник перешел в наступление на Керченском направлении. Странно, но факт». Его смятение очевидно в записи, сделанной на следующий день: «Наши на Керченском направлении вроде бегут. Противник наступает, а силы 1/5 в нашу пользу»[1367]. В первый же день наступления одиннадцатой армии удалось продвинуться вглубь позиций 44-й армии. Самого большого успеха добилась 28-я легкая дивизия под командованием генерал-лейтенанта Йохана Зиннхубера, атаковавшая на узком участке фронта в северо-восточном направлении, к селу Арма-Эли (ныне Батальное). Справа от нее 132-я дивизия также сумела преодолеть слабую оборону советских войск. В 10 часов утра 9 мая Феттер-Пико, понимая, что нужно как можно быстрее развить этот успех, предложил ввести в бой 22-ю танковую дивизию. Соответствующий приказ штаба одиннадцатой армии поступил в 14:00. Во второй половине формирование Апеля прошло зону наступления 132-й дивизии, обогнуло справа (с востока) 28-ю легкую дивизию и с марша атаковало позиции противника. В тесном взаимодействии две дивизии заняли высоты к северу от Арма-Эли, отразив контратаки советских танков. Теперь если обе они будут продвигаться на север в том же темпе, то у них появится шанс окружить главную группировку врага. Однако во второй половине дня неожиданно начался дождь. До самого вечера сильные ливни исключили какие-либо действия почти во всей линии фронта. Исключение составляла бригада Гроддека, которая имела возможность начать движение на восток.
Утром 10 мая погода улучшилась, и немецкое наступление возобновилось. Слева (с востока) подтянулись 22-я танковая и 28-я легкая дивизии, а за ними 50-я пехотная. Теперь в северном направлении наступали три немецкие дивизии. Этот маневр оказался решающим для всей операции. Перерезав железнодорожную ветку Джанкой — Керчь и отбросив советские танковые части, сосредоточенные у Огуз-Тобе (к северо-востоку от деревни Семисотка), 22-я танковая дивизия к вечеру 11 мая вышла на берег Азовского моря. В тот же день XLII корпус продвинулся на восток, и основная группировка советских войск оказалась в окружении. 12 мая одиннадцатая армия выполнила поставленные перед ней задачи, отразив многочисленные попытки противника вырваться из котла.
В Севастополе разгневанный Октябрьский — в отличие от Козлова, находившегося гораздо ближе к событиям на фронте, — осознал весь масштаб разворачивающейся катастрофы. 12 мая он отмечал в дневнике: «Утренние сведения по Крымскому фронту неутешительные. Противник продвигается, наши, видимо, отходят на Турецкий вал. Если это так, то это может стать большой аварией, если не хуже»[1368]. Он оказался прав. Командование фронта не сумело должным образом отреагировать на маневр Манштейна. Наступление застало их врасплох, и они не были к нему готовы ни организационно, ни психологически. Подтверждалась старая военная истина, что ошибку в первоначальном развертывании трудно исправить после начала сражения — фронт был обречен на развал[1369]. Солдаты храбро сражались и десятками тысяч гибли в тактических боях, но их мужество не могло компенсировать ошибки, сделанные на уровне командования фронтом некомпетентной троицей — Козловым, Мехлисом и Вечным.
Фаза преследования операции «Охота на дроф» началась 13 мая. Для выполнения этой задачи оба немецких корпуса были реорганизованы. На севере XLII корпус наступал в восточном направлении вместе с румынской 19-й пехотной дивизией, двигаясь вдоль северного берега моря, а 46-я и 28-я дивизии нанесли удары по обе стороны от железнодорожной ветки в Керчь, в направлении Татарского рва. Ни одно из этих формирований не встретило серьезного сопротивления. На юге такого же успеха добились XXX корпус, 170-я и 132-я дивизии, а 22-я танковая дивизия сменила направление удара и двигалась на юго-восток, пытаясь отрезать отступающие советские части. На крайнем юге продолжала наступление бригада Гроддека. К утру 14 мая наступавшие румынские и немецкие части преодолели Татарский ров, который, как и в ноябре 1941 г., защищен был слабо. Одиннадцатая армия получила возможность для решающего броска на Керчь и очистки полуострова от противника. 14 мая Манштейн, рассудив, что у него достаточно сил для успешного завершения операции «Охота на дроф», отвел 50-ю дивизию с фронта и маршем направил назад в Севастополь. Эти закаленные в боях пехотинцы не получили ни отдыха, ни передышки.
Взятие Керчи 16 мая силами 170-й дивизии и 213-го пехотного полка не завершило операцию «Охота на дроф». Войска Манштейна продолжали очищать от противника восточную часть полуострова вплоть до 19 мая, подавляя многочисленные очаги сопротивления упорно сражавшихся советских частей. Несколько сотен человек, спрятавшиеся в подземных Аджимушкайских каменоломнях в окрестностях Керчи, продержались до конца октября 1942 г.