Покинув поля сражений 1854, 1941–1942 и 1944 гг. под Балаклавой, Аланбрук и его спутники направились в Севастополь. Вскоре «перед нами появился» «призрак» города. Эта картина произвела на фельдмаршала сильное впечатление:
«Настоящий призрак! Почти ни одного целого дома, а все оставшиеся без крыш, но весь порт окутан той необъяснимой атмосферой гордости, которая встречается очень редко. Это чувство у меня всегда возникает в Вердене. Сегодня оно было особенно сильным. Если русские сумели 11 месяцев продержаться против вдвое превосходящих по численности немцев, обладавших подавляющим превосходством в воздухе и в танках, в условиях больших трудностей со снабжением, то я нисколько не сомневаюсь, что русский — великий боец»[1570].
Экскурсия британских офицеров продолжилась завтраком в «штабе русского адмирала», где им оказали «великолепный прием», рассказали об освобождении Севастополя, а затем показали памятные места Крымской войны — Флагшток, Малахов курган и, разумеется, Английское военное кладбище. Аланбрук отмечал, что кладбище, которое служило опорным пунктом советской и немецкой обороны соответственно в 1942 и 1944 гг., было «в плохом состоянии», поскольку подвергалось массированному обстрелу. «Почти все памятные часовни и надгробия разбиты. Печальное зрелище»[1571]. После войны кладбище полностью так и не восстановили.
Ялтинская конференция закрылась вскоре после полудня 11 февраля 1945 г. После прощального обеда в Ливадийском дворце, устроенного для советского и британского руководителей и их главных советников, президент Франклин Д. Рузвельт уехал в Севастополь. Там он поднялся на борт командного десантного корабля «Катоктин», где провел совещание. Официальный отчет содержит нелестный намек на кулинарное искусство недавних хозяев в Ялте, отмечая, что «на ужин подали вкусный стейк… настоящее наслаждение… после восьми дней русской диеты». Президент, по всей видимости, устал и в тот вечер не присутствовал на концерте, который давал в Севастополе оркестр Черноморского флота. Но судя по отчету о поездке, у Рузвельта было достаточно возможностей увидеть:
«…картины ужасных разрушений [в Севастополе], причиненных немцами. Город буквально сровняли с землей; остались лишь немногочисленные стены домов и других зданий, которые после мин, бомб и снарядов, обрушившихся на них в недавних боях, напоминали рекламные щиты — безмолвное свидетельство ужасающей и бессмысленной мести нацистов»[1572].
На следующий день, 12 февраля, рано утром американская делегация направилась на аэродром в Саки, откуда вылетела в Египет. Севастополь явно произвел сильное впечатление на Рузвельта. Ему приписывают такие слова: «Если бы я мог ходить, то тогда бы дошел до святых мест России: Ленинграда, Сталинграда, Севастополя, встал бы на колени и поцеловал эту святую землю»[1573].
Британский премьер-министр задержался в Крыму еще на пару дней, чтобы отдохнуть и набраться сил. 12 февраля Черчилль покинул роскошный Воронцовский дворец в Алупке, где он жил во время конференции, и на автомобиле направился в Севастополь. Там он поднялся на борт трансатлантического лайнера «Франкония», который стоял на рейде и должен был служить штабом британской делегации, если бы размещение в Ялте не устроило англичан. Черчилль вспоминал: «С палубы мы смотрели на порт, который немцы почти полностью разрушили, хотя теперь в нем снова кипела жизнь; в ночное время развалины сверкали огнями».
13 февраля 1945 г. Черчилль воспользовался возможностью осмотреть поле боя под Балаклавой, где сопровождавшие его советские офицеры с большей охотой рассказывали о недавних боях, чем помогали почетному гостю познакомиться с местом знаменитой атаки 25 октября 1854 г. Премьер-министр вспоминал:
«…я побывал там вместе с начальниками штабов и русским адмиралом, командующим Черноморским флотом, который получил указания из Москвы сопровождать меня на берегу… Когда Пик указал на линию, где стояла Легкая бригада, русский адмирал махнул рукой почти в том же направлении и воскликнул, что „оттуда на нас шли немецкие танки“».
Когда Пик описал расположение русских войск в Балаклавском сражении, адмирал «перебил его и с явной гордостью» отметил, что «здесь русская батарея сражалась до последнего человека». Черчилль объяснил, что британская делегация «изучает другую войну» — между «династиями, а не народами». Русские, похоже, не поняли, о чем он хотел сказать, однако британский премьер-министр решил, что адмирал «был очень доволен» и все «прошло очень хорошо»[1574].
По непонятным причинам Сталин не посетил Севастополь в феврале 1945 г., хотя вполне мог бы сопровождать своих гостей, Черчилля и Рузвельта, или дождаться их отъезда из Крыма. Можно предположить, что советский руководитель не хотел, чтобы его ассоциировали с Севастополем, пока не закончится война и не начнется восстановление города. Прошло еще три года, прежде чем Сталин нанес краткий визит в Севастополь — в сентябре 1948 г., впервые после 1929 г.
Весной 1945 г. в Советский Союз по приглашению советского правительства приехала супруга Уинстона Черчилля Клементина, которая была председателям фонда «Помощь России» британского Красного Креста. Эта благотворительная организация с 1941 г. поставляла теплую одежду, а также медицинское оборудование (в том числе рентгеновские аппараты) и материалы. Визит в Севастополь 24 апреля 1945 г. стал одним из главных пунктов ее поездки по СССР. Ольга Дмитриевна Лазарчук (р. 1930) вспоминала, как в тот день миссис Черчилль приходила «в нашу полуразрушенную» школу № 14 на улице Матюшенко, одну из трех школ, открывшихся в Севастополе в сентябре 1944 г.:
«Мы были одеты в зимние пальто. Вошла [британская] делегация. Пожилая женщина и другая, помоложе, — у меня сложилось впечатление, что миссис Черчилль была пожилой женщиной в костюме, похожем на военную форму… с беретом на голове… С ними были двое мужчин в черной морской форме. Нам сказали, что если нам будут давать шоколад, нужно брать угощение, но сразу же не есть его… Они открыли коробки с шоколадом и раздали нам… Мы положили шоколад рядом с чернильницами и сказали „спасибо“… [а потом] отнесли домой, чтобы поделиться с семьей»[1575].
Программа визита Клементины включала посещение исторических мест Севастополя, в том числе древнего города Херсонес и Исторического бульвара. На бульваре фотограф запечатлел яркий исторический контраст, когда миссис Черчилль стоит перед поврежденным (без головы) памятником Тотлебену: посол дружественного союзника рядом с бывшим врагом. Севастополь произвел тяжелое впечатление на Клементину, которая писала: «Такая печальная картина… До того как нацисты в слепой ярости разрушили его, он был прекрасной мечтой, милой поэмой, с множеством домов, украшенных колоннами и фресками»[1576].
Визит Клементины Черчилль в Севастополь вскоре дал материальные результаты. Всего через два месяца после ее поездки по СССР в Крым была отправлена большая партия медицинского оборудования и материалов для больницы на 500 коек. Почти половина (200 коек) предназначались Севастополю. Такой подарок из медицинских инструментов, одежды и лекарств (а также многих других медицинских материалов) был настоящим спасением для местной системы здравоохранения. За помощь, оказанную Советскому Союзу во время войны, 7 мая 1945 г. в Москве Клементине Черчилль вручили орден Трудового Красного Знамени. Сравнивая визиты двух Черчиллей в Севастополь, современный архивист отмечает, что «ее маршрут коренным образом отличался от маршрута Уинстона Черчилля». Британский премьер-министр, посетивший поля сражений Крымской войны, «действовал как патриот, а госпожа Черчилль — прежде всего как гуманист»[1577].
О визите Клементины Черчилль долгие годы тепло вспоминали в Севастополе. Ольга Лазарчук в 1954 г. проходила практику в 1-й городской больнице, где видела «пациентов в модных красивых халатах — толстых хлопковых и темно-красных вельветовых», которые прислал фонд Красного Креста. Но в 1960-х гг. «халатов для пациентов уже не осталось, только для врачей». Ольга с гордостью рассказывала людям, что «это подарки миссис Черчилль» — вероятно, последние свидетельства временной боевой дружбы между Британией и Советским Союзом. Однако об Уинстоне Черчилле она отзывалась как о человеке, который затягивал открытие «второго фронта»: «Люди, не сражавшиеся на войне, для нас мало значат!»[1578]
Несмотря на присвоение Севастополю особого статуса и включение в число пятнадцати городов, подлежащих первоочередному восстановлению, в первые послевоенные годы работы шли очень медленно. 1 мая 1945 г. Сталин присвоил Севастополю звание города-героя (в числе первых четырех городов), но никаких преимуществ это не дало[1579]. Единственное, что удалось сделать, — очистить улицы, восстановить основные системы коммунального хозяйства, открыть школы и обеспечить жителей временным жильем. В городе не хватало буквально всего. Понадобилось личное вмешательство Сталина, после чего в 1948 г. началось первоочередное снабжение города необходимыми материалами.
На посту руководителя страны Сталин редко приезжал в Крым, а в Севастополь еще реже. До войны он в 1929 г. инспектировал Черноморский флот и новые батареи береговой обороны в Севастополе. По окончании Ялтинской конференции в феврале 1945 г. Сталин решил не приезжать в город. Не приехал он и летом 1947 г., когда снова останавливался в Ливадийском дворце, а затем на крейсере «Молотов» совершил путешествие по Черному морю в Сочи. Севастополь Сталин посетил в сентябре 1948 г. По всем меркам это было очень скромное событие — говорят даже, что он путешествовал инкогнито