[721]. Решимость Александра II продолжать войну даже такой высокой ценой продлила агонию. И все же, как справедливо отметила Сесил Вудхэм-Смит, хотя решение продолжить оборону Севастополя «было таким же бессмысленным, как и героическим… в войне случаются моменты… когда воздействие на боевой дух не только в настоящем, но и в будущем делает жертву оправданной»[722].
Союзники, со своей стороны, были полны решимости взять Севастополь. Огонь английской артиллерии снова сосредоточился на Редане и Малаховской башне, «чтобы обеспечить наступление саперов». Приводя пример превосходного сотрудничества между союзниками, хроникер «Артиллерийских наблюдений» (Artillery Operations) отмечал: «Мы получили решающее превосходство над Малаховской башней в начале дня и позволили французским рабочим бригадам прокладывать проходы». Такая поддержка в конечном итоге стала определяющей в успехе французской атаки. Прошлые ошибки были учтены, и «непрерывный огонь из мортир по Малаховской башне и Редану» продолжался всю ночь. Поэтому русским было труднее, чем во время предыдущих атак, восстанавливать дневные разрушения за несколько часов темноты. Массированный огонь превосходящими силами артиллерии стоил защитникам Севастополя больше тысячи человек в день — такую войну на истощение они выдержать не могли.
В отсутствие общего верховного командования союзников и соответствующего штаба командующие британским и французским контингентом, генералы Симпсон и Пелисье, в своих решениях опирались в основном на профессиональные советы командующих артиллерией и инженерными войсками[723]. 3 сентября 1855 г. их «еще раз вызвали на совет», хотя они уже собирались, чтобы договориться о совместных действиях. Высшие офицеры артиллерии и инженерных войск сообщили, что «осадные работы достигли такой стадии, когда штурм следует предпринимать без задержки». В объединенном докладе главнокомандующим союзными армиями они отмечали, что «подходы» к Малаховской башне «приблизились примерно на двадцать пять ярдов», но работы перед Реданом «не могут продолжаться без больших трудностей, что станет серьезным препятствием для атаки». Повторяя аргументы Бергойна и Пелисье, они рекомендовали «главную атаку направить против позиций на Малаховской башне; если нам удастся захватить их и укрепиться, падение Корабельной стороны будет неизбежным». Эта операция должна стать главной, и ее начнут французы, однако она предусматривала и атаку на Малый редан. Значение Малахова кургана столь велико, что «враг приложит все усилия, чтобы удержать его». Таким образом, по их мнению, следовало «поддерживать раздробленность сил врага, что в значительной степени определяется расположением оборонительных укреплений Севастополя». Поэтому требовались операции прикрытия, но не для того, чтобы отвлечь от главного направления атаки, а чтобы воспрепятствовать подходу подкреплений к противнику. И русские, и союзники понимали, где и как все будет происходить. «Когда успех атаки на Малаховскую башню будет закреплен, — говорится в докладе, — это станет сигналом для одновременной атаки англичан на Редан, а французов на городские укрепления»[724]. Эти атаки должны были быть направлены против Второго, Карантинного бастиона, а главное, против Пятого, Центрального бастиона.
Примечательно, что атака на Четвертый бастион «Флагшток» не планировалась, чтобы «избежать препятствий, которые противник сосредоточил у выступа [этого укрепления]». Об этом специально не говорилось, но существовали опасения, что бастион тщательно заминирован и взорвется при штурме. Тем не менее авторы доклада не упомянули о последствиях неудачи штурма этой части оборонительных сооружений Севастополя: в таком случае британцам, атакующим Редан, придется преодолеть более 150 метров открытой местности под продольным огнем русских. Высшее командование артиллеристов и инженеров заключило, что орудийный огонь следует возобновить «с великим усердием в течение трех дней, а по завершении начать наступление на Севастополь в трех указанных пунктах в день и час, которые необходимо назначить»[725]. Симпсон и Пелисье приняли этот план без каких-либо изменений, назначив начало бомбардировки на утро 5 сентября 1855 г. Затем перенесли время атаки на 8 сентября, применив хитрость в плане штурма Малаховской башни. Французы заметили, что смена на позициях русских проводится в полдень. Старый караул уходит, а новый терпеливо ждет, чтобы занять позиции на Малаховской башне. Именно в этот уязвимый момент, когда новая смена еще не заступила на посты, и должна была начаться атака французов, а вместе с ней и решающий штурм Севастополя. Еще одно преимущество такого выбора времени заключалось в том, что русский гарнизон обычно обедал около полудня, и на позициях оставалось мало людей.
В докладе Королевской артиллерии указывается, что 3 сентября к артиллерийскому обстрелу были готовы 197 британских орудий. Артиллерия французов была в три раза мощнее — всего 627 орудий в семидесяти двух батареях, значительная часть которых (267 пушек и мортир из тридцати четырех батарей) была направлена на Малахов курган и Малый редан[726]. Таким образом, более половины всей артиллерии союзников могли обстреливать главные цели. У русских было 1200 пушек и мортир, но они, как правило, уступали в калибре и дальности орудиям союзников. Более того, артиллеристы, защищавшие Севастополь, испытывали сильную нехватку снарядов и пороха. 5 сентября русский гарнизон в Севастополе включал 95 пехотных батальонов, три батальона ополчения и один стрелковый батальон; общая численность защитников, включая инженерные части и артиллеристов, составляла 49 тысяч человек. Генерал Хрулев по-прежнему командовал жизненно важной восточной половиной Севастополя, Корабельной стороной, включая Большой редан, Малаховскую башню и Малый редан, что примерно соответствовало третьему, четвертому и пятому секторам обороны русских[727]. Теперь численность русских батальонов сократилась и составляла менее 500 человек; потери были настолько велики, что во время решающих боев за город многие подразделения едва могли выставить 350–400 человек.
Один британский журналист, имя которого осталось неизвестным и который утверждал, что составил его на основании «подлинных писем и рассказов очевидцев», цветисто описывал события 5 сентября 1855 г.:
«День, в который начался убийственный обстрел обреченной крепости, был одним из самых чудесных, какие можно только застать в Крыму. Воздух был чист и прозрачен, а легкий ветерок с юго-востока, не утихавший весь день, пролетал над степью и мягко обволакивал Севастополь. Солнце безмятежно светило сквозь утренний туман и завитки пушистых облаков на длинные ряды белых домиков внутри этих разбитых земляных укреплений и габионов, которые так долго сдерживали наши армии, в тщетной надежде смотревшие на „царственный город“»[728].
Когда в 4:30 утра орудия союзников открыли огонь, то, по словам того же источника, «железный шторм пронесся над русскими линиями, поднимая столбы земли и пыли, разбивая габионы, „расплющивая парапеты или обрушиваясь на дома и развалины позади них“. Как утверждают, „русские какое-то время казались будто парализованными; их батареям не хватало расчетов, чтобы ответить на такой сплошной и подавляющий огонь“. Тем не менее довольно скоро артиллеристы Севастополя открыли ответный огонь, как это происходило во время предыдущих бомбардировок. Русские, как обычно, стреляли хорошо, но в данном случае „медленно и аккуратно, как будто не могли позволить себе потратить ни одной лишней унции пороха“. Когда день подошел к концу и стало темно, огонь с обеих сторон продолжился ночью. Вот как описывал это один из очевидцев: „Не было ни секунды, когда в воздухе не свистели бы снаряды, — ни мгновения, когда небо не было прочерчено огненными кривыми или освещено взрывами“. Интенсивность этого фейерверка была настолько велика, что „линии русских брустверов на Редане, Малаховом кургане и их батареях стали постоянно видны в свете разрывающихся снарядов“[729].
Бомбардировка продолжалась еще два с половиной дня, до полудня 8 сентября. Союзники нанесли огромный ущерб оборонительным сооружениям Севастополя, особенно в районе Малаховской башни и Второго бастиона, а также самому городу. За первые два дня этой последней артиллерийской подготовки союзники сделали более 52 тысяч выстрелов, тогда как русские выпустили около 20 тысяч снарядов. За три дня русские „потеряли от вражеского огня 89 орудий и 113 лафетов“, особенно в восточных секторах обороны. Не выдерживали даже массивные земляные сооружения Тотлебена. Впервые с начала обороны города ремонтные команды не успевали восстановить разрушенные укрепления. В результате увеличились потери русских в живой силе и технике. К полудню того дня, на который была назначена франко-британская атака, 8 сентября, число жертв достигло двух тысяч человек[730]. Однако оставался открытым вопрос — с учетом событий 18 июня — смогла ли в данном случае бомбардировка достаточно успешно ослабить оборону русских, чтобы обеспечить успех штурма и положить конец осаде.
Главная атака французской армии была поручена II корпусу Боске и должна была развиваться в трех направлениях. Дивизия генерала Дюлака штурмовала Малый редан, дивизия Ла Монтружа пыталась прорвать стену между Малым реданом и Малаховской башней. Главные усилия корпуса (и армии) сосредоточились на атаке дивизии генерала Мак-Магона на Малахов курган. Каждая из трех дивизий Боске имела значительные резервы численностью не менее двух полков. Британский план атаки с небольшими изменениями повторял атаку 18 июня. Общее руководство было поручено Кордингтону, которому помогал Маркгам. Две атакующие колонны по тысяче человек каждая, из 2-й и Легкой дивизий под командованием полковника Виндгама и бригадира Ширли, были выбраны, предположительно в качестве компенсации за долгое сидение в окопах. Более свежие и, вероятно, более боеспособные дивизии, Шотландская и 3-я, оставались в резерве — решение, которое вызвало серьезные споры после атаки.