Первое боестолкновение в конфликте между Россией и Турцией произошло рано утром 29 октября в Одесской гавани, когда два турецких эсминца, «Муавенет» и «Гайрет», потопили русскую канонерскую лодку «Донец». Другая канонерка «Кубанец» была повреждена артиллерийским огнем, а миноносец «Бештау» загорелся. Эбергард, ждавший сведений о передвижении вражеских кораблей в своем штабе в Севастополе, узнал последние новости в 4:15 от парохода РОПиТ, дежурившего в Одессе. В течение часа штаб предупредил командование всех районов, портов и крепостей Черного моря, что началась война. Тем временем «Бреслау» уже приступил к действиям, заминировав Керченский пролив, а затем вместе с турецкой канонерской лодкой «Берк» обстрелял гавань Новороссийска, потопив четырнадцать пароходов и вызвав пожар на шестнадцати нефтяных танкерах. На Крымском полуострове турецкий легкий крейсер «Хамидие» обстрелял гавани Феодосии и Ялты на восточном побережье, потопив несколько торговых судов и причинив ущерб портам[959].
А что же «Гёбен»? Сушон оставил свой флагман, который сопровождали два турецких минных заградителя, «Ташоз» и «Самсун», для главной атаки на Севастополь. В качестве упреждающей меры турецкий минный заградитель «Нулифер» под покровом темноты установил мины на подходе к главной базе Черноморского флота[960]. Когда в первых лучах солнца главная ударная сила Сушона приблизилась к своей цели, русские уже находились в боевой готовности и были готовы сразиться с появившимися кораблями врага. Несмотря на некоторую неразбериху с приведением в готовность минных заграждений, которые защищали подходы к рейду Севастополя, Сушон уже лишился своего главного преимущества — внезапности. К предупреждению из Одессы прибавились сообщения от наблюдательных постов и пунктов связи на побережье Крыма, которые видели большой корабль с множеством орудийных башен. В 6:12 российские миноносцы идентифицировали судно как «Гёбен», который находился на расстоянии 35 кабельтовых (приблизительно 6,5 километра) от них и направлялся к Севастополю. Через шестнадцать минут (в 6:28) артиллерийские батареи северной стороны Севастополя и одна батарея южной стороны (№ 12) открыли огонь по судну. В общей сложности обстрел немецких кораблей вели сорок четыре орудия калибром от 152 до 280 мм[961].
Двумя минутами позже «Гёбен» ответил на обстрел серией залпов из пяти орудий главного калибра. Первый залп лег недолетом перед батареей № 4, второй — у береговой черты, третий — перелетом за батареей, четвертый — еще большим перелетом, не причинив никакого вреда. Затем «Гёбен» увеличил дальность и обстрелял главную гавань и береговые сооружения. Ни один корабль не был потоплен, хотя один из залпов накрыл линкор «Пантелеймон». Русским повезло еще раз, когда следующий залп лег среди флотилии тральщиков, но ни один снаряд не попал в корабли. Черноморский флот заранее знал об атаке немцев, однако для жителей Севастополя обстрел стал неожиданностью — власти их не предупредили. Очевидцы рассказывали: «Внезапно… раздались орудийные выстрелы, задрожали стекла в окнах. Жители проснулись, никто не предполагал прибытия неприятеля, все в городе думали, что происходит просто-напросто учебная стрельба. Но вот выстрелы стали учащаться, удары из тяжелых орудий делались все сильнее и сильнее». Другой участник событий вспоминает: «Группы портовых рабочих, шедших на работу, испуганно и недоумевающе метались по набережной, женщины истерически взвизгивали и с ужасом в глазах бежали в разные стороны»[962].
Несколько снарядов с «Гёбена» разорвались на берегу. Один попал в угольный склад, другой — в железнодорожную насыпь, повредив несколько вагонов, а третий взорвался на склоне горы над сухим доком, осыпав градом камней минный заградитель «Великий князь Алексей». Еще один снаряд разорвался на набережной Морского госпиталя перед венерической палатой, отчего пострадали пациенты, наблюдавшие за бомбардировкой. Двое беспечных зрителей были убиты, восемь тяжело ранены. Сообщалось, что один снаряд попал в школу, разрушив классную комнату. Дети не пострадали (предположительно потому, что обстрел произошел до начала занятий), но травмы получил учитель, живший при школе[963].
В 6:48 Сушон решил прекратить бомбардировку — из-за тумана, все еще затруднявшего видимость, и не в последнюю очередь из-за интенсивного ответного огня русских береговых батарей. Он громко заявил о себе, атаковав Севастополь и ударив по главной российской базе на Черном море. Всего «Гёбен» сделал сорок семь залпов главным калибром и двенадцать залпов из других орудий, не нанеся ощутимого урона, за исключением того, что испугал жителей Севастополя и дал защитникам города попрактиковаться в стрельбе. Через несколько минут немецкий линкор сменил курс и исчез из виду. Русские береговые батареи выпустили не менее 360 снарядов[964]. Три залпа одной из береговых батарей накрыли «Гёбен», но снаряд, попавший в его дымовую трубу, не разорвался. Поэтому повреждения немецкого линкора были поверхностными. Не пострадали и береговые оборонительные укрепления русских. Исключение составляла батарея № 16 «Генерал Хрулев», расположенная между деревней Учкуевка и устьем реки Бельбек. Во время перестрелки с «Гёбеном» внутренний взрыв разрушил одно из четырех 10-дюймовых орудий образца 1895 г.; погибли шесть и были ранены одиннадцать человек, один из которых позже скончался. Благодаря энергичным действиям штабс-капитана Мироновича и его подчиненных, которые погасили огонь, угрожавший перекинуться на пороховые погреба, удалось избежать еще больших жертв[965]. Ни один из кораблей Черноморского флота, за исключением «Георгия Победоносца», дежурившего в Севастопольской бухте, не открывал огонь в этом бою. Когда «Гёбен» скрылся из виду, экипаж этого линкора-ветерана дал три залпа из 6-дюймовых носовых орудий, но расстояние до противника уже было слишком велико, и залп лег большим недолетом[966].
Эбергард поступил разумно, решив не выводить флот в море и не преследовать «Гёбен»: преимущество немцев в скорости делало погоню безнадежной затеей; при этом следовало учитывать риск, что вышедшие из Севастополя корабли могут попасть на минные поля, установленные противником. Вероятно, именно на это и рассчитывал Сушон. Однако в тот же день все же произошло одно короткое боестолкновение. Совершенно случайно «Гёбен» наткнулся на небольшую группу русских кораблей, состоявшую из минного заградителя «Прут» и трех эсминцев, которую возглавлял «Лейтенант Пущин». Когда «Гёбен» открыл огонь, командир «Прута» решил затопить корабль — разумное решение с учетом груза из 110 мин. К удивлению противника, «Лейтенант Пущин» не обратился в бегство, а, несмотря на плотный огонь противника, предпринял дерзкую торпедную атаку на «Гёбен». Эту казавшуюся самоубийственной атаку остановили только два прямых попадания 150-мм снарядов «Гёбена». Однако скоротечный бой «показал агрессивную тактику Черноморского флота», оперативный подход, который адмирал Эбергард искусно демонстрировал в следующие месяцы войны[967].
Материальный ущерб для российского Черноморского флота и инфраструктуры его базы в Севастополе был незначительным, за исключением ущерба в Новороссийске, но национальная гордость и репутация страны получили определенный удар. В ответ 2 ноября 1914 г. Россия объявила войну Османской империи. 5 ноября ее примеру последовали Франция и Британия. В докладе кайзеру Вильгельму II от 3 ноября Сушон с гордостью рассказывал, как он убедил Энвер-пашу одобрить операцию против российских портов. Он договорился, что, если военный министр Турции будет вынужден объяснить бомбардировку личной инициативой немецкого адмирала, «Гёбену» обеспечат возвращение в Босфор. Описывая операцию, Сушон критически отзывался о действиях турецких кораблей, презрительно отмечая, что их «личный состав проявил себя без исключения полностью неспособным». «Достаточного улучшения» эффективности турецких экипажей добиться не удалось — «слишком велика леность». Успех, докладывал он, «можно отнести на образцовые действия и профессиональную подготовку немецкого личного состава, его профессионализм, железную волю и ожесточение»[968]. Однако экипажам Сушона, еще не сталкивавшимся с русским флотом на море, вскоре предстояла новая проверка боем.
Хотя война пришла в Севастополь 29 октября 1914 г. вместе с бомбардировкой города немецкими кораблями, тремя месяцами раньше город уже стал свидетелем вывода почти всех армейских подразделений — после всеобщей мобилизации, объявленной в России в конце июня. Согласно первоначальному плану развертывания войск, утвержденному Генеральным штабом, 13-я дивизия 7-го корпуса присоединялась к 8-й армии Брусилова, которая сосредоточивалась в окрестностях Проскурова (современный Хмельницкий) на западе Украины. Это была самая южная из русских армий, развернутых против Австро-Венгрии. С началом активных боевых действий 7-й корпус, находившийся на правом фланге 8-й армии, участвовал в стремительном русском наступлении через реку Гнилая Липа, в результате которого 2 сентября 1914 г. деморализованная австро-венгерская 3-я армия оставила город Лемберг (впоследствии Львов)[969]. Однако к тому времени уже было очевидно, что многие севастопольцы из Брестского и Белостокского полков не вернутся домой. Потери на Восточном фронте (как и на Западном) в первый период войны оказались чрезвычайно высокими: современная полевая артиллерия и пулеметы уничтожали пехотные соединения, не предназначенные и не обученные иметь дело с такой огневой мощью