[1022]. Очевидно, он еще не понял (или Эйхгорн его не проинформировал), что украинцы имеют те же намерения, что и он, — занять Севастополь и завладеть как можно бо́льшим количеством кораблей Черноморского флота. Пока штаб армейской группы Эйхгорна в Киеве пытался получить у киевских властей ответ относительно их намерений, немцы в Симферополе — в тот момент численностью уступавшие украинцам — не могли ничего предпринять и ждали дальнейших указаний. В этой неопределенной ситуации большевики предприняли контратаку на город. Контратака была отбита, однако, по мнению Коша, она являлась «невероятной дерзостью» и показала, что немцы столкнутся со «значительным сопротивлением как перед Севастополем, так и внутри его»[1023].
В тот же день положение Коша осложнил еще один фактор. Он принял делегацию крымского курултая, с которым большевики жестоко расправились в середине января 1918 г. Представители татар объяснили Кошу свое желание учредить Татарскую Крымскую республику. Понимая значение того, что сообщили ему посетители, Кох немедленно передал содержание состоявшейся беседы генерал-фельдмаршалу Эйхгорну. 25 апреля он присоединился к своим войскам в Севастополе, поселившись в резиденции бывшего командующего 7-м армейским корпусом русской армии, генерала от инфантерии Экка. Кош узнал, что Экк и его жена, оба говорившие «на почти идеальном немецком», были ограблены большевиками — с груди престарелого генерала сорвали медали. Пожилая чета потеряла единственного сына, погибшего в сражении при Танненберге в 1914 г.; теперь они жили в бедности и все время боялись за свою жизнь[1024].
В Севастополе мнения относительно того, как поступить с военными кораблями в гавани, разделились. 25 апреля Центральный комитет Черноморского флота (Центрофлот) телеграфировал в Киев с просьбой заключить перемирие, обещая передать Украине флот. В тот же день в Симферополь выехала делегация, чтобы начать переговоры с немецким командованием о прекращении наступления на Севастополь ввиду передачи флота Украине. Но Севастопольский совет занял прямо противоположную позицию и решил эвакуировать в Новороссийск флот, армию и максимальное число гражданских лиц[1025].
К 27 апреля Кош чуть лучше узнал украинский контингент в Симферополе «с которым он надеялся избежать серьезного конфликта». Вероятно, две-три тысячи человек были «в большинстве своем офицерами, которые служили в качестве солдат». По его мнению, в нарушение всех договоренностей между генерал-фельдмаршалом Эйхгорном и украинским правительством эта группа «пыталась забрать Крым для Украины». Поскольку это намерение не совпадало с целями немцев, Кош приказал, чтобы украинцы перешли в его подчинение и не участвовали в любых операциях за пределами Симферополя. Предвосхищая реакцию украинцев, он дал указание своим войскам в 10:00 окружить их, задействовав тяжелое вооружение, и одновременно вызвал к себе командира украинцев атамана Зураба Натиева из дивизии Бобочана. В то же время войска Коша отражали еще одну атаку большевиков на Симферополь и вели наступление на Феодосию, которая в конечном итоге была взята 30 апреля. Уступив превосходящей силе, раздосадованные украинские части 27 апреля вернулись поездом на север, в район Джанкоя[1026]. Несмотря на то что украинские войска не вошли в Севастополь, они тем не менее сыграли свою роль в давлении на большевиков в Крыму.
На протяжении всего дня 27 апреля сам Кош и штаб его корпуса издавали приказы, связанные с продолжением операции в отношении Севастополя. Его план был достаточно прост. 28-го числа подразделения 15-й дивизии ландвера должны совершить фланговый марш вдоль южного берега Крыма в направлении Балаклавы, окружив большевистские войска, в том числе те, которые попытаются бежать из Севастополя. На следующий день остальные подразделения 15-й дивизии (на левом фланге) и 217-я пехотная дивизия (на правом фланге) должны начать главное наступление на Севастополь вдоль главного шоссе, ведущего в город. Баварская кавалерийская дивизия будет удерживать восточную часть Крыма и проводить разведку в направлении Керчи[1027].
Кош не верил, что большевики легко сдадут Севастополь, и поэтому составил план штурма укрепленного города. Совершенно неожиданно к нему пришло подкрепление, которому он обрадовался. К нему явился офицер русской армии генерал-майор Ремизхан, собравший небольшой отряд татарских добровольцев, и попросил оружие и амуницию. Кош с готовностью предоставил оружие, поскольку нуждался в людях. Ремизхан сообщил, что вдовствующая императрица Мария Федоровна и великий князь Николай Николаевич живут под домашним арестом «в ялтинском дворце» (вероятно, в Дюльбере), охраняемые большевиками. Кош объяснил, что его войска освободят их, но большего он обещать не может, поскольку «к членам императорской семьи теперь следует относиться как к обычным частным лицам». В язвительном замечании жене (вероятно, он не сказал этого русскому генералу — по вполне очевидным причинам) Кош предположил, что «если они немного поголодают, это будет очень скромным наказанием за разжигание войны». Явно не будучи поклонником русской монархии, он меланхолично прибавил: «sic transit gloria mundi» — «так проходит мирская слава»[1028].
Тем временем немецкие войска заняли русскую школу в Каче, к северу от Севастополя, захватив тридцать шесть самолетов, несколько автомобилей и броневиков. Разведка корпуса подтвердила, что большевики намерены защищать Севастополь и что несколько кораблей на рейде стоят под парами. Судя по фотографиям воздушной разведки, на некоторых судах были подняты украинские флаги. Кох расценил это как попытку избежать немецкой атаки, но «это им не сильно поможет»[1029]. Однако немецкое командование не знало, что вопрос о флагах бурно обсуждался в Севастополе, обозначив не только раскол между проукраинскими и просоветскими группами, но и отсутствие решения о том, следует ли Черноморскому флоту уйти или остаться в гавани. Экипажи линкора «Воля» и крейсера «Память Меркурия» предложили поднять украинский флаг и передать свои суда в ведение Украинского государства, но большинство остальных экипажей отказались. Сторонники Украины в самом Севастополе предложили не только поднять желто-голубые флаги на кораблях, но и украсить ими город. Почувствовав, куда дует ветер, многие жители решили принять украинское гражданство и отправились к зданию Украинского комиссариата на Нахимовском проспекте[1030].
Неразбериха на Черноморском флоте продолжалась — экипажи кораблей получали взаимоисключающие приказы. 27-го числа судам приказали подготовиться к эвакуации, а через два дня — поднять украинские флаги. Революционные матросы посчитали это оскорблением. В ответ экипаж эсминца «Керчь» поднял сигнал «Позор и продажа флота» и принял решение уходить в Новороссийск. Но это одностороннее действие стало началом более масштабной операции. В ночь с 29 на 30 апреля четырнадцать эсминцев и несколько транспортов с частями Красной армии на борту отплыли из Севастополя в Новороссийск. Когда большевики покидали военно-морскую базу в Крыму, контр-адмирал Саблин (в начале года благоразумно перешедший на сторону большевиков) приказал спустить как украинские, так и красные флаги на судах флота, поднять вместо них Андреевский флаг и к 22:00 приготовиться к выходу в море[1031].
30 апреля Кош принял украинских представителей из Севастополя, которые сообщили, что национальные флаги подняты не только на кораблях в порту, но и развеваются над самим городом. Посетители убеждали его, что, поскольку Украина и Германия союзники, нет никакого смысла атаковать Севастополь. Почувствовав подвох, Кош решил обратиться за указаниями к своему начальнику генерал-фельдмаршалу Эйхгорну. Он предполагал, что тот подтвердит его намерение не признавать украинские флаги, а главное, продолжать операцию по штурму укрепленного города. Когда немецкие войска заняли высоты вокруг Севастополя, из города прибыла еще одна делегация. Она состояла из представителей городской думы, Советов, рабочих порта и украинцев. Эти люди беспокоились, что бои за Севастополь принесут беды и страдания жителям, и просили Коша убедить большевиков капитулировать. Командир немецкого корпуса заверил, что гарантирует всем жизнь, если крепость сдадут без боя. Кош признавался жене, что сделал это предложение, потому что «для него было невозможно отдать приказ о казни пяти-восьми тысяч большевиков»[1032]. Командиры немецких айнзацкоманд (эскадронов смерти) во время Второй мировой войны в гораздо меньшей степени были склонны к сомнениям. Другими словами, «оккупанты 1941 г. отличаются от предыдущих», которые пришли в 1918 г. и режим которых был относительно мягким[1033]. Кош убедил членов делегации взять с собой письменные копии его предложения и распространить в городе, усилив психологическое давление на большевиков, защищавших Севастополь.
30 апреля Кош, понимая, что противник разделен и не имеет особого желания сражаться, приказал немедленно занять Балаклаву и северную часть Севастополя. Тем временем ситуация на Черноморском флоте становилась все более взрывоопасной. К вечеру передовые части 217-й пехотной дивизии вошли в незащищенную северную часть Севастополя, установили пулеметные гнезда и позиции полевой артиллерии вдоль берега, в том числе в Константиновском форте у входа на рейд. Воспользовавшись последней возможностью — на следующий день Севастополь долже