12
Не принимая в расчет периодов церковного раскола, в каждый данный момент времени существовал только один папа, но на протяжении столетий на ниве пастырства трудились миллионы простых священников. В отличие от папских фавориток, Феодоры и Марозии, Ваноццы и Джулии, их сожительницы не могли рассчитывать ни на богатства, ни на привилегии. Вместо этого им грозили суровыми карами законы, их также ждали общественное порицание и другие тяжелые лишения, которые сопровождали жизнь со священниками, с трудом позволявшую сводить концы с концами.
В настоящее время, по имеющимся оценкам, от 20 до 30 процентов священников римско-католической церкви вовлечены в относительно стабильные сексуальные отношения с женщинами; иначе говоря, у них есть сожительницы. Многое в этих союзах поражает, в частности то, как умело они скрываются, и насколько часто как церковные чиновники, так и прихожане с ними мирятся, нередко молчаливо их принимая. Менее привлекательная сторона этих запретных отношений состоит в том, что преступивший закон священник нередко эксплуатирует свою сожительницу. Как человек, отличный от других и стоящий выше простых мирян, он может использовать свое положение, чтобы не только оказывать влияние на католичек, с которыми встречается при исполнении пастырских обязанностей, но и совращать их. Реже, как это ни удивительно, случается так, что священников обхаживают некоторые женщины, умело используя их одиночество и беззащитность. Однако независимо от того, кто является инициатором такого рода отношений, когда возникают проблемы, церковь неизменно выступает на стороне заблудших священников, а не страдающих католичек.
На деле современная церковь поощряет и облегчает половые связи священников с женщинами, глядя сквозь пальцы на все, кроме вопиющих нарушений целибата клириками. Но даже в таких случаях административный аппарат церкви реагирует лишь тогда, когда в дело вмешиваются средства массовой информации. Стратегически такой подход вполне оправдан. Поскольку обязательное безбрачие священнослужителей остается официальной доктриной, церковным чиновникам приходится закрывать глаза на их половую невоздержанность, чтобы клирики оставались в лоне церкви и не отказывались от исполнения своих обязанностей ради того, чтобы жениться или вступать в интимные отношения с женщинами. А для защиты церковных богатств они вынуждены продолжать прибегать к применяемой уже больше тысячи лет стратегии, при которой в жертву приносятся живущие со священниками женщины, а также их дети.
Одна из церковных уловок состоит в том, чтобы мудреным определением целибата как состояния безбрачия подменить то, что оно означает в действительности, а именно сексуальное воздержание. Другие, более практичные уловки дают священникам возможность тайно продолжать сексуальную жизнь.
Наиболее распространенная хитрость заключается в том, чтобы выдавать сожительницу за домоправительницу. Некоторые епископы и сейчас предлагают такой выход из положения священникам, которых не устраивает целибат13. А когда возникают проблемы – нередко в виде беременности, – церковь приводит в действие механизмы, призванные помочь испуганному священнику, но не его обременительной сожительнице, претендующей на материальную поддержку. Церковь часто помогает клирику взять отпуск, чтобы он обдумал положение, в котором оказался. Иногда духовные советники ему намекают, что аборт, который церковная доктрина клеймит как гнусное деяние, может оказаться менее позорным решением проблемы, чем рождение зачатого от священника ребенка. (Бывший священник и ученый Ричард Сайп пишет, что аборты зачатых от священников детей для американской католической церкви представляют собой «смертельные бомбы с заведенным часовым механизмом»14.) Церковные юристы оказывают на сожительниц священников давление, заставляя их подписывать документы с признанием своей вины в обмен на ничтожную материальную помощь за их молчание относительно отцовства ребенка. Церковные суды постоянно подтасовывают факты, чтобы снизить финансовые претензии к церкви и избежать огласки.
В классическом труде «Нарушенные обеты: ушедшие священники» бывший священник Дэвид Райс объясняет, что церковь реагирует на нарушение принципов целибата путем отрицания и сокрытия фактов. Если отрицание представляет собой «просто недостаточно продуманный ответ», то сохранение в тайне информации – в данном случае порочащих клириков сведений об их личной жизни – препятствует усилиям по выявлению и решению проблем, порождающих такое положение вещей. «Секреты этой огромной семьи, семьи, спаянной образом Христа, имеют особую разрушительную силу… они представляют собой источник болезненных отклонений, беспорядков и роста недовольства в лоне церкви», – делает вывод Райс15.
Жить во лжи мучительно. Через двадцать пять лет совместной жизни голландский священник Виллем Бергер и его сожительница Генриетта Роттгеринг нарушили молчание, оберегавшее их отношения от трагических последствий. Соучастниками их «преступления» были известные священники и миряне епархии, делавшие вид, что воспринимают Генриетту лишь как домоправительницу и секретаря Виллема. «Существовало что-то типа соглашения, – вспоминал он. – Они знали об этом, но молчали. Многие священники приходили к нам домой разделить с нами трапезу»16.
Другой священник во Франции слишком долго ждал, прежде чем выговориться. «Я несчастный человек», – горько раскаивался больной раком старик на смертном одре17. Он бросил сожительницу из-за малодушия, опасаясь, что отношения с ней повредят его карьере. Как писал Дэвид Райс, любовные отношения со священниками обходятся женщинам слишком дорого.
Интересно отметить, что за пять лет, прошедших между публикациями работ «Тайный мир» (1990 г.) и «Секс, священники и власть» (1995 г.), их автор Ричард Сайп, ученый, занимающийся исследованиями, касающимися священников и целибата, повысил оценку соотношения священнослужителей, сожительствующих с женщинами, с общим числом католических клириков с одной пятой до одной трети. Сайп проанализировал феномен, названный им «синдром Грили» и образующий сюжетную линию, лежащую в основе нескольких популярных романов, написанных отцом Эндрю Грили. Суть этого явления такова: сначала священники, описанные Грили, стремятся к сексуальным отношениям с женщинами, полагая, что имеют на это право, потом из-за этого они испытывают мучительные душевные терзания, после чего отрекаются как от сексуальных отношений, так и от женщин, возвращаются к одинокой аскетической жизни и стремятся получить сан епископа.
К сожалению, как отмечает Сайп, такой сценарий не редкость и в реальной жизни. Женщина для стремящегося к личному или духовному развитию священника становится инструментом, который, в случае везения, поможет ему достичь спасения души. Взаимная привязанность и гармония между двумя партнерами в таких отношениях достигаются редко. Одна отвергнутая женщина, сравнивая себя с героиней Грили, заметила: «Грили должен был бы еще написать о том, что происходит с женщинами, когда священники, многому у них научившись, бросают их»18.
В наше время сожительницами священников обычно становятся католички, которые знакомятся с потенциальными любовниками в церкви, во время причастия, бесед с новообращенными или такой приходской деятельности, как обучение в воскресной школе. Некоторые из этих женщин состоят в браке и в силу своего положения на многое не претендуют. У незамужних женщин и притязания другие, и ожидания. Нередко они хотят, чтобы их признали любовницами священников – то есть стремятся утвердиться в том качестве, в каком выступают на самом деле. Иногда они даже мечтают о браке со священником-любовником в будущем, причем в отдельных случаях достигают своей цели.
Ни в коем случае нельзя считать, что все женщины являются пассивными жертвами. После того как в незапамятные времена для священников был установлен целибат, как в собственных глазах, так и для католиков в целом, они как бы стали людьми из другого измерения. Образ мужественного, недосягаемого и связанного обетом безбрачия священника кажется некоторым женщинам романтичным и волнующим, составляя для них своего рода вызов.
Некоторые священники вполне отдают себе отчет в собственной привлекательности и бесстыдно ею пользуются для совращения женщин, признающихся в своей беззащитности во время исповеди или доверительной беседы либо при проведении приходских мероприятий: клирики тонко и ненавязчиво дают понять, что они доступны. Других священников, несмотря на благие намерения, охватывает непреодолимая страсть к прекрасным женщинам – или они испытывают растущую привязанность к нуждающимся и доверчивым женщинам, с которыми достаточно близко знакомы.
Обычно сожительницы священников обладают тем преимуществом, что по сравнению с ними имеют существенно более значительный сексуальный опыт. Но это не предоставляет им защиты от эмоциональной уязвимости и той боли, которая сопровождает разрыв отношений. Кроме того, они также чувствуют гнетущее давление могущественной церкви, осуждению которой прежде всего подвергаются сожительницы и лишь во вторую очередь – их облаченные в сутану партнеры в грехе.
Обычно церковные власти выдвигают три положения, направленные против сожительниц священников. Во-первых, любая женщина, которая сожительствует со священником, должна винить в этом только себя, поскольку это она воспользовалась своими эротическими чарами, чтобы соблазнить его и склонить к сексуальным отношениям. Во-вторых, ей повезло, что она вступила в близкие отношения со служителем Господа, и потому она должна выражать благодарность своим молчанием. В-третьих, она обладает дарованной Господом способностью спасти своего сожителя через любовь и самопожертвование. Если он поймет, как много значит для него его призвание, и разорвет с ней отношения, ее скорее следует вознаградить, чем наказать.
Анни Мерфи
Американка Анни Мерфи – одна из множества женщин, любивших священников. Впервые она встретила Эймонна Кейси, епископа Керри и дальнего родственника своего отца, когда тот навещал ее семью в Соединенных Штатах. В то время ему исполнилось двадцать девять лет, а Анни была семилетним ребенком. В апреле 1973 г., когда она уже стала взрослой женщиной, отец послал ее в Ирландию, поручив заботам Эймонна, чтобы она там оправилась от эмоционального потрясения, которое испытала, когда распался ее брак: он надеялся, что его дочь вновь обретет веру.
С того момента, как Эймонн встретил Анни в международном аэропорту Шаннон, он был ею очарован и сам пытался ее очаровать. Он заигрывал с ней, держал ее за руку. Через три недели в доме приходского священника, где он жил, они впервые стали близки. В ту ночь Эймонн снял свою выцветшую синюю пижаму и встал нагой и беззащитный перед двадцати четырехлетней американкой. «Вот так и стоял епископ, любовь моя, без пасторского воротничка, без распятия и без перстня, и не было на нем ничего надето. Великий лицедей скинул с себя покровы. Просто рождественская сказка!» – позже вспоминала Анни. В постели Эймонн, мужчина, двадцать пять лет соблюдавший обет безбрачия, оказался скор и неумел. «Я стала свидетельницей необычайного голода, – писала Анни. – То был ирландский голод плоти»19.
На следующее утро, наблюдая, как Эймонн облачается в епископскую сутану перед тем, как идти служить мессу, Анни страшно боялась, что он возненавидел ее за то, что произошло. Она сразу же столкнулась со сложностями, которые возникли в связи с ее любовью к служителю церкви. Но Эймонн оказался достаточно умен и изобретателен, чтобы не отказываться от плотских наслаждений, несмотря на то, что его исповедник посоветовал ему это сделать. Эймонн говорил, что страдания Анни затронули и тело ее, и дух. А излечить ее от этих страданий может только большая любовь – его любовь. «В твоей жизни настал переходный период, и в это время кто-то должен быть рядом с тобой, чтобы помочь тебе избежать опасности, которые могут тебе встретиться на этом пути, – говорил он Анни, с удовольствием потягивая коньяк. – Если бы здесь был Господь, Он одобрил бы то, что я делаю»20.
Их роман продолжал развиваться. Эймонн долго молился перед тем, как зайти в спальню Анни. Они занимались любовью, а потом, добродушно подшучивая друг над другом, вели задушевные беседы. Эймонн читал ей отрывки из Священного Писания, оправдывавшие то, чем они занимались. Скоро Анни полюбила озорного священника всем сердцем. Он тоже говорил, что любит ее, одновременно напоминая об обете вечного служения Господу.
Они становились все ближе друг другу, хотя Анни понимала, что при первом же намеке на неприятности Эймонн с ней расстанется. Как будто испытывая судьбу или вынуждая его сделать выбор между ней и своим призванием, она приходила в церковь и во время мессы, не отрывая взгляда, пристально на него смотрела, пугая и приводя в замешательство.
Что касается противозачаточных средств, сторонницей которых была Анни, Эймонн, по крайней мере публично, высказывался об их использовании резко отрицательно. «Если я хоть раз хоть на йоту отойду от позиции католицизма, мне придется оставить поприще священнослужителя, – пояснял он. – Церковь, Анни, простит мне любой грех – убийство, воровство, прелюбодеяние. Но одна неосторожная фраза [оправдывающая применение презервативов или противозачаточных таблеток либо направленная против наложенного на них церковью запрета] может свести на нет всю мою положительную работу»21. (В Соединенных Штатах иезуит Терранс Суини также пришел к выводу о том, что такой подход соответствует modus operandi[36] церкви.)
Однажды ночью в исступлении страсти Эймонн повалил Анни на пол не в своей спальне, а в церкви. Он с волнением признался ей в том, что даже во время мессы не мог о ней не думать. После этого Анни забеременела. Первая реакция Эймонна оказалась весьма характерной: он посчитал, что произошла страшная трагедия. Затем высказал предположение, что отец ребенка – другой мужчина. И тут же произошел поразивший Анни volte-face[37] – ему захотелось заняться с ней любовью.
Анни заверила любовника, что не рассчитывает на то, что он на ней женится, и ему не придется лишаться духовного сана. Когда он рассказал прихожанам о том, что у нее была связь с хозяином гостиницы в Дублине, после чего она «попала в беду», Анни подтвердила его слова. Она даже согласилась с настоятельным требованием Эймонна прислушаться к гласу Господню в сердце своем и позволить добропорядочному католическому семейству усыновить или удочерить ее младенца. Такая жертва, убеждал он ее, искупила бы совершенный ими грех зачатия ребенка.
Но, когда Анни взяла младенца Питера на руки, она отказалась от заключенного ранее соглашения. Эймонн, который теперь словно забыл, что был с ней нежным и участливым, потребовал, чтобы она избавилась от «этого», поскольку, по его мнению, Анни не имела морального права быть матерью. Когда Анни отказалась уступать, Эймонн велел ей переселиться в общежитие для одиноких матерей, где монахини по его распоряжению не оказали ей должной медицинской помощи, когда у нее образовался тромб, а потом ее подкосила инфекционная болезнь. Все это время он настаивал, чтобы она дала согласие на усыновление Питера.
Но Анни отказывалась, с горечью вспоминая о том, что даже Августин Блаженный с гордостью признал собственного внебрачного сына и назвал его Адеодат – «посланный Богом». Когда она решила вернуться из Ирландии в Соединенные Штаты и взять Питера с собой, Эймонн отвез ее на своем «мерседесе» в аэропорт и вручил 2000 долларов, предупредив Анни, чтобы она тратила деньги экономно, поскольку это все, что у него было.
Как ни удивительно, на этом их отношения не завершились. Шесть месяцев спустя Анни с родителями вернулась в Дублин, где она и Эймонн возобновили сексуальные отношения. Анни подозревала, что ее отец обо всем знает, но решил дать паре время и возможность определиться со своим будущим. Вскоре он понял, что Эймонн никогда не предпочтет Анни своим амбициозным намерениям стать известным спасителем третьего мира. Честолюбие, в частности, заставило его возглавить общество под названием «Трокер» (по-ирландски «сострадание»), которое занималось сбором средств для помощи беднякам третьего мира.
Вернувшись в кровать Эймонна, Анни отказалась признать свое поражение и оставалась в Ирландии до тех пор, пока, как и ее отец, не пришла к выводу, что священник никогда не покинет лоно церкви. Узнав, что она хочет снова увезти Питера с собой в Соединенные Штаты, Эймонн пришел в ярость, но в итоге стал оказывать ребенку скудную помощь. Проблемы, связанные с недостатком денег и отказом Эймонна признать Питера, которого он успел полюбить, так и не были решены.
Спустя шестнадцать лет, во время визита Эймонна в Соединенные Штаты, Питер нашел возможность с ним встретиться. Эймонн уделил сыну четыре минуты – священник вежливо поинтересовался, как у него дела, в каком колледже он собирается учиться, – после чего юноше пришлось удалиться. Питер был подавлен и зол, он решил подать в суд на собственного отца. Тем временем Анни потребовала – и получила – окончательную выплату на поддержку сына в размере 125 000 долларов. Она втайне провела последнюю ночь с Эймонном, хотя уже жила с другим мужчиной. Позже Анни в Ирландии предъявила Эймонну иск от имени Питера. Судебный процесс разрушил репутацию Эймонна и положил конец его церковной карьере. В 1992 г. он сложил с себя обязанности епископа и выступил с заявлением, в котором признал Питера своим сыном и сожалел, что причинил зло ему и его матери Анни Мерфи. Эймонн также признал, что украл 125 000 долларов из средств фонда «Трокер», предназначенных для бедняков в странах третьего мира, чтобы задобрить Анни и обеспечить ее молчание. Богатые прихожане тут же пришли к нему на помощь и возместили фонду ущерб.
Эймонн перебрался в церковь Святого Иосифа в Редхилле, в Суррее, что на самом деле стало его высылкой из Ирландии. Анни Мерфи написала книгу, в которой с множеством интимных подробностей рассказала о том, как развивались их с Эймонном отношения и как печально они завершились. Однако в 1999 г. она выразила сожаление по поводу своей откровенности. «Эймонн был одухотворенным человеком, а сейчас, мне кажется, он похож на лишенного родины скитальца», – сказала Анни22.
Скандал, связанный с именем Эймонна Кейси, напомнил людям о многочисленных разоблачениях епископов и рядовых священнослужителей в Ирландии и других странах, прибегавших к проверенной временем церковной стратегии: они представляли своих сожительниц домоправительницами, и когда те рожали от них детей, пытались их усыновить или удочерить. Эймонн Кейси не был исключением из этого правила – исключительным событием стало лишь его разоблачение.
Отец Пат Бакли, священник из города Ларн в Северной Ирландии, возглавляет группу, поддерживающую ирландских женщин, связанных со священнослужителями узами любви. Опыт отношений Бакли с почти сотней его несчастных подопечных подтверждает, что политика церкви в перспективе недальновидна, а сама она озабочена лишь собственными интересами. Молчание для церкви уже не просто дороже золота – оно стало для нее настоятельной необходимостью. Когда любовь делается неуправляемой, епископ (который сам в этом отношении может быть не без греха) вызывает к себе заблудшего пастыря и наставляет его на путь истинный или переводит в другой приход, подальше от сожительницы. «Я никогда не слышал, чтобы осуждали священника, – свидетельствует Бакли. – Основная задача состоит в том, чтобы защитить доброе имя церкви»23.
Проведенный Бакли анализ проблем, возникающих у священнослужителей и их сожительниц, полностью соответствует другим исследованиям, проведенным в Ирландии (которая, по выражению папы Иоанна Павла II, является «твердыней веры») и в других странах. Так, например, ирландский священник Майкл Клири соблазнил семнадцатилетнюю Филлис Гамильтон, выслушав ее исповедь. У них завязался роман, который привел к появлению на свет двух детей. Когда родился их первенец, Клири заставил Филлис отдать ребенка приемным родителям. В конце концов Филлис покинула Ирландию и, в надежде на лучшую жизнь, отправилась в Соединенные Штаты, взяв с собой Росса, их с Клири второго ребенка. Клири изводил ее безумными телефонными звонками, беспрестанно слал ей письма. Он умолял ее вернуться в его пастырский дом и обещал, что Росс будет жить с ними. Через некоторое время Филлис согласилась. Клири часто говорил о других священниках, чьими домоправительницами были сожительствующие с ними матери-одиночки.
Спустя почти двадцать лет, когда Клири скончался, Филлис обратилась к церкви с просьбой о поддержке и наставничестве. Суровые церковные чиновники ответили, что не собираются оказывать ей помощь, и дали ей понять, что ей и ее сыну, ставившему духовные власти в неловкое положение, было бы лучше просто исчезнуть.
Сотни тысяч священников во всем мире живут под одной крышей с любовницами, которые играют роль «домоправительниц», или время от времени встречаются с замужними или одинокими прихожанками, а порой и с монахинями, с которыми знакомятся в ходе пастырской деятельности. Каждый такой роман уникален в отличие от условий, в которых он развивается.
Замужнюю любовницу священника, как правило, ожидает меньше тяжелых последствий. Она понимает, что должна довольствоваться тем, что имеет, и не претендует на большее. К тому же она меньше рискует, потому что мужья-католики, как показала практика, проявляют удивительную терпимость, когда дело касается связи их жен со священниками. В этом находит отражение их сочувствие мужчинам, вынужденным отказываться от половой жизни, глубокое уважение даже к грешным священникам или удовлетворение от того, что внебрачная связь жены не угрожает их браку.
Одинокие любовницы священников, живущие отдельно от них, ожидают от своих имеющих духовный сан партнеров значительно большего, чем тайные совокупления. Они им нередко предлагают или даже требуют заключить брак. У их любовников этот вопрос вызывает опасение или даже страх. Ведь женитьба подразумевает, что священнику придется отказаться от данных обетов и оставить не только свое поприще, но и ту духовную и профессиональную атмосферу, которая воспитала его и вскормила.
Духовные проблемы столь же актуальны для священнослужителей, поскольку им постоянно приходится задумываться об обязательном безбрачии, прежде всего потому, что целибат ограничивает их отношения. Почему это настолько важно? Из-за проблем со здоровьем? Морального превосходства? Духовного совершенствования? Вопросы, стоящие перед теологами римской католической церкви уже более тысячи лет, обретают практическое значение для многих служителей церкви.
Когда женщина одновременно является монахиней и сожительницей священника, эти вопросы не дают покоя ни ей, ни ему.
Оба любовника сталкиваются с одной и той же моральной дилеммой: у них возникает необходимость оставить избранную стезю, они в равной степени подвергаются общественному порицанию и презрению окружающих их людей, но, прежде всего, и монахиня, и ее любовник-священник испытывают схожие душевные страдания. Однако тот факт, что значительное число бывших монахинь выходит замуж за бывших священнослужителей, по большому счету, является свидетельством того, что любовь, освященная таинством брака, часто представляет собой наиболее убедительный ответ на стоящие вопросы.
Самым тяжким бременем связанные с любовью к священнику невзгоды ложатся на женщину, которая считается его «домоправительницей». Она живет лишь его жизнью, у нее нет другого дома и очень мало дел, не связанных с заботами прихода. Она является воплощением греховности священника, постоянным и явным источником его позора, вечным укором в нарушении им обета безбрачия и обета послушания. В социальном плане ее статус сравним с положением уборщицы, у нее нет вообще никаких материальных прав, хотя во всех остальных отношениях она должна себя вести как жена.
Но суровая реальность жизни «домоправительницы» имеет и свои радости. Если эта женщина любит сожителя (что не всегда так), она находится в привилегированном положении, потому что ей известны самые интимные подробности его жизни, практически все, что его касается, включая его коллег и друзей, привычек и вкусов, пороков и добродетелей, его уязвимости, когда после интимной близости он лежит подле нее обмякший и опустошенный, его тревоги о том, что их тайна будет раскрыта, его раскаяния в том, что он порочен и слаб, опасений того, что он недостоин призвания, которое осквернил, и планов сохранения им своих позиций.
Как ни парадоксально, хотя сожительница священника, которая ведет его хозяйство, лучше всех смертных знает о его человеческих слабостях, он, тем не менее, может над ней издеваться и запугивать ее, опираясь на силу своего морального авторитета. Какого морального авторитета? Такого, каким он обладает как рукоположенный священник, причастившийся Святых Тайн. Однако многие священнослужители, наоборот, используют этот авторитет как дубинку, особенно в отношениях с сожительницами. Свидетельством тому служила угроза папы Александра VI отлучить от церкви его возлюбленную Джулию, если бы та продолжала посещать мужа, а также поведение епископа Эймонна Кейси, заставлявшего Анни Мерфи отдать ребенка чужим людям в наказание за грех любви к нему.
Даже монахини иногда испытывают на себе воздействие этой дубинки; связанные обетами с Господом, как и священники, они, тем не менее, остаются обычными женщинами, которые не могут быть посвящены в духовный сан. И, кроме того, если монахиня совершает плотский грех, ее монастырское начальство обычно воспринимает это менее терпимо, неохотно оправдывает ее греховность воздействием непреодолимых сил природы, меньше склонно винить ее партнера.
Луиза Юшевиц24
Некоторые женщины, состоящие в тайной любовной связи со служителями церкви, не согласны с тем, что их называют сожительницами. Они полагают, что это принижает природу их отношений, и не принимают целибат, отказывающий им в приобщении к таинству брака с любимым человеком. «Майкл был моим мужем, а я была его женой», – настаивает пятидесятичетырехлетняя американка Луиза Юшевиц, в 1994 г. от пули убийцы в Белфасте потерявшая партнера-иезуита, с которым прожила много лет.
Луизе оставалось всего несколько недель до шестнадцатого дня рождения, когда Майкл вошел в ее жизнь в качестве преподавателя философии в Чикагском университете. «Он выглядел великолепно, – вспоминает она, – выше шести футов ростом, плотный и широкоплечий. У него были потрясающие голубые глаза, странные глаза как будто из голубого атласа, которые сужались, когда он улыбался, и он замечательно смеялся».
Не по годам развитая Луиза скорее почувствовала интерес, чем влюбилась в тридцатидвухлетнего аспиранта, которого, казалось, окружал защитный барьер. «Готова с тобой поспорить, ты сможешь его заинтриговать», – сказала ей подруга. Луиза поспорила с ней на пять долларов, что и впрямь «заинтригует» Майкла, и начала оказывать ему знаки внимания. Время от времени они встречались, но Луиза уверяет, что до восемнадцати лет она понятия не имела ни о том, что он иезуит, ни о том, что он священник.
Как-то раз, незадолго до своего тридцать четвертого дня рождения, Майкл ей сказал: «Я хочу тебе рассказать, чем мне приходится зарабатывать на жизнь». Луизу настолько потряс рассказ Майкла, что две недели она отказывалась с ним разговаривать. «Я боялась, что попаду в ад», – вспоминала она. Однако вскоре она смирилась с ролью подруги иезуита.
Когда Луизе исполнилось девятнадцать, они с Майклом стали жить вместе в квартире около Гайд-парка, и именно там они впервые стали близки. Майкл, имевший и других любовниц, не форсировал события. Он вступил в интимные отношения с Луизой только тогда, когда понял, что она к этому готова. А ее подготовка к этому новому приключению состояла в чтении учебного пособия по сексологии. «Это была зачитанная книжонка в потрепанной обложке, – говорила она. – Читая ее, я от смеха свалилась с кушетки, но в ту ночь мы впервые стали близки».
Их сексуальные отношения осложнялись чувством вины, которое испытывал Майкл. Его чувственность притуплялась тем, что он слишком много пил. Но когда Луизе исполнился двадцать один год, архиепископ ордена иезуитов, которому подчинялся Майкл, вызвал его и предъявил ему ультиматум: или он бросит пить, или покинет орден, – и дал ему на размышления двадцать минут. Майкл выбрал трезвость и следующие три месяца провел в реабилитационном центре в Миннесоте. После этого он принимал участие в собраниях общества «Анонимные алкоголики».
Однако в трезвом состоянии он чувствовал себя неловко – его терзали переживания, связанные с духовными и профессиональными последствиями отношений с Луизой, которая, вспоминая об их сексуальной жизни в то время, называла их интимные отношения «просто жуткими». Даже верность друг другу они не смогли тогда сохранить. После того как Майкл изменил ей с другой женщиной, Луиза отплатила ему той же монетой – переспала с другим мужчиной, от которого забеременела. Как набожная католичка, она даже не думала об аборте и в 1969 г. родила сына Джоя, которого отдала приемным родителям.
После этого основной проблемой стало желание Луизы иметь ребенка от Майкла. Тот этого не хотел. В конце концов, в 1970 г., Луиза разорвала их отношения, предупредив его: «Я хочу иметь ребенка. Я выйду замуж за первого мужчину, который сделает мне предложение».
Этот мужчина оказался очень красив, но жить с ним было трудно. Луиза считала, что ее брак – Божья кара за то, что она спала со священником. Спустя десять лет, родив от мужа троих детей, Луиза с ним рассталась. Через две недели, в августе 1980 г., она вместе с Майклом переехала на новую квартиру.
В следующие четырнадцать лет, которые они прожили вместе, в их жизни было гораздо больше хорошего, чем в первые шесть лет их союза. Они стали зрелыми людьми, Луизу уже нельзя было назвать «восхитительной маленькой штучкой», боготворившей Майкла. Теперь она стала матерью троих детей, которые называли Майкла папочкой, и они вели такую же совместную жизнь, как и всех другие: готовка и покупки, споры и занятие любовью, воспитание детей.
Тем не менее их образ жизни отличался от обычного. Почти весь круг их друзей составляли священники с любовницами. В семье Майкла мнения о Луизе разнились диаметрально: его отец называл ее Иезавелью[38] и шлюхой, а мать говорила о том, что лишь благодаря ей дела Майкла шли неплохо. Оглядываясь назад, Луиза поняла, что вся их с Майклом жизнь строилась на обмане, и детей своих они тоже учили лгать. Луиза ненавидела эту составляющую их существования. «Мне противно жить во лжи, превращая всю мою жизнь во вранье», – говорила она позже с долей горечи.
Помимо необходимости поддерживать двойственность собственной жизни, им приходилось преодолевать и другие препятствия. Так, в частности, Майкл уезжал на работу в Милуоки, а возвращался к Луизе с детьми в Чикаго по четвергам, чтобы снова уехать от них в воскресенье. Кроме того, он настолько активно занимался сбором информации для Ирландской республиканской армии, что в итоге это стоило ему жизни. Луиза иногда ездила вместе с ним в Ирландию и контрабандой провозила запрещенные там презервативы и противозачаточные таблетки.
Тем не менее в основе их долговременных отношений лежало призвание Майкла. «Половина моих друзей – приходские священники, им гораздо проще жить и работать, если кто-то любит их и помогает им», – заявила Луиза. Она была убеждена в том, что чиновники ордена иезуитов все о ней знают. Они не предпринимали против нее никаких действий лишь потому, что ее отношения с Майклом не влияли на исполнение им пастырских обязанностей, а любовь не приводила к публичному скандалу.
Сам Майкл старался избегать конфликтов, он по-своему, не без доли иронии, дал своим обетам другое определение. Целибат – это дар Господень, а потому не образ жизни, который следует вменять в обязанность священникам. Целомудрие означало верность одному человеку – Луизе. Понятие бедности к американским иезуитам не относилось, все из них, кого он знал, жили очень неплохо. Подчинялся он генералу ордена, а не папе римскому, тем более что Иоанна Павла II он презирал и называл его антихристом. Что касается сексуальных отношений, Майкл полагал, что ощущение, испытываемое при мощном оргазме, «близко к пониманию глубины любви Господней».
Лишь единожды, в 1992 г., Майкл испытал сомнения и угрызения совести. Он позвонил Луизе и сказал, что хочет узаконить их отношения. «Я ответила ему, что не хочу быть его женой, – со смехом рассказывала Луиза. – Мне кажется, Майкл просто испугался, что я сбегу с одним из наших друзей, хотя тот был гомосексуалистом». Решение Луизы объяснялось просто: она прекрасно знала, что Майкл пропадет, если выйдет из ордена иезуитов. Знала она и о том, что такой шаг – это суровое испытание для иезуита, и те, кто на него решался, в мирской жизни ожесточались и чувствовали себя униженными и отвергнутыми.
Во время скромных похорон иезуита Луиза сидела в церкви вместе с семьей Майкла. Но вместе с детьми она держались особняком от других участников церемонии. Как и миллионы остальных сожительниц, она не имела права претендовать на скончавшегося любовника.
Шесть лет спустя после смерти Майкла Луиза все еще его оплакивала. Больше всего ей недоставало его общества. «Я – мыслящее существо, – говорила она, – и мне свойственно задумываться над причинами моей гордости и радости. Я знаю, что многим обязана Майклу».
После его смерти Луизе пришлось рассчитывать лишь на собственные силы. Майкл оставил ей всего пять тысяч долларов, и она снова должна была зарабатывать на жизнь. Однако гораздо хуже оказалось другое – «ужасное, эмоционально мучительное» состояние незащищенности одинокой женщины.
Луиза продолжала чувствовать призвание к священнической деятельности. «Я даже как-то провела мессу, и стены не рухнули, – вспоминала она. – А если говорить по большому счету, я благодарна судьбе за то, что в моей жизни был Майкл».
Памела Шуп
Некоторые подруги священнослужителей счастливы от того, что состоят с ними в тайных любовных отношениях. Кое-кто из них в конце концов выходит замуж за любовника после того, как тот отрекается от своих обетов и возвращается в мир. Случай с одним иезуитом, который влюбился, но ждал брачной ночи, чтобы вступить в близкие отношения с возлюбленной, свидетельствует о том, как церковь – в данном случае Общество Иисуса[39] – решает проблемы, связанные с недозволенными сердечными делами.
Отец Терранс Суини был иезуитом уже на протяжении двадцати трех лет, когда встретился с актрисой Памелой Шуп – последовательницей учения «Христианская наука», стремившейся обрести духовное успокоение в переходе в лоно римско-католической церкви. Терри и Памела считали себя типичным примером союза священнослужителя и его подруги, именно тех людей, чья романтическая любовь на протяжении столетий покоилась у подножия скалы целибата. «За каждым замученным священником… стоит женщина… в тени», – писали они. Эта женщина мало что решает. Обеты давал он, а не она, и потому, в изоляции и одиночестве, со страхом за свое будущее, ей с тревогой приходится ждать, какое решение примет священник, которого она любит.
Памела и Терри встретились и полюбили друг друга, когда оба пытались совладать с личным кризисом. Терри особенно беспокоили результаты экзамена о происхождении и истории целибата – института, который, как он стал подозревать, не соответствовал ни общепринятым этическим, ни христианским нормам. В лоне церкви к влюбленным священникам относились с еще большим презрением, чем к педофилам. «Почему наши преподаватели в семинарии не говорили нам о том, что женатых священников и их жен, которые отказались соблюдать обязательное воздержание, выгоняют из приходов, избивают, сажают в тюрьмы, а иногда даже убивают?» – спросил он своего духовного наставника25.
Но Терри любил церковь, иезуитов и свое призвание. «Дело обстоит так, Пам, будто я люблю тебя разделенным сердцем», – признавался он подруге. В конце концов он решил выйти из ордена иезуитов, но все никак не мог сделать заключительные шаги. Потом иезуиты вдруг приказали ему прекратить исследование, посвященное целибату. Терри настолько потрясла несправедливость такого решения, что он окончательно решил выйти из Общества Иисуса, в котором состоял двадцать четыре года.
Тем не менее Терри не собирался разрывать отношения с церковью, от которой ждал инкардинации – права осуществлять деятельность священника. Ему это разрешили, но поэтапно.
Пока совершался чрезвычайно сложный процесс перехода Терри от статуса иезуита к положению обычного священника, Памелу одолевали разные искушения. Она чувствовала себя одинокой, оторванной от деятельной общественной жизни – приемов, кампаний по сбору средств, вечеров с друзьями и прихожанами. Она ревновала и злилась, порой испытывая такую сексуальную неудовлетворенность, что до сих пор с грустью вспоминает, как приверженность Терри целибату мешала им выражать взаимную страстную любовь. Памела хотела обладать всем его телом, но смирялась с тем, что он чмокал ее в щеку, пожелав спокойной ночи, потому что знала: если она с ним переспит, это нарушит цельность ее собственной натуры и подорвет доверие к Терри, когда тот будет говорить об обязательном безбрачии священников.
Два года ожидая решения своей судьбы, Памела рассматривала себя исключительно как одну из сожительниц священников в многовековой цепочке подобных отношений, как одну из женщин, которые «отчаянно надеялись на то, что когда-нибудь, каким-то образом история сможет измениться, и все будет хорошо»26. Она вспоминала о Франко Тромботто – итальянском священнике, который двадцать лет состоял в тайной любовной связи с женщиной. Он не мог более переносить ни страдания жизни без своей сожительницы, ни двойственность собственного положения, которую испытывал, скрывая их отношения. Двадцать шестого января 1985 г. он повесился, объяснив свой поступок в предсмертной записке так: «Я долго нес свой крест – теперь он меня придавил»27.
Горечь, которую ощущала Памела, отравляла ее отношения с Терри. Она была вне себя от того, что он менял собственную жизнь невероятно медленно, а когда она его в этом упрекала, отвечал ей, что, пробыв иезуитом двадцать четыре года, он двигался необычайно быстро. Со временем он стал понемногу уступать стремлению Памелы к интимной близости. Вместо чувства вины за собственное желание он ощущал радость от того, что Господь ниспослал ему этот дар любви. Как-то ночью он разорвал черные кружевные трусики Пам, чтобы лучше ощутить ее наготу, но все еще не мог себе позволить вступать в сексуальные отношения вне брака.
Долгое ожидание Памелы завершилось в пасхальное воскресенье, когда Терри сделал ей предложение. Их свадьба имела привкус горькой радости. Старший брат Терри отказался быть его свидетелем, потому что тот нарушил свои обеты и к тому времени уже перестал быть не только иезуитом, но и священником. Многие знакомые избегали общения с Памелой, считая ее соблазнительницей, которая переманила Терри у святой матери церкви. Архиепископ Махони даже отлучил Терри от святого причастия на все время, пока тот будет жить в «не соответствующем нормам священнослужителей союзе», то есть пока не разведется с женой28.
После свадьбы Памела и Терри работали в комитете советников «Благой вести» – неприбыльной организации, основанной в 1983 г. для поддержки священников и связанных с ними любовными узами женщин29. Следует отметить, что «Благая весть» была основана после самоубийства женщины, брошенной любовником-священником.
«Благая весть» – одна из организаций, каких много во всем мире, чья деятельность определяется фактической, прагматической стороной проблемы. Вместе с тем она сохраняет христианскую традицию и подход, определяя себя как миссионерскую организацию. Миссия «Благой вести» заключается в поисках духовных, психологических и эмоциональных решений. Это значит, что ищущие ее поддержки должны «определить пред Господом, чем являются их отношения и чем они должны быть». Они могут быть как внебрачными, так и супружескими.
«Правовое руководство», составленное священником и юристом Рональдом А. Сарно, служит в «Благой вести» практическим справочником для «матерей или будущих матерей детей служителей римско-католической церкви». Откровенное до грубости «Руководство» представляет собой средство борьбы с церковным аппаратом, задача которого состоит в том, чтобы подавлять этих запуганных матерей. Ни у кого из тех, кто прочел эту работу, не должно оставаться никаких иллюзий относительно важнейшей роли церковной благотворительности в позиции церкви.
Несмотря на публичное осуждение абортов, священники и церковные чиновники нередко молчаливо соглашаются на их проведение. «Священнослужителям очень просто говорить мирянам о том, что такое моральные требования, – отмечает Сарно, – но они не всегда столь же четко определяют требования к себе самим». «Соглашения об урегулировании» или «Распоряжения об урегулировании» могут обязать женщину не разглашать информацию о том, кто приходится отцом ее ребенку. Как и на протяжении предыдущих двух тысяч лет, институциональная церковь отговаривает священников принимать на себя какую бы то ни было родительскую ответственность за своих отпрысков.
Такое решительное нежелание поддерживать детей восходит к исходному стремлению церкви не позволять женатым священникам использовать церковные доходы и материальные ресурсы для нужд их семей. Если клирик-отец является приходским священником или членом духовного ордена, его епархия или орден может быть назначен доверенным лицом в любом возбужденном против него судебном процессе. Это положение, так же ужасающее церковь нынешнюю, как и церковь прошлого, определяется правовой теорией respondeat superior, подразумевающей, что «поскольку, в принципе, институциональная церковь контролирует деятельность своих официальных членов, она несет финансовую ответственность за вред, который они могут причинить».
Что касается канонического права, Сарно пишет: «Независимо от содержания положений церковного права, на практике церковные суды и/или церковные расследования в качестве единственной цели имеют защиту церкви от финансовой ответственности и сохранение в тайне от средств массовой информации неугодных для нее фактов. Церковные суды и/или церковные расследования действуют не для того, чтобы помогать женщинам, беременным от служителей католической церкви»30.
Если женщина подаст в суд, церковь наймет юристов, цель которых будет состоять в том, чтобы поставить ее в неловкое положение и максимально снизить ее финансовые притязания. Эти же юристы попытаются составить «Распоряжение об урегулировании», в котором речь пойдет о том, чтобы не обращаться в суд, а достичь договоренности. Поскольку священник и институциональная церковь стремятся к сохранению секретности почти так же настойчиво, как к освобождению от выплат, они разработают план платежей в обмен на обещание матери не обращаться в средства массовой информации и прекратить предъявлять судебные претензии.
Для сожительниц священнослужителей главным средством в борьбе с церковью является ее страх перед оглаской. Если переговоры заходят в тупик либо если священник или его представители предлагают слишком маленькую выплату, угроза привлечения внимания средств массовой информации часто способствует достижению положительного результата в споре с церковниками.
Другим часто неприемлемым советом для одиноких женщин, родивших детей от священников, является назначение церкви в качестве соответчика, «особенно если церковь была непосредственно вовлечена в сокрытие родного отца» от нее и от суда. На деле «институциональная церковь почти всегда высылает отца из того государства, где находится мать». Нелепо – и это грустно осознавать, – что церковь, основанная на жизни и учении Иисуса Христа, родившегося при обстоятельствах столь щекотливых, что лишь вера людей в его непорочное зачатие спасла его от положения ребенка, рожденного вне брака, изобрела так много механизмов для того, чтобы предотвратить попытки дочерей Пресвятой Девы Марии претендовать на то, что им принадлежит по праву.
Проходят столетия, а в римско-католической церкви почти не происходит изменений. Сожительницы священнослужителей продолжают считаться «шлюхами одного мужчины», а дети их – презренными плодами греха. Их любовники остаются женатыми на церкви, которая требует от них соблюдения безбрачия, а также верности и послушания в качестве цены за призвание, позволяющее им следовать церковными путями и служить Господу.
1 Основными источниками этого раздела являются: Anne Llewellyn Barston, Married Priests and the Reforming Papacy: The Eleventh Century Debates (New York: Edwin Mellen Press, 1982); James Brundage, “Concubinage and Marriage in Medieval Canon Law”, Journal of Medieval History I, no. I (April 1975), 1-17; Eamon Duffy, Saints & Sinners: A History of the Popes (New Haven: Yale University Press, 1997); Otto Feldbauer and David Lederer, The Concubine Women, Priests and the Council of Trent (неопубликованная рукопись, August 2002); Robin Lane Fox, Pagans and Christians (London: Viking, Penguin Inc., 1986); Henry C. Lea, The History of Sacerdotal Celibacy in the Christian Church (New York, Russell and Russell, 1957); иEdward Peters, Torture (Oxford: Basil Blackwell Ltd., 1985).
2 Feldbauer and Lederer, набросок введения, 11–12.
3 Там же, 64.
4 Feldbauer and Lederer, набросок введения.
5 Peters, 55.
6 Lea, 11 5.
7 Основными источниками этого раздела являются: Е. R. Chamberlin, The Bad Popes (New York: The Dial Press, 1969); Pope Alexander and His Court, под ред. F. L. Glaser (New York: Nicholas L. Brown, 1921); Horace K. Mann, The Lives of the Popes in the Early Middle Ages (London: Kegan Paul, Trench, Trubner, & Co., 1910); Arnold H. Mathew, The Life and Times of Rodrigo Borgia (London: Stanley Paul & Co., 1912); Peter Stanford, The She-Pope: A Quest for the Truth Behind the Mystery of Pope Joan (London: Heineman, 1998).
8 Chamberlin, 29.
9 Там же, 37.
10 Основными источниками этого раздела являются: Pope Alexander and His Court, ред. Nicolas L. Brown (New York: Nicholas L. Brown, 1921); E. R. Chamberlin, The Bad Popes (New York: The Dial Press, 1969); E. R. Chamberlin, The Fall of the House of Borgia (New York: Dial Press, 1974); Orestes Ferrara, The Borgia Pope: Alexander the VI (London: Sheed and Ward, 1943); Clemente Fusero, The Borgias (London: Pall Mall Press, 1979); Michael Mallett, The Borgias: The Rise and Fall of a Renaissance Dynasty (London: The Bodley Head, 1969); иArnold H. Mathew, The Life and Times of Rodrigo Borgia (London: Stanley Paul & Co., 1912).
11 Chamberlin, The Fall of the House of Borgia, 42.
12 Основными источниками этого раздела являются: James F. Colaianni, Married Priests & Married Nuns (New York: McGraw Hill, 1968); “Good Tidings: Ministry for Women and Priests in Relationships”, на сайте: http://www.recovering-catholic.com/goodtide.html; Annie Murphy with Peter de Rosa, Forbidden Fruit: The True Story of My Secret Love Affair with Irelands Most Powerful Bishop (Boston: Little, Brown and Company, 1993); David Rice, Shattered Vows: Priests Who Leave (New York: Wm. Morrow and Co., Inc., 1990); A. W. Richard Sipe, A Secret World (New York: Brunner/Mazel, 1990); A. W. Richard Sipe, Sex, Priests, and Power: Anatomy of a Crisis (New York: Brunner/Mazel, 1995); Terrance A. Sweeney and Pamela Shoop Sweeney, What Cod Hath Joined (New York: Ballantine Books, 1993); атакже газетные статьи о романе Анни Мерфи и ирландского епископа Эймонна Кейси.
13 Sipe, A Secret World, 75.
14 Sipe, Sex, Priests, and Power, 124.
15 Rice, 129.
16 Там же, 118.
17 Там же, 119.
18 Sipe, A Secret World, 233.
19 Murphy, 46.
20 Там же, 60.
21 Там же, 135.
22 John Burns, “Casey Calls for Peaceful Retirement”, Sunday Times (London), Jan. 31, 1999.
23 Bill Wigmore, “The Sins of the Fathers”, New Statesman (London), Oct. 4, 1996.
24 Вся информация об отношениях Луизы Юшевиц с Майклом взята из электронной переписки и личных телефонных интервью 1 января 2001 г. ипоследующих интервью в январе 2001 г.
25 Sweeney and Shoop, 63.
26 Там же, 223.
27 Там же, 284.
28 Там же, 307.
29 Источниками всех цитат, которые приводятся в этом разделе, послужили материалы, размещенные на сайте организации «Благая весть»: http://www.recovering-catholic.com/goodtide.html
30 Курсив автора.