30. Два дня спустя он скончался от туберкулезного менингита.
Жанна, которая со дня на день должна была родить, выглядела поразительно спокойной. Она пристально вглядывалась в лицо умершего любовника, стремясь его лучше запомнить. Потом, продолжая смотреть на мертвое тело любимого, вышла из палаты. Ахилл Эбютерн помог дочери добраться от больницы до их с Евдокией квартиры. В четыре часа утра на следующий день Жанна распахнула окно и выпрыгнула с пятого этажа навстречу смерти. Ей был двадцать один год.
Жанну и Модильяни похоронили в разных местах – Жанну на кладбище на окраине Парижа, а Модильяни в Париже, где его оплакивала и прославляла вся художественная общественность. Спустя два года друзья убедили семью Жанны перезахоронить ее останки рядом с могилой Модильяни на еврейском участке кладбища Пер-Лашез. Надпись на ее надгробном камне гласит: «Жанна Эбютерн. Родилась в Париже 6 апреля 1898 г. Умерла в Париже 25 января 1920 г., спутница Амедео Модильяни. Devota fina all’estremo sacrifizio»[46]. Жанна Модильяни, которая стала историком искусств, жила в семье отца. Девочку удочерила Маргарита, сестра Амедео, которая всегда его недолюбливала.
Жанна Эбютерн была трогательной и самоотверженной женщиной, похожей на любую вымышленную героиню, вставшую на путь саморазрушения, завершающегося в последнем жесте отчаяния. Она была достаточно умна и хорошо разбиралась в искусстве, чтобы увидеть в Модильяни гениального художника, но, сравнив собственное художественное дарование с его талантом, Жанна пришла к выводу о том, что его искусство, а потому и его жизнь, неизмеримо ценнее, чем ее жизнь и ее творчество. И тем не менее в начале их отношений Моди признавал ее талант, а другие учившиеся с ней студенты считали его исключительным. Самоотверженная любовь Жанны к Моди и ее потребность постоянно присутствовать в его жизни значили для нее больше, чем собственные художественные цели. Поэтому она посвятила ему жизнь и стала его музой, претерпевшей жестокие муки.
Джордж Элиот31
Джордж Элиот – имя одной из ярких писательниц в английской литературе: ее романы «Адам Вид», «Мельница на Флоссе» и замечательный «Миддлмарч» признаны выдающимися произведениями. Джордж Элиот также создала и себя, превратив умную, любящую, домашнюю Мэри Энн Эванс в получившую международное признание создательницу романов, которая использовала имя любовника в качестве своего nom de plum[47].
Мэри Энн Эванс, родившаяся 22 ноября 1819 г., была одаренной дочерью сельского агента по торговле земельными участками. После смерти отца она осталась практически бездомной и перебралась в Лондон, где получила должность редактора и литературного критика в «Вестминстерском обозрении» – ведущем английском журнале для интеллектуалов. Оплатой за ее труд служили проживание и питание в доме издателя Джона Чепмена. Однако ее талант и эрудиция вскоре привлекли к ней внимание представителей творческой интеллигенции, которые тепло принимали в литературных салонах эту необычную молодую женщину.
Помимо безденежья Мэри Энн (она сократила имя и стала называть себя Мэриан) беспокоила еще одна насущная проблема: у нее не было жилья. С нескольких дошедших до нас ее фотографий (она терпеть не могла фотографироваться) на нас смотрит сухопарая женщина с проницательным взглядом, удлиненным лицом, на котором выделяется большой, слегка изогнутый нос. Ей на лицо падает тень от нелепо отделанной рюшечками модной шляпки в парижском стиле: такие головные уборы она носила в надежде смягчить мужеподобные черты. С неприглядной внешностью, да еще и без денег, у Мэри Энн было немного шансов выйти замуж. Тем не менее она жаждала любви и влюблялась легко и часто.
Однажды она воспылала страстью к коллеге, а тот в резкой форме дал ей от ворот поворот, заявив, что она слишком уродлива для любви. Еще не оправившись от оскорбления, Мэри Энн влюбилась в философа-позитивиста Герберта Спенсера. Спенсер лестно о ней отзывался – он называл ее «самой замечательной в умственном плане женщиной» из тех, с которыми ему доводилось встречаться, – и при случае с радостью сопровождал ее в оперу, театр или на концерты. Тем не менее он говорил ей, что не влюблен в нее, хотя опасался, что по отношению к нему она могла испытывать нежные чувства. Мэриан проигнорировала его предупреждение и написала ему письмо, содержание которого должно было его испугать. «Если я когда-нибудь влюблюсь, потеряв голову, то вся моя жизнь должна подчиниться этому чувству, – писала она. – Вы проклинаете судьбу, которая сосредоточила это чувство на вас, но если вы проявите со мной достаточно терпения, то недолго будете ее проклинать. Вы поймете, что я в состоянии довольствоваться малым, если мне не придется испытывать жуткий страх при мысли о том, что могу это потерять»32.
К счастью для их дружбы, вскоре Мэриан нашла другой объект для всеохватывающей преданности. Ее новым избранником стал Джордж Льюис, автор заурядных романов и нескольких популярных работ по философии, сочинений об испанской драме и об Огюсте Конте, основоположнике социологии. Кроме того, Льюис был разносторонним журналистом, литературным и театральным критиком, опубликовавшим много достаточно серьезных работ, освещавших широкий спектр проблем. Такая разносторонняя деятельность вызывала скептическое отношение у многих его современников, поскольку они больше уважали узких специалистов. В качестве редактора Мэриан уже отказалась от его авторских услуг и старалась публиковать «страдающие изъянами статьи» Льюиса настолько редко, насколько это было возможно.
Но Джордж – остроумный и всегда забавный имитатор – никогда не проявлял жестокости, а его внешность была еще менее привлекательной, чем у Мэриан. В 1851 г. Спенсер описал его так: «Ему 34 года или 35 лет, он среднего роста, у него [редкие растрепанные] светло-каштановые волосы, много отметин от оспы, и выглядит он изрядно потрепанным»33. Еще у него были влажные красные губы, и иногда его звали «волосатый Льюис».
У Льюиса была очень симпатичная жена Агнес, мать их троих детей, которая весной 1850 г. родила первого из двух детей от Торнтона Ханта – ее любовника и близкого друга Льюиса. Льюисы сочетались браком по любви, но после того, как домашняя рутина привела в расстройство их семейный союз, Льюис позволил Агнес осуществить ее желание и сблизиться с Хантом. Однако он поставил при этом условие: у них не должно быть детей. Но когда Агнес произвела на свет одного за другим двух маленьких Хантов, Льюис ее простил и, чтобы избавить ее от обвинения в прелюбодеянии, а детей – от позора незаконного рождения, он зарегистрировал их как собственных отпрысков. Непредвиденные последствия этого великодушного жеста свелись к тому, что, признав своими детей Агнес и Ханта, Льюис тем самым уничтожил основания для развода. Позже, решив жениться на Мэриан, он выяснил, что по закону навсегда связан с Агнес.
Когда Льюис впервые встретился с Мэри Энн Эванс, вряд ли он думал о разводе и вступлении в новый брак. У него и раньше бывали увлечения, и поговаривали даже, что у него есть незаконнорожденный ребенок. Что касается Мэриан, она мечтала выйти замуж. Но главным для нее изначально была их любовь, зародившаяся, развивавшаяся и, возможно, доведенная до логического завершения в октябре 1853 г., после того как она переехала в собственную квартиру на улицу Кембридж в Гайд-парке.
Взаимное притяжение и привязанность объединяли двух Джорджей до самой смерти Льюиса. Их союз основывался на интеллекте и подкреплялся обоюдной приверженностью духовным ценностям и литературному творчеству. Их двоих отличал незаурядный ум, они либерально мыслили, имели общие интересы. Мэриан коренным образом пересмотрела свое отношение к эрудиции Льюиса и стала его хвалить за те усилия, которые он прилагал для популяризации сложных вопросов. И поскольку он был обаятельным светским повесой, благодаря его связям она смогла приобщиться к миру театра и литературных сплетен, который раньше был для нее закрыт.
Привязанность Льюиса к Мэриан объяснялась трепетным признанием ее гениальности и благородством духа, которое побуждало его поддерживать ее как подругу и как писателя и заботиться о ней. Повседневное внимание к хрупкому эго Мэриан, стремление освободить ее от ощущения постоянной подавленности и поддержка ее блестящего таланта требовали бесконечного терпения. Независимо от того, как глубоко и как часто она впадала в беспросветное уныние безнадежности, Льюис ее неизменно поддерживал. Невзирая на усталость, он не жаловался и не терял присутствия духа, «знать ее значило ее любить», писал он в дневнике34.
Преданность Льюиса Мэриан питалась радостью интеллектуального общения и профессиональным сотрудничеством с ней. Во многом, как и у Вольтера, расцвет творчества которого приходился на годы сожительства с неизменно дисциплинированной, блистательной Эмили дю Шатле, работа Льюиса значительно улучшалась благодаря влиянию Мэриан; динамика развития взаимно обогащающего союза делала каждого из них источником вдохновения друг друга. Каждый черпал энергию в силе партнера, и их взаимодополняемость определила ту тесную связь, которая сохранялась между ними на протяжении всей жизни.
Поначалу знакомые Льюиса нередко подвергали сомнению его веру в Мэриан, но его доверие к ней было сильнее их сомнений, и Мэриан относилась к нему точно так же. Когда позже она говорила о том, что обязана своим успехом Льюису, Мэриан прежде всего имела в виду его эмоциональную поддержку, без которой ей не удалось бы создать свои произведения, потому что она не смогла бы преодолеть комплексы, сковывавшие ее творческий гений.
В июле 1854 г., когда их жизни уже были тесно переплетены, они совершили поступок, невообразимый с точки зрения общепринятых норм поведения – отправились в путешествие по Европе, во время которого не таясь жили вместе. Немецкие интеллектуалы и аристократы принимали их у себя дома как семейную пару. Ференц Лист, который сожительствовал с замужней любовницей, княгиней Каролиной фон Зайн-Витгенштейн, с радостью оказывал им гостеприимство. Но дома в Англии их возмущенные знакомые и немногочисленные друзья резко против них ополчились. Этот «мерзавец Льюис спутался с… и живет с ней в Германии», – писа