11, Мэрион гораздо больше хотелось быть женой Херста, чем его любовницей.
Взгляды У-Эр на этот важный вопрос не вполне понятны. Его сын Билл придерживался той точки зрения, сводившейся к тому, что его отец «никогда не просил у матери дать ему развод. Ни разу. Никогда»12. Мэрион, наоборот, была уверена в обратном. Она вспоминала: «Многие годы он пытался… и из-за того, что не мог, был несчастлив… Он не только нанимал частных сыщиков [чтобы застать Милли в компрометирующей ее ситуации], он даже стремился провести закон о том, что любые лица, состоящие в браке, но проживающие порознь в течение десяти лет подряд, автоматически считаются разведенными… Но вмешалась католическая церковь, и закон не был принят»13. Биограф Мэрион полагает, что У-Эр и раньше просил Милли дать ему развод, но та отказалась. После этого, упоминая о Мэрион, она называла ее не иначе, как «эта женщина».
Дело было в том, что У-Эр устраивал свою жизнь так, чтобы она соответствовала его собственным потребностям. Он жил отдельно от Милли, но не испытывал неудобств развода или – что в данном случае было почти одно и то же – его неприятных финансовых последствий. «Законы Калифорнии о совместном имуществе супругов могли стать для него серьезной проблемой, – корректно сказал по этому поводу его сын Билл. – И он не собирался больше иметь детей, поскольку наличие второй семьи могло осложнить его имущественное положение»14. Поэтому У-Эр продолжал исполнять свои отцовские обязательства и участвовать в жизни Милли, открыто сожительствуя с женщиной, которую любил без памяти, – но не собирался все приносить в жертву ради того, чтобы на ней жениться. Однажды, когда Мэрион потребовала от него, чтобы он сказал, что не может без нее жить, Херст спокойно ответил, что на самом деле смог бы, просто предпочитает оставаться с ней.
Время от времени, особенно в первые годы их романа, У-Эр уходил от Мэрион, хотя никогда не думал прекращать с ней отношения. В частности, это случилось, когда он решил вернуться на политическую арену, а соперничавший с ним политик Эл Смит упрекнул его в том, что он «встречается с белокурыми актрисами»15. В 1924 г. Херст ушел от Мэрион по более веской причине – после получения встревоживших его отчетов от следивших за ней сыщиков. Особую опасность для себя он видел в любовнике Мэрион, связь с которым она даже не старалась скрывать. Это был Чарли Чаплин – самый известный в мире актер-мужчин а, мультимиллионер, который вполне мог с ним соперничать в финансовом отношении. Узнав о том, что У-Эр за ней шпионит, Мэрион пришла в ярость, но вместе с тем испугалась, что может его потерять.
Они помирились. После пережитых испытаний ни он, ни она не хотели расставаться друг с другом. Позже они сумели достичь душевного равновесия и договориться о том, как будут строить свои отношения. Каждому пришлось пойти на серьезные уступки. У-Эр был вынужден смириться с потребностью Мэрион в бурном общении, с ее романами и – для него это оказалось самым сложным – с тем, что она все больше и больше пила. Мэрион должна была согласиться с его условием о том, что Милли, которую она язвительно называла черной вдовой, всегда будет оставаться его женой.
Это стало совершенно очевидно, когда однажды У-Эр решил отправиться в Европу с Милли и мальчиками. Но в Англии в окружении семьи он вдруг ощутил настолько острую тоску по Мэрион, что послал ей телеграмму, в которой просил ее к нему приехать. Мэрион приехала в Англию без особого желания и зря потратила там много времени, потому что Херсту слишком редко удавалось с ней встречаться. Как ни странно, именно тогда у Мэрион возникла к нему глубокая привязанность, положившая начало любви, которую она пронесла через всю оставшуюся жизнь.
В это время Мэрион пользовалась завидным профессиональным успехом. «Я сделаю из тебя звезду, Мэрион», – пообещал ей У-Эр. Благодаря ее актерскому таланту и неуемной энергии в сочетании с его рекламными усилиями, направленными на ее поддержку, Мэрион уверенно занимала положение кинозвезды первой величины. Она успешно и много работала, ее жизнерадостность стала легендарной. На каждой съемочной площадке, где она снималась, звучал смех, вызванный ее проделками: то у нее в образе невинной девицы вдруг округлялся живот, как у беременной женщины, то она затемняла передний зуб и казалась щербатой.
Мэрион всю душу вкладывала в съемки, но обостренное чувство неадекватности и прочно укоренившееся убеждение в том, что она обязана своим успехом любовнику, усиливали ее потребность в У-Эр. «Я не могла играть», – повторяла она в воспоминаниях. На самом деле играть она могла, и вскоре руководители студии признали: «Зрители воспринимали Мэрион как звезду, а не просто как подружку постановщика, финансировавшего производство фильмов, которую реклама активно навязывала широкой публике, часто бывающей в кино»16.
Тем не менее положение любовницы ее угнетало, и Мэрион назначила свою цену человеку, который ее к этому принуждал. Она в лицо называла У-Эр «папиком», а за его спиной – «отвисшим концом» и «стариком». Уверенная в том, что он ее не бросит, и не боясь вызвать его гнев, она шла на риск – вступала в связь со многими, возможно, почти со всеми своими партнерами, игравшими главные роли. «Оператор не мог тебя найти. Где ты была? Жду от тебя объяснений», – в телеграмме призывал ее к ответу У-Эр17. Однако объяснений Мэрион дать не могла.
Любовники сумели продержаться вместе уже два десятилетия. Они испытывали друг к другу глубокое уважение. Мэрион поражалась знаниям Херста, которые казались ей энциклопедическими. Он признавал ее блестящие способности во всем, что касалось производства кинофильмов и сделок с недвижимостью. Их профессиональное сотрудничество было поистине потрясающим. У-Эр правил сценарии, выбирал режиссеров, следил за выбором съемочных площадок и за съемками, а иногда даже ставил отдельные сцены. Мэрион играла, вела себя как кинозвезда, заботилась о человеке, который ее обожал, ублажала его и помогала вести дела киностудии «Космополитэн пикчерз». Вскоре он сделал ее президентом компании. «Я хочу быть Мэрион Дэвис и гордиться высокой честью быть знакомой господина Уильяма Рэндольфа Херста, – писала она в воспоминаниях. – Это все, чего я хочу»18.
Но, конечно, это было далеко не все, что она хотела. В Калифорнии, расположенной в той половине США, которая по его решению должна была принадлежать Мэрион, Херст построил огромный замок, который назвал Сен-Симеон. Для Мэрион У-Эр купил шикарный белый особняк по адресу: 1700, Лексингтон-роуд, Беверли-Хиллз, на самой вершине холма совсем рядом с бульваром Сансет. Кроме того, он построил для нее на берегу океана Оушен-хауз – имение, в главном доме которого действовали тридцать семь каминов, а еще комната, отделанная сусальным золотом; сколько там было спален, Мэрион даже не удосужилась сосчитать. Кроме того, неподалеку от съемочной площадки он построил для нее роскошный четырнадцати комнатный дом в сельском стиле.
Херст продолжал принимать участие в жизни Милли и сыновей, и когда он уезжал с ними отдыхать, перед тем обеспечив Мэрион средствами на время своего отсутствия – и рассчитывая на ее воздержанность, – она мстила ему, устраивая у себя роскошные приемы и вечеринки. «Для всех участников съемок наступало восхитительное время арабских ночей, – вспоминал Чарли Чаплин. – Два или три раза в неделю Мэрион организовывала у себя сногсшибательные приемы, собирая до сотни гостей, в число которых входили актеры, актрисы [включая самого Чаплина, Рудольфа Валентино, Джона Берримора и Мэри Пикфорд], сенаторы, игроки в поло, танцоры, иноземные правители, а также ответственные сотрудники и редакторы, работавшие у Херста»19. Игры, начинавшиеся после ужина, нередко продолжались до восхода, но Мэрион всегда приходила на работу в форме, никогда не унывала и была полна задора и энтузиазма.
Постоянно сменявшиеся любовники удовлетворяли ее потребность в мести, а также в тех сексуальных ощущениях и романтических чувствах, которые она не могла получить в отношениях с У-Эр. Мэрион и невероятно богатый Чарли Чаплин вполне могли любить друг друга. Конечно, они должны были дурачить У-Эр, давая указания своим сотрудникам предупреждать их, если он появлялся, чтобы Чаплин успел незаметно уйти через черный ход.
Еще сильнее Мэрион могла любить актера Дика Пауэлла. К тому времени, когда начался их роман, ей было уже за тридцать, она стала зрелой женщиной, вступавшей в связь с десятками других мужчин. Пауэлл серьезно опасался возможных последствий совращения любовницы У. Р. Херста, но Мэрион его постоянно преследовала, и, в конце концов, он с радостью уступил ее напору. Мэрион настояла на том, чтобы он признался ей в любви, а потом Пауэлл в деталях рассказывал об их романе друзьям. Мэрион не обращала внимания на такое не джентльменское поведение, и их дружба продолжалась до ее смерти.
Вполне вероятно, что время от времени Мэрион случайно беременела. Беседуя с друзьями и подругами, она говорила, что, когда это случалось, ей приходилось прибегать к услугам подпольного акушера. В ее воспоминаниях не звучит сожаление о том, что она не стала матерью. Тем не менее Мэрион была сильно привязана к племяннице и племяннику, а самоубийство племянницы в 1934 г. оказалось для нее большим ударом, после которого она стала еще теснее общаться с племянником.
Все сыновья У-Эр, кроме одного, чувствовали и проявляли глубокую вражду к «этой женщине», которая, по их мнению, разрушила брак их родителей, украв отца у их матери. У-Эр представил сыновей Мэрион, не объяснив им, какие отношения связывают его с ней. Его сын Билл, Уильям Рэндольф Херст-младший, так описывал собственную реакцию, когда в конце концов понял, что Мэрион была любовницей его отца: «Я плакал… Из-за смущения, охватившего нас двоих, я никогда не пытался говорить об этом с матерью… Я был обижен, а временами глубоко уязвлен этими отношениями. Это происходило потому, что моя мать, родившая папе пятерых сыновей, заслужила, чтобы отец был рядом с ней. И мы с братьями тоже»