о. – Я, наверное, фигню сказала.
- Да, ты фигню сказала.
- Извини, - снова повторила она.
В полночь Лев вызвал такси от Карининого дома и поехал в Толмачево. Она порывалась сесть в салон вместе с ним, но он не разрешил: нечего потом одной среди ночи добираться.
В аэропорту, не давая себе шанса на промедления и раздумья, он сразу отправился к зоне досмотра. Там выстроилась небольшая очередь, Лев встал в конец, опершись на вытянутую ручку чемодана. Когда толпа начала редеть, а он собрался пройти вперед, справа что-то щелкнуло. Лев повернул голову на звук.
Какая-то наглая девушка стояла прямо возле него, в упор прицеливаясь из квадратного фотоаппарата. Она нажимала на кнопку и тут же, из вытянутой щели, вылезал снимок. Лев нахмурился: не очень вежливо вот так фоткать незнакомцев.
Уловив его возмущение, девушка, убрав фотоаппарат от лица, быстро сказала:
- Прости, прости. Я порву и выкину при тебе, если не понравится. Просто ты так хорошо смотрелся.
Лев не поддался на эту сладкую лесть.
- Хорошо смотрелся? Уставший, в первом часу ночи?
- В этом своё очарование, - улыбнулась она.
Девушка подошла ближе и Лев заметил, какая она на самом деле юная – лет шестнадцать, не старше. На носу и щеках виднелись редкие веснушки, словно её случайно обрызгали из кисточки. Объясняясь с ним, она смущенно морщила нос, и веснушки собирались у переносицы.
- Смотри, - сказала она, показывая ему получившиеся фотографии.
На первом снимке Лев стоял, глядя в пол, а не в камеру, и выглядел очень уставшим – будто три перелёта уже позади. На втором он, услышав щелчок, приподнял голову и смотрел в камеру с несвойственным ему живым любопытством – Лев сразу отсеял этот снимок. Снимок-ложь. Он никогда так не смотрит. Третий был самым правдивым – он хмурился, готовый ворчливо спросить: «Ты чё меня фоткаешь?».
- Этот можешь оставить, - разрешил Лев.
- Спасибо!
- А ты это зачем? Ну, фоткаешь незнакомцев.
- Просто хобби, - пожала плечами девочка. – И я не незнакомцев… Я вообще больше люблю пейзажи, архитектуру. Хотела пробраться на взлётную полосу, чтобы сфотографировать самолёт, идущий на посадку, но меня не пустили.
- Ты специально для этого в аэропорт приехала? – хмыкнул он.
- Нет, вообще-то мы тут с мамой, - пояснила она. – Брата из лагеря встречаем.
- Из трудового или концентрационного? – неудачно пошутил Лев.
- Из летнего! – девочка глянула за его спину. – Тебе, наверное, пора, очередь прошла…
Он быстро обернулся.
- Ага…
Странное чувство: ему казалось, что он должен остаться с ней. Будто дежавю – или как это называется? Кто-то, кого ты никогда не встречал, кажется тебе ужасно знакомым.
Лев шагнул назад, смахивая с себя пугающее, почти мистическое ощущение.
- Я пойду, - произнёс он.
- Пока, - девушка подняла руку в прощании.
Льву запомнилось, как она странно это сделала: обычно люди машут ладонью, а она по очереди загнула пальцы, начиная от указательного. Он отвернулся, проходя через металлические рамки.
Едва Лев вышел из самолёта, как нос, рот и даже глаза забились горячим воздухом, будто ватой. Он попытался сделать вдох, но стало хуже: жар прошелся по носоглотке, обжёг легкие и вызвал чувство дурноты. «Похоже, - подумал Лев, - это был самолёт прямиком в ад». Сложно было поверить, что здесь живут люди, что все эти американцы, протискивающиеся из самолёта между ним и стюардессами, не замечают, что попали в котёл.
Делать было нечего (не оставаться же в самолёте) и Лев, кивнув на прощание стюардессам, неспешно спустился по лестнице. Миленький парень-стюард, провожающий пассажиров у подножия трапа, улыбнулся ему, желая хорошего дня. Лев задумался, оглядываясь назад: неужели он так легко выдерживает эту жару, несмотря на плотный брючный костюм?
В здании аэропорта стало легче, его окутало приятной прохладой и некоторое время парень провел у кафельной стены, опершись на неё спиной. Под тонкую ткань рубашки пролезало колючее чувство холода. Когда стало зябко и некомфортно, Лев проследил, куда направляется поток пассажиров, попадая в аэропорт, и пошёл за всеми.
Он отставал, потому что вертел головой в разные стороны: «Какое всё красивое… Потолок из стекла… Двери открываются сами… Как будто будущее из фильмов про будущее». Когда он столкнулся с первой раздвижной дверью, той, что была у входа, то затормозил от неожиданности, и кто-то врезался в него сзади, сказав невнятную гадость по-английски. Лев разозлился: легко обзываться, когда твой город на сто лет опережает всеобщую цивилизацию. Но чем дольше он бродил по лабиринтам аэропорта Сан-Франциско, тем сильнее начинал подозревать, что попал не в будущее, а в настоящее. Всё, что он видит, и есть сегодняшняя жизнь, самое настоящее «сейчас». Просто до этого он жил в тоскливом и сером «тогда».
Он вышел на пункт пограничного контроля, передал паспорт белозубому качку в белой рубашке с нашивками, тот очень долго сверял паспортное фото с реальным лицом Льва (зелёные глаза быстро бегали вверх-вниз), затем проставил печати, вернул документы и разрешил проходить.
От пограничного пункта Лев снова пошёл за всеми, не обращая внимания на указатели, набрёл на багажное отделение, забрал свой чемодан, жалобно погладив через пластиковый корпус биту («Как ты там, маленькая?») и опять – куда все, туда и он, лишь бы выйти побыстрее из этого стеклянно-кафельного царства.
Когда очередные раздвижные двери вывели его на перрон к одноногому поезду, Лев шарахнулся обратно. Он видел похожую ерунду во Франкфурте, из окна аэропорта, но сам на ней не катался: нафиг надо, на чём вообще эта громадина держится? Гигантский поезд, покачиваясь из стороны в сторону, рассекает на огромной скорости по узенькой дорожке, проложенной по воздуху – и они хотят, чтобы он в это сел? Нет уж, спасибо. Где-то там, у выхода, его должен ждать Власовский. Он и пешком справится.
Следуя по указателям, Лев шел в сторону: «Мeeting point», и, наконец, добрался до дверей с красными предупредительными треугольниками: «Exit Only». Пройдя через них, он оказался на эскалаторе, а когда вынырнул наружу, будто из-под земли, сразу увидел Якова. Тот читал книгу, расположившись на одном из соединенных металлических стульев.
Выдохнув с облегчением, Лев поспешил к нему, продираясь через толпу, и Власовский повернул голову, словно почувствовал его приближение. Улыбнувшись, он поднялся навстречу, и Лев, бросая чемодан у сидений, налетел на Якова, обнимая того за плечи: так ему было радостно, что он нашёл выход, и больше не один в этой стране с белозубыми людьми. Яков, засмеявшись, обнял его в ответ, обвив руки вокруг талии Льва, и когда тот, нахмурившись, посмотрел на него, чтобы сказать: «Так, ну за талию при всех обнимать – это чересчур», Яков потянулся к его губам. Лев, отводя голову назад, поинтересовался: - Что ты делаешь?
- Хочу тебя поцеловать.
- Не здесь же, - Лев разжал объятия, смутившись их длительностью.
Яков произнёс успокаивающим тоном:
- Не парься, здесь это можно. Никто и не посмотрит.
- Да? – язвительно переспросил Лев. – Откуда ты знаешь? С кем-то уже целовался в аэропорту?
- Видел, как это делают другие парни, – холодно ответил Яков. – Вон, например.
Парни, на которых указал Власовский, не целовались, но шли, переплетя пальцы рук, и пока один что-то живо рассказывал другому, второй периодически подносил его руку к своим губам и целовал. Льва передернуло от этого зрелища.
- Нет, спасибо, - медленно произнёс он, отводя взгляд. – Я так не хочу.
Якову было что ответить, но, видимо, не желая ссориться, он покладисто отозвался:
- Хорошо. Ты привыкнешь.
Лев хотел возразить, что не собирается к такому привыкать, но у него тоже не было сил спорить. Он промолчал.
Яков, со словами: «Я помогу», поднял с пола чемодан, но Лев выхватил у него ручку:
- Я сам могу себе помочь. Лучше выведи нас отсюда.
Власовский, вздохнув, повёл Льва за собой, но не к указателям выхода, а назад к эскалаторам – откуда Лев только что пришел.
- Я там уже был, - напомнил Лев.
- Там БАРТ.
- Кто?
- Ну, типа метро, только наземное, - пояснил Яков.
- Тот одноногий поезд?
Власовский рассмеялся:
- Чего? Какой поезд?
- Ну, у него как будто нет колес и он ездит по этим узким дорогам, подвешенным в воздухе.
- Тебя это пугает? – Яков улыбнулся, не скрывая удовольствия: его, похоже, забавлял этот страх.
Лев решил не давать ему лишнего повода поглумиться.
- Не пугает. Идём.
- Если что, я рядом, - Яков коснулся его руки, но Лев резко отошёл в сторону, одёргивая.
Пока они спускались на красную линию, Власовский объяснял, что «дороги, подвешенные в воздухе» только на территории аэропорта, а по центру города и до Беркли они будут ехать под землей, как в обычном метро. Льва это и успокоило, и расстроило: не на что будет посмотреть.
Он спохватился:
- Я еду до Беркли? С тобой?
Яков отвёл взгляд:
- Ты можешь пока остановиться у меня. Я договорился с администрацией кампуса, но пообещал, что ненадолго.
- Но у меня же есть свой кампус.
- Да, просто… - Яков помолчал. – Хочу пока побыть с тобой, а не сразу разъезжаться.
Лев сощурился, заподозрив неладное. Когда он спрашивал Якова, далеко ли находятся их кампусы друг от друга, тот ответил: «Конечно нет, это же один и тот же университет». Он припомнил ему эти слова.
Власовский ответил уклончиво:
- Это смотря с чем сравнивать.
- Сколько? – требовательно спросил Лев. – В километрах.
- Где-то шестьсот.
- Шестьсот?! – заметив, как на него заоглядывались на перроне, Лев понизил голос: - С чем ты сравнивал? С Новосибирском?
- Но это же правда лучше, чем жить на разных континентах, - почти жалобно ответил Яков.
Пока они спорили, подъехал поезд, и Лев сам не заметил, как оказался внутри, оттесненный к стенке потоком людей. Яков прижался ко Льву, обхватил его за талию и прошептал на ухо: