- Не надо!.. Лежи.
Но она всё равно попыталась сесть, и он помог ей, положил подушку под спину. Затем тоже сел – на крутящийся стул поблизости. Они посмотрели друг другу в глаза.
Юля была совсем не такая, как два года назад, когда он впервые увидел её.
Это у тебя анатомия на старших курсах?
Русоволосая, улыбчивая, с веснушками на носу, с яблоком в руке.
Слава щас выйдет, он потерял штаны…
Лев не знал, как выключить эти воспоминания, которые закрутились в голове, как непослушная киноплёнка. Юля сидела перед ним, поправляя платок на голове, карие глаза казались огромными из-за впалых глазниц, цвет лица отливал пыльно-серым. Веснушек не было совсем.
Она вдруг улыбнулась ему, и кожа на лице нехотя растянулась вслед за мышцами.
- Я умираю, - сказала она, и эти слова совсем не подходили её выражению лица. – Ну, ты в курсе…
Лев вздохнул, как бы говоря: да, в курсе.
- Я хотела поговорить о Мики, - продолжила Юля.
- Со мной? – не понял Лев.
- С тобой, - кивнула Юля. – Если у тебя, конечно, со Славой всё серьёзно.
Лев почувствовал себя потерянным: будто разговор начался с середины. Ему хотелось спросить, что было в предыдущих сериях, а то ничерта не понятно.
- Мне нужно понять, как поступить с Мики.
- Подожди, - перебил Лев, начиная догадываться, к чему всё идёт. – Разве ребёнок не останется с вашей мамой?
- Лев, ей почти шестьдесят пять.
- И что? – вскинулся он, сам не замечая, как начинает повышать тон. – По-моему, это лучше, чем девятнадцать!
- А по-моему, не лучше, - слабо возразила Юля. – Поверь, уж я-то знаю свою маму.
- И что в ней плохого? Она же вас вырастила. А вы классные, оба, - настаивал Лев.
- Мы классные, потому что мы были друг у друга. У Мики нет никого.
- Ну, почему сразу нет? – спорил Лев. – Слава всё равно есть, он будет с ним общаться…
- Мики не будет с ним общаться, - вдруг жестко оборвала его Юля. – Если его воспитает моя мама, Мики не будет общаться с дядей-геем.
Лев играл с собственной совестью в компромиссы:
- Можно и не говорить…
Юля снова его перебила, предвидя всё, что он пытается сказать:
- Слава не сможет от него скрывать.
- То есть, ты хочешь, чтобы твоего сына воспитывал гей, который будет ему рассказывать, что он – гей?
Тогда Юля посмотрела на Льва, как на дурака, он не понял причину этого взгляда, но обрадовался: может, она сейчас решит, что он тупой и этот диалог прекратится. Но Юля не прекратила. Она ответила:
- Ты правда так это слышишь? Я хочу, чтобы моего сына воспитывал человек, который его очень любит.
- Думаешь, твоя мама его не любит?
Юля закатила глаза и заговорила медленно, с расстановкой:
- Моя мама – пожилой консервативный человек старой закалки. Дай бог ей здоровья, но я вообще не уверена, что она доживёт до совершеннолетия Мики. Я не хочу превращать своего ребёнка в балласт, который будут перекидывать от одних родственников к другим. И это если не говорить про остальные причуды моей матери.
Лев опять тяжело вздохнул, крутанулся на стуле вокруг своей оси, снова оказался лицом к лицу с Юлей и спросил:
- А почему ты говоришь об этом со мной?
- Хотела уточнить, сможешь ли ты помочь Славе.
- С чем?
- Со всем, что может ждать его на этом пути, - просто ответила Юля.
Лев устало запустил руку в свои волосы, взъерошивая уложенную стрижку. У него заболела голова.
- А что может ждать? – не понимал он. – В смысле, что угодно же может ждать. Это же… Это же сначала органы опеки, собираешь какие-то бумажки, что-то кому-то доказываешь, потом они будут ходить, проверять, нормальный ли он опекун, и это ещё полбеды, а сам ребёнок… - Лев начал загибать пальцы. – Эти дети болеют каждый месяц, нихрена не делают в школе, не выполняют домашнюю работу, начинают курить в тринадцать, прячут наркотики в пятнадцать, в шестнадцать залетают по глупости, в двадцать всё ещё живут с тобой, а в двадцать пять говорят: «Дай денег, я не хочу работать»…
- Ну, он не залетит, - утешила Юля, посмеиваясь.
- А если от него кто-то залетит? – возмутился Лев.
- Это главное, что тебя волнует? – она вопросительно выгнула бровь.
- Нет! – Лев придвинулся ближе вместе со стулом. – Меня волнует… Ты правда от нас вот этого хочешь? Вот этого всего? Типа… воспитания?
- Да, правда.
Он встрепенулся, не зная, как донести до неё весь ужас этой затеи.
- Юля! – отчаянно заговорил он. – Дети плакали при виде меня ещё в те времена, когда я сам был ребёнком! Отдать кого-либо на воспитание мне – худшее решение!
- А я думаю, что лучшее…
- О нет, точно не лучшее!
- Лев, – вдруг твёрдо сказала она. – Знаешь, что было бы лучшим? Расти в полной семье с хорошим папой и здоровой мамой. Но это невозможно. К сожалению, «лучшее» моему сыну недоступно.
Ха! Зато ему доступна опция расти с двумя гомиками, вот уже повезло!
Лев спросил самое, как ему показалось, главное:
- Где его отец?
- Его нет, - резко ответила Юля. – Стоит прочерк.
- Я понимаю, - кивнул Лев. – Но где-то же всё-таки есть этот… носитель генетического материала.
- Вот именно, что «носитель генетического материала», а не отец.
- Он знает о ребёнке?
- Знает. Но ни разу не изъявлял желания быть ему отцом.
- А когда вы говорили об этом последний раз?
- Когда я была беременна.
Лев прикинул в уме:
- Так три года прошло.
- И что? – усмехнулась Юля. – За три года он ни разу не поинтересовался, как дела у сына.
- Но он же не знает, какая сейчас ситуация, - сказал Лев. – Может, теперь он захочет… стать отцом.
- Лев, теперь я не захочу, - холодно ответила Юля. – Я его знаю, и я… не хочу, чтобы моего сына воспитывал такой человек.
- А какой он?
- Он делал много плохих вещей.
- Это было несколько лет назад, - напомнил он.
- То есть, по-твоему, он резко стал хорошим?
- Но ты же не знаешь, что делал я несколько лет назад, - негромко заметил Лев.
Юля подняла на него прищуренный взгляд:
- А что ты делал?
Лев, поерзав на стуле, сказал, как думал:
- Если бы ты знала, что, ты бы со мной сейчас не говорила.
В её взгляде мелькнуло что-то странное – что-то, что Лев распознал как страх, как тревогу. Как будто она ему поверила: там, внутри Льва, есть, чего бояться.
Льву было неловко завершать разговор на такой ноте, поэтому он предложил:
- Давай я с ним поговорю? Дай его адрес, телефон – всё, что знаешь.
- Лев, он…
- Слушай, - перебил Лев. – Если он всё ещё придурок, я тебе честно об этом скажу. Но если нет… Если есть хоть какой-то шанс, что он исправился, разве не лучше для Мики расти с родным отцом?
Он думал, что она опять начнёт отнекиваться: ты не понимаешь, он нехороший человек, он его никогда не хотел…
Но она, на секунду опустив взгляд, снова посмотрела на Льва и кивнула:
- Записывай номер.
Лев и Слава [72-73]
Слава был против.
Перед тем, как завести разговор о Мики, Лев расспросил Славу об его отце: кто он такой, чем занимается, что плохого сделал. Выяснилось, что его зовут Игорь и он хоккеист, но это ещё не самое плохое. Самое плохое, со слов Славы, что он рвёт тюльпаны на городских клумбах. Во всяком случае, именно эту возмутительную историю Слава поведал в первую очередь.
Тогда он увидел Игоря в первый раз – на пороге квартиры, с букетом тюльпанов в руках. Тюльпаны были не в оберточной бумаге, как украшают в цветочных магазинах, а прям так – зеленые стебли торчали в его кулаке.
Юля, конечно, вся растаяла, разулыбалась, спросила:
«Ты что это вдруг?»
Он тут же начал врать с три короба (во всяком случае, Слава уверен – врал):
«Да просто шёл и увидел клумбу с тюльпанами, подумал: надо Юльке нарвать и подарить»
На этом возмутительная история заканчивалась, а Слава смотрел на Льва как-то типа: «Вот видишь!».
Но Лев не видел. Он не понял, что не так.
- Это был октябрь! – с жаром пояснил Слава.
- Этого уточнения в твоей истории не было.
- Он купил тюльпаны, а сам наврал, что сорвал с клумбы!
- Наверное, хотел её впечатлить, - заметил Лев.
- Но тюльпаны нельзя срывать с городских клумб! – тут же запротестовал Слава. – Это вандализм!
- Но ты же сказал, что он их купил…
- Да, и это значит, что он либо врун, либо вандал! Или всё вместе!
- Рисовать на стенах – тоже вандализм, – осторожно заметил Лев.
- Это другое! – почти закричал Слава.
Вздохнув, Лев уточнил, было ли что-нибудь ещё, что-нибудь действительно плохое. Как он и думал, самым плохим оказался отказ от ребёнка. Когда Юля сообщила ему о беременности, Игорь ответил, что ребёнок не от него. Классика.
Это, конечно, всё усложняло. Лев опасался, что не получится нужного разговора.
На следующий день, за ужином, Лев поделился со Славой планами о предстоящем разговоре с Игорем, вот только оказался совсем не готов к реакции, которую выдаст Слава.
Он оттолкнул от себя тарелку, как обиженный ребёнок, и выпалил:
- Спасибо, что отбираешь у меня последнее!
- Что я отбираю? – не понял Лев.
- Мики!
Лев закашлялся от возмущения.
- Это… это… в смысле?
- Я сам хочу его забрать!
- Но у него есть отец, - напомнил Лев. – Он имеет право его воспитывать.
Теперь уже от возмущения начал задыхаться Слава:
- Он? Имеет право?! Он... он в глаза его никогда не видел! Это я имею право! Я все эти годы выполнял его функции! Какого черта ты решаешь, что будет с моим племянником, за меня?
Лев машинально начал повышать голос в ответ:
- Твоя сестра меня в это втягивает!
- Это не она тебя втягивает! – говорил Слава. – Просто если ты хочешь быть со мной, тебе придётся быть и с ним тоже!
- Вот видишь! – парировал Лев. – Значит, это и меня касается! А я не хочу никого воспитывать!