— Что сказать? — переспросил Питер и удивился, как хрипло прозвучал его голос.
— Хотела сказать… — единорожка вдруг вскинула мордочку и выпалила: — Я люблю тебя, Питер!
Не дав парню ответить, она подалась вперед и впилась в губы парня поцелуем. Передние ноги легли на плечи человека, а длинный, подвижный язык требовательно перешел в наступление, совершенно исключая дружескую природу поцелуя…
Питер, которого накрыло чувствами, секунду сидел неподвижно, уступив натиску единорожки. Мелькнула где-то и сгинула мысль о стоп-скрипте.
Наконец, руки легли на верхние плечи пони, а губы разомкнулись. Питер, до сих пор задававший себе вопрос, что он чувствует касательно живущей в квартире поняши, наконец понял, что получил ответ.
— Теперь, — сказала пони очень тихо, — сердце Трикси принадлежит тебе.
Питер колебался совсем недолго:
— Я тоже люблю тебя, Трикси. И как я не заметил этого раньше?..
Следующий поцелуй длился на бесконечность дольше первого, но все равно исчезающе мало.
Но Трикси, похоже, твердо решила идти до конца. Разомкнув объятия, единорожка встала на задние ноги. Рог осветился нежным светом, и Питер почувствовал, как его одежда начала сама собой расстегиваться, а великолепный наряд пони шелестящей волной опал на пол.
Под платьем ничего не было.
— Тебе нравится Великая и Могущественная Трикси? — спросила пони, отчаянно краснея, но смотря в глаза человеку.
Когда она появилась в доме, Питер сразу просветил ее о человеческих нормах морали, и поняша стала носить одежду, и даже спать в расшитой звездами тонкой ночнушке.
И прекрасно была осведомлена о том, что обнажение в присутствии небезразличного существа означает, грубо говоря, призыв к сексу.
Питер нашел в себе силы только кивнуть, не сводя глаз с грациозных движений стройного тела. Нечеловеческого, но все равно привлекательного — парадокс, которому было больше ста лет. Или скорее — коммерческий замысел тех, кто стремился в одном виде синтета совместить и детскую игрушку, и сосуд для утех, и полноценный разум. Нетривиальная задача, но живший сколько-то десятков лет назад создатель постарался на славу.
Очень скоро голос разума, взывавший к здравому смыслу, был заглушен стуком сердца и волной накативших чувств.
Свечи мигнули розовым и погасли.
Питер почувствовал, как нежные копыта Трикси мягко, но настойчиво заставили его лечь. Тут же поняша оказалась сверху, и после еще одного долгого и страстного поцелуя парень еле слышно спросил:
— Почему, Трикси?
Ответ единорожки был, похоже, давно готов:
— Потому что ты был единственным, кому было наплевать на мнение остальных о Трикси. Потому что ты без вопросов принял Трикси такой, какая она есть. Потому что… перестань болтать уже!..
…В эту ночь они почти не спали. Питер забросил подальше все мысли, нашептывающие о разумности, потому что сердцем давно понял: их чувства взаимны. И то чувство симпатии, что он испытывал, глядя на несправедливо обиженную Трикси в сериале, очень быстро переросло в нечто большее, когда единорожка, живая и настоящая, появилась в жизни.
Думая об этом, Питер лениво поглаживал мерно вздымающийся бок уснувшей пони, покрытый нежнейшей синей шерсткой.
От вымотанной до предела единорожки шел едва ощутимый, но приятный запах какой-то парфюмерии, перемешанный с кажущимся удивительно естественным ароматом девичьего тела.
На улице постепенно зажигался рассвет…
— …Так ты первая начала? — удивленно спросила доктор Вельвет Ремеди, вырывая Трикси из воспоминаний.
Взгляд светло-фиолетовых глаз, в которых еще блестела влага, поднялся на вороную единорожку.
— И почему это всех так удивляет? — спросила Трикси, в сущности, ни к кому не обращаясь. — Будешь слушать дальше?
— Конечно, — сказала Вельвет, — ты меня заинтриговала.
Синяя единорожка про себя отметила, что в водянисто-голубых глазах собеседницы мелькнуло искреннее удивление, а интерес в голосе сильно возрос.
— Ты ведь не осуждаешь Великую и Могущественную Трикси за чувства к человеку? — на всякий случай поинтересовалась поняша, подтянув на себя одеяло неосознанным движением.
— Что?.. — растерялась доктор. — А, нет, разумеется. Каждая пони должна сама решать. Так и Стивен говорит, хотя сам на пони не западает вообще.
Настал черед Трикси удивляться:
— Хочешь сказать, что он ни с кем из вас?..
— Ни разу. Он по человеческим девушкам больше, насколько я знаю. Там все сложно… хотя у кого в этом плане просто, право?..
Трикси сочла за благо продолжить рассказ, чтобы не пуститься в пространные объяснения, которые раньше времени вернут синюю единорожку к ее горю…
…По летнему парку, залитому светом солнца, шли двое.
Первым был молодой парень в футболке и джинсах, несущий спортивную сумку. Второй — синяя единорожка-синтет, одетая в белоснежные шорты и футболку. На голове пони с собранной в хвост гривой красовался теннисный козырек, а через спину были перекинуты небольшие сумки.
Пони шла рядом с человеком гарцующей походкой и довольно щурилась, подставляя мордочку солнцу. Ее сердце переполняло счастье. Простое понячье счастье, которого так и не удалось достичь в Эквестрии. Трикси слышала, что многие ее сородичи тоскуют по оставленной позади родине, и даже сделали из этого глупую религию.
Но только здесь, в огромном и не особенно приветливом мире людей, Трикси почувствовала себя по-настоящему счастливой.
Накануне она, наконец, решилась открыться приютившему ее человеку и всерьез опасалась, что он оттолкнет ее. Или обозначит черту, за которую в отношениях нельзя будет переступать, что сохранит их дружбу, но сильно ранит чувства синей единорожки.
Но обошлось. Чувства Питера оказались взаимными, и только навязанные шаблоны и стереотипы мешали ему первым раскрыть чувства перед пони.
И теперь каждый день и каждую ночь Трикси Луламун переполняло тепло любви.
— Трикси! — позвал ее кольт… вернее, бойфренд. — Вон там площадка, идем!
Через пару минут они уже играли в теннис, который был известен и на Земле, и в Эквестрии. Трикси, держа ракетку кинетическим полем, вполне обходилась без рук, и даже оказалась лучшим игроком, чем Питер.
Когда желтый мячик в очередной раз ударился о тыльную решетку площадки, пони взвилась на дыбы и провозгласила:
— Великая и Могущественная Трикси побеждает!
Питер Смит только улыбнулся, глядя на гарцующую любимую. Теперь, когда два сердца раскрылись друг другу, между ними не осталось недомолвок.
Лишь только одно.
Трикси любила поразмяться, и теннис подошел им обоим как нельзя лучше. Вообще, единорожка следила за физической формой, а теперь, когда они полностью сблизились, особенно.
Этот воскресный день они решили провести вместе, и следующим пунктом программы у них было спа. После этого — один из музейных комплексов Гигаполиса, и под вечер — столик со свечами в ресторане.
На ночь у обоих тоже были планы, хотя это и не обсуждалось.
Кроме того, на вечер Питер запланировал еще кое-что. «Кое-что» лежало на дне сумки в маленькой коробочке и дожидалось своего часа.
В спа Питеру пришлось ждать, пока любимая закончит все процедуры. Сам он успел и поплавать в бассейне, и в полной мере насладиться сауной и последующим массажем.
Когда же единорожка вышла в холл, Питер на мгновение обомлел. Видно было, что Трикси заставила работников спа выложиться по полной.
Вычурная прическа и причесанная шерстинка к шерстинке шкурка, темно-синее платье с серебристым узором и еще сотни мелких деталей, в общем и целом подчеркивающие общую картину.
— Великая и Могущественная Трикси готова к культурной программе! — заявила пони и, подойдя к сидящему на диване человеку, быстро чмокнула его в щеку. — Пойдем, ты еще налюбуешься мной за оставшийся день.
Питер тоже переоделся в более подходящий моменту костюм. Немного официальный, даже с галстуком, только осовремененный дизайн придавал костюму выбивающийся из понятий классики футуристичный вид.
Гуляя с Трикси по музеям и улицам Гигаполиса, Питер старался не замечать косых взглядов. Большинству, разумеется, было все равно. Но когда Питер и Трикси, забывшись, обнимались или целовались в общественном месте, человек краем глаза замечал, как на них неодобрительно косятся.
Больше всего Трикси понравилась выставка, где была представлена история знаменитых иллюзионистов. Гуддини, Копперфилд, Маскелайн и многие другие. Секреты фокусов, в том числе и утерянные, древнее и современное оборудование — все это крайне интересовало синюю единорожку, которая годами зарабатывала этим на жизнь в эквестрийских воспоминаниях.
К счастью, в ресторане был заказан отдельный альков, и ловить чужие взгляды не пришлось. И когда с пиршеством было покончено, а вино почти допито, Питер понял, что пора.
— Трикси, — позвал он, и аметистовые глаза поднялись на встречу, — я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Питер, — тихо отозвалась пони, и Питер в очередной раз отметил, что в такие моменты та никогда не говорит о себе в третьем лице.
— Я хочу тебе сказать кое-что важное, — сказал Питер, чувствуя, как сердце тревожно стучит в груди.
Человек залез в карман, вытащил обшитую красным бархатом коробочку и протянул ладонь. Подарок окутался бледным сиянием и поднялся в воздух, подлетев вплотную к Трикси. Крышка открылась, явив миру кольцо, тускло блеснувшее в свете свечей.
— Трикси, будь моей женой, — тихо проговорил человек, когда коробочка упала на стол, оставив висеть в воздухе кольцо. Слишком большое, чтобы носить на пальце, но оно и не предназначалось для этого.
В глазах поняшки заблестела влага, когда она сумела, наконец, оторвать взгляд от подарка. По блестящей поверхности внутренней стороны тянулась надпись: «Трикси и Питер. С любовью, навсегда».
Питер знал ответ. Придерживаясь старомодных взглядов, совсем не популярных в Гигаполисах, он искренне считал, что взаимная любовь, тем более выраженная плотски, должна быть скреплена. И то, что их союз был обречен на бесплодие и презрение общества (хотя и не запрещался напрямую), не имело никакого значения.